В лабиринтах вечности
Шрифт:
– Я Усер-Маат-Ра, царь царей…
II
Каир. 1985 год. 4 июля. 18 часов
– Усер-Маат-Ра! – Задумчиво прошептала Настя, обводя пальцем вырезанный в гранитном постаменте картуш фараона.
Прошло более пяти часов, но Настя не чувствовала этого. В Музее время – песок. Она бродила по залам, бродила от экспоната к экспонату с удивительным чувством причастности ко всему, что видела. Даже не читая этикеток – знала все эти артефакты, и знала их хорошо. И чувствовала, что в этом узнавании артефактов было ещё что-то, более весомое, чем просто академическое, книжное знание. Украдкой дотрагиваясь до
Внезапно на стене в витринной нише она заметила диск…
Шок! Перед ней было «нечто», что никак не вязалось с тем, что она знала, и не ложилось ни в одну из плоскостей ею известного. Удивительный диск! На этикетке надпись: «обрабатывающий камень для гранита…»! Всего лишь «обрабатывающий камень»! Но это название так диссонировало с тем, что собой представлял экспонат – каменный диск! Уж, слишком сложная форма для бронзового века! слишком четкие грани! По дате диск в несколько раз старше самих пирамид, но четкость линий такая, как, если бы его произвели на очень сложном, в техническом плане, станке. Диск имел фантастический, инопланетный вид! Если бы подобный «космодиск» находился среди экспонатов планетария или музея уфологии с красноречивой табличкой «диск для обработки камня… с созвездия Орион… или созвездия Большого Пса», то она, наверняка, и не удивилась бы, а лишь всплеснула руками, – Ну, надо же, такая диковинная штука! Какая четкость линий! – и преисполнилась бы восторгом.
Но в Каирском музее, где собраны древние артефакты, такой диск – просто немыслимый экспонат! Она обернулась, поискав глазами поддержки у окружающих, видит ли кто столь удивительный и неуместный здесь экспонат?!
Нет!
«Нет, никто не видит!» – печально подумала она, и, склонилась над диском, рассматривая его так тщательно, как криминалист изучает орудие убийства на месте преступления. Она пыталась найти хотя бы одну объяснимую зацепочку для собственных противоречивых мыслей и выводов!
Но…
Но отчего-то под ложечкой засосало, сердце учащенно забилось. Она ощущала странное: и мороз, и горячую волну по всему телу, и предчувствие – опять это странное предчувствие(!), – что вот сейчас произойдёт нечто таинственное, что изменит все: и ее мировоззрение, и, возможно, и всю ее жизнь, но…
…Сознание опять блуждает в лабиринте, и она явственно ощущает себя, как она в длиннющем темном коридоре, идет, вытянув перед собой руки, натыкается на углы и стены… и дверь вот-вот должна открыться… Но какая это дверь? Куда? Сможет ли она войти? Сможет ли разгадать тайну этого странного космодиска? И откуда он?!
– Ох, хватит, – Настя усилием воли остановила безумный бег мыслей, прошептала, – Хватит! Это всего лишь «диск для обработки гранита»!
И тут же язвительно добавила:
– Да, да диск для обработки гранита! Но… как древние египтяне, у которых всего-то инструмента, что базальтовые молотки да зубила, как они без специального оборудования могли исполнить такой сложный «диск для обработки гранита»? А главное зачем?
Вдруг мелькнула острая пульсирующая волна узнавания – явственного такого узнавания…
– Я уже видела этот «космодиск»! Я его уже видела! Где? Когда?
…Одна из дверей в длинном коридоре сознания чуть было приоткрылась и готова была ее впустить, но она не смогла распознать путь, не смогла протянуть руку и ухватиться за невидимый косяк двери и хоть как-то удержаться, она чего-то не знала…, или не вспомнила…, не могла вспомнить, – и таинственная дверь тотчас захлопнулась. Все это мимолетным видением промелькнуло где-то глубоко в подсознании, в каком-то отдаленном его уголке. Видение, как укол иголочкой – краткое, мимолетное, но уж слишком отчетливое. Было ли все на самом деле, она не смогла бы сказать, но с ней происходило что-то необъяснимое: некое сумасшествие – некая сумятица – глаза безотчетно забегали с экспоната на экспонат…
«Может хоть что-нибудь да подскажет, что мне искать…»
Она искала подсказку, искала некую «дверь», в которую войдет, но ничего уже не происходило. Двери не открывались, а она стояла в длинном коридоре, и лишь ощущение света наполняло ее все больше, лишь предчувствие, что разгадка близка, за одной из тех дверей в длинном и уже очень темном коридоре. Возможно, эти двери в Различные Миры, но ведут они к одному, и они связаны между собой одной нитью… – вдруг отчетливо так блеснула мысль, – «Как Нить Ариадны».
– Ну, да ещё скажи: Минотавр, Минойская культура, Лабиринты Кносса, Шлиман, Атлантида… Что это я сваливаю все в одну кучу!?
От напряженного погружения в какой-то неведомый для неё мир, ей стало тяжело дышать…, стало так тяжело, как, если бы её накрыли могильной плитой – ноги подкосились, она опустилась на пол, обхватила колени, тихо заплакала…
Она плакала от безысходности, от ужасного состояния непонимания: не могла понять, что происходит с ней, и куда постоянно «проваливается»? А ещё чувствовала, бессознательно чувствовала – вокруг нее что-то происходит, как, если бы ей хотели, но не решались сказать что-то очень важное, не решались открыть для нее Истину. И она не может понять, не может отыскать и открыть ту самую дверь, за которой найдет ответ, за которой и есть та самая Истина. Она лишь видела себя с плотно завязанными глазами, с вытянутыми вперед руками, идущей в густом тумане по длинному лабиринту. А в нём только закрытые высоченные старинные двери с медными массивными скобами…
…Вновь мысль иголочкой в глубине сознания: «А если все двери ведут к одной Цели?»
Но как мысль возникала молнией глубоко в сознании, так и тонула там, угасая – свет путеводной нити обрывался в лабиринтах сознания…
…Настя провалилась в сон, сидя прямо на полу, обхватив колени. Она походила на одну из кубических гранитных статуй, что стояли рядом на постаментах в зале музея.
И снилось ей удивительное! Всадник – красивый юноша с глазами изумрудного цвета, – со взглядом нежным и ласковым. Гнедая лошадь под ним пританцовывала, а юноша смотрел с высоты и в его лучистом взгляде было столько нежности, что все тайны Вселенной как-то сами собой улетучились, или стали не такими уж значимыми, но только Насте от чего-то стало спокойно на сердце и сразу оказались безразличны все эти загадки истории. Весь мир сузился до небольшого сияющего кружка, в котором были лишь глаза зеленоглазого всадника.
Глава пятая
Что это значит?
I
Каир. 1985. 4 июля. 19.30
Настя вернулась опустошенная. Упала в кресло, словно в ее теле вовсе не было позвоночника – съёжилась, сжалась, уставилась в одну точку.
Не будь этой необъяснимой, просто сумасшедшей эмоциональной усталости она, наверняка, смогла бы рассказать Ане, как минуту назад почти у дверей отеля она чуть не попала под машину. Арабский юноша в белом балахоне бросился ей навстречу, резко толкнул ее в сторону – машина пролетела в десяти сантиметрах от неё. Она даже не успела испугаться и не придала этому значения или, возможно, была так занята великими открытиями и смутными предчувствиями Откровения, что не обратила внимания на подобную мелочь. Или просто она устала? Устала, как если бы посещение музея опустошило и высосало всю ее жизненную энергию?