В лапах страха
Шрифт:
– Да, – кивнула Марина и принялась на ощупь искать ремень безопасности. – А ты разве в сервисе не был?
– Был.
Марина недоверчиво глянула на мужа. Покачала головой.
– А чего машина так уделана? Или механики вместо мотора в грязи ковырялись?
– Да причём тут это, – выдохнул Глеб.
На парковку, точно гигантский колорадский жук, заполз БМВ престижной Х-серии. Для порядка подрыгался из стороны в сторону, после чего принялся нерешительно сновать между припаркованными автомобилями. Такие авто обычно начальники дарят своим «сознательным» секретаршам и помощницам, дабы те потом, вот так, тупо кружили на ограниченном клочке пространства в поисках свободного места.
Глеб напрягся.
– Там дел...
– Значит, вдобавок ко всему, поедем на сломанной «десятке»! – Марина кое-как сладила с непокорной пряжкой ремня безопасности, пихнула ту в приветливо щёлкнувший замок. – Замечательно! Не хватало ещё заночевать где-нибудь на полпути!
– Да всё нормально будет, – отмахнулся Глеб. – Ребята на глаз посмотрели и ещё недели полторы резерва дали. Главное... – Глеб хлопнул кулаком по рулю. Нажал сигнал. – Давай, проваливай отсюда! – прокричал он в адрес пристроившегося сзади БМВ и принялся суетно насиловать рычажок коробки передач, ища задний ход.
– Главное что? – переспросила Марина. – Не ездить на ней?
– Вот ведь дура! – прошипел Глеб и, открыв дверь, принялся откровенно жестикулировать, гоня джип прочь.
– Ну, спасибо, – холодно проронила Марина, смотря в боковое окно.
– Да я не тебе, – Глеб вернулся в салон.
– Догадалась уже, не дура!
– Главное, не заправлять чем попало, – терпеливо разъяснил Глеб; он жалостливо посмотрел на индикатор количества топлива и решительно произнёс: – Я на Окружной 95-го залил, на всё что было. Думаю, бензонасос справится.
– Я даже не смею спрашивать, сколько ты за него отдал.
– Да, тебе лучше не знать.
– А тебе лучше привезти меня назад до полуночи! – парировала Марина, холодно смотря на мужа. – Потому что эти двое в квартире – похлеще инопланетного вторжения!
Глеб невольно вздрогнул.
– А ты не перебарщиваешь с ассоциациями?
– Ни капли.
3.
У подружки была эпилепсия. Именно поэтому родители так рьяно и оберегали своего единственного ребёнка. Ведь случись приступ, малышка повалился бы наземь, где стояла и, чего доброго, могла задохнуться. Признаки надвигающегося приступа можно было определить заранее: девочка начинала часто моргать и с трудом фокусировала взгляд на предметах. Во время своего неведения относительно страшного недуга подружки, Марина не обращала на подобные знаки особого внимания, думая, что той что-то попало в глаза, или она просто так дурачится... Однако беспечность царила лишь до поры до времени. До того момента, пока не закончились шутки, а в голове Марины не поселился демон.
Что такое эпилепсия, вернее основные её метаморфозы, Марина узнала много позже. В школе, на уроке литературы, учительница рассказывала про сказку «Алиса в стране чудес», которую написал Льюис Кэрролл, якобы, в подарок своим знакомым, растивших трёх дочерей, – всего детей было пятеро. Именно с одной из девочек – Алисы Лиддел, – знаменитый в будущем писатель и срисовал, по мнению многочисленных исследователей его творчества, образ Алисы – девочки, очутившейся в странном мире, населённом не менее странными существами, от лицезрения коих порой пробирала дрожь.
Большинство критиков были уверены, что Кэрролл страдал некоей малоизученной формой эпилептического расстройства: «эпилепсией височных долей головного мозга». Он не впадал в каматоз, подобно давней подружке Марины, не падал как подкошенный, не писался и не исходил слюной. Он просто входил в некое заторможенное состояние, сродни забвению от сильнодействующего наркотика, – индуисты назвали бы его «нирваной». То был своеобразный форпост между реальным миром и фантазией! Именно там, скорее всего, и находилась та самая развилка с множеством указателей и путей, что нередко упоминается в большинстве сказок; выбор же пути оставался за отдельно взятым путником, очутившимся по воле рока за границами мироздания.
