В лапах страха
Шрифт:
– Боитесь, что вас кто-нибудь всё же узнает?
Чистоплюев почесал аккуратный «ёжик» на голове и деловито хмыкнул.
– Ну, это вряд ли. Хотя даже если и узнают – мне, собственно, всё равно. С другой стороны, я бы не рекомендовал вам распространяться по поводу нашей сегодняшней беседы, – Чистоплюев вздохнул и добавил уже чисто генеральским тоном: – И по базе данных тоже не советую меня пробивать – могут неприятности возникнуть. Вы не подумайте только: я не пытаюсь вас запугать или что-то ещё...
– Что-то ещё?
Чистоплюев снова загадочно улыбнулся.
– Именно. Денег предлагать тоже не стану.
Григорий Викторович улыбнулся в ответ.
– Значит, на патриотизм давить станете?
– А вы очень проницательны, – Чистоплюев помрачнел, принялся буравить следака своими мышиными глазёнками, – раз о патриотизме так заговорили. Много чего «нарыли» уже?
– Боюсь, что не совсем понимаю вас, – Григорий Викторович изобразил на лице полнейшее недоумение, а сам превратился в сенсор человеческих чувств.
– Бросьте паясничать! Вы сами не понимаете куда, а главное, под кого роете! На кону, можно сказать, судьба всей страны, а вы тут шуточками кроетесь, да изображаете из себя невесть кого! В комиссара Катани поиграть вздумалось?
Григорий Викторович глянул на генерала с ещё большим недоумением.
– Сколько вам осталось до пенсии? – Чистоплюев снова уставился в лобовое стекло, часто стуча пальчиками по рулю.
– А что, хотите к себе в штаб пригласить, на вакантную должность?
Генерал напрягся, но виду не подал – принялся колупать коротко подстриженными ноготками отделку руля.
– Это единственное, что я могу вам предложить в сложившейся ситуации.
– Вон как, значит, всё на самом деле обстоит...
– Послушай, майор, хватит в игры играть! – Чистоплюев упёрся лбом в руль, принялся выразительно сопеть, всем своим видом показывая, как непросто ему было снизойти до столь откровенного разговора. – Я всё понимаю по одному твоему внешнему виду.
– И что вы по нему скажете обо мне?
– Это излишне. Я изучал ваше досье. Прекрасный послужной список, множество наград, даже ранения были, – генерал немного помолчал, потом заговорил более уважительно: – Вы ведь и в горячих точках бывали. Не то, что я.
Наступила напряжённая пауза, во время которой Чистоплюев в упор рассматривал Григория Викторовича, будто перед ним сидел сам Павка Корчагин, а следак жевал губы, вспоминая былое.
– Я понимаю, насколько вам противно сидеть и слушать, как непонятно кто советует, что вам нужно делать. Я понимаю, что вы просто так не спустите это дело даже уломай я вас сейчас сделать по-моему. Я всё это прекрасно понимаю, как и многое другое, но поверьте мне: сейчас явно не та ситуация, в которой целесообразно заниматься той отсебятиной, которая из вас так и прёт. Вы и представить себе не можете, куда вас приведёт ниточка. Вы, кстати, читали в детстве сказки?
– Да, я тоже всё прекрасно понимаю, – кивнул Григорий Викторович. – И да, я читал сказки. Но если там, у вас, куда, как я понял, и тянется эта самая злополучная нить, сидят такие вот, под которых нельзя «копать», – кто тогда вы сами и как, вообще, называется то место, в которое вы меня так любезно приглашаете?
– Оно называется: региональный штаб ФСБ, – сухо процедил Чистоплюев, сжимая кулачки.
– Хе... – усмехнулся Григорий Викторович. – А вы ещё вроде как мной восхищаться вздумали – или это так, проформы ради?
Чистоплюев побагровел, но из-за тусклого света, видны были лишь вздувшиеся на его висках артерии.
– А ведь моя жизнь оказалась прожитой зря. Не тех, получается, сажал. Так?
– Майор!
– Что, генерал?
– Я не хотел этого говорить, но вы не оставляете мне выбора: соблюдайте субординацию – я при исполнении, да и вы, кстати, тоже!
Григорий