Писатель не спал, но и не бодрствовал, при этом он видел странные вещи и небывалых созданий, которые впоследствии и перекочевали на страницы его произведений, поражая разум и воображение многих читателей того, да и нынешнего времени. Кое-кто даже называл Кэрролла озабоченным педофилом: якобы он был не в своём уме, пристрастился к фотографии и частенько снимал нагишом десятилетнюю Алису Лиддел, в которую был тайно, а может и не только тайно влюблён.
Много позже, Говард Филлип Лавкрафт, так же перенёсший в детстве несколько сильнейших психических расстройств из-за необходимости смены места жительства ввиду обрушившейся на его семью бедности, назвал подобное состояние личности «расширением сознания», способным порождать на свет божий иррациональные образы из глубин подсознания, кои поступают в него из других миров и галактик, под воздействием силы мысли, однако остаются, до поры до времени, заточёнными в рамках рациональности. Сдерживаемыми сознанием, – если объясняться доступным для современного обывателя языком. Лавкрафт тоже видел всевозможных перепончатокрылых тварей, не дававших ему покоя ночи напролёт.
У Стивена Кинга так же не обошлось без подобных проблем. В детстве он серьёзно переболел воспалением среднего уха, из-за чего так и преуспел в своём творчестве запугивания простых смертных образами, порождёнными его изнывавшим от жара воображением. Ведь скопившаяся в голове за время болезни жуть не всегда вырывается скопом и сразу. Чаще она старается просто затаиться, дабы потом охватить куда большую аудиторию впечатлительных масс, страхи которых можно не спеша обгладывать на протяжении десятилетий.
На том уроке учительница ещё много о чём говорила, но Марина пребывала в том самом заторможенном состоянии, постепенно осознавая, как сходно протекали процессы у великих мыслителей, и как всё это было похоже на её теперешнее состояние. Про подружку Марина тогда на время забыла.
С обычной эпилепсией можно просто родиться. Она вроде как лечится при помощи электрических разрядов, которые, якобы, могут восстановить нарушенные нейронные связи в коре головного мозга, в результате чего человек моментально окажется здоров и никогда больше не вспомнит про свой страшный недуг. Достаточно даже любого стресса: как то, смерть близких, автомобильная авария, или рождение ребёнка. В случае с обычной эпилепсией – это, вполне возможно, и сыграло бы решающую роль, однако тот червь, что засел в голове Марины, отказывался подчиняться земной логике: она родила дважды – но ничего не изменилось. Только постороннее присутствие в голове сделалось ещё ощутимее. Особенно после рождения Юрки. Точнее момента, когда она впервые увидела фиолетовое тельце своего полуживого сына в стерильных пальцах врача. Затем она услышала крик, больше походивший на стрекотание недовольного насекомого, а уж никак не на плачь новорожденного. И это было пострашнее всего остального!
Марина вздрогнула, огляделась по сторонам. Глеб уже миновал улицы Гагарина, Спортивную, Халтурина и теперь скучно погазовывал у светофора на Циолковского. За лобовым стеклом простиралась артерия федеральной трассы М-5 и традиционная пробка на пересечении с Южной Окружной дорогой.
На небе по-прежнему не виднелось ни единого просвета; серая масса туч засасывала стояки заводских труб, металлические скелеты перегонных установок, недвижимые трупы деревьев. Казалось, ещё чуть-чуть, и сама земля вспучится, подернется сетью морщин и, стряхнув с плеч обязанности кормилицы всего человечества, устремится ввысь, в свинцовую бездну небес. Однако ничего не происходило. Фундаменты построек держали крепко – они походили на импланты, – а потому земля лишь смиренно впитывала слёзы дождя, надеясь на скорейшее избавление.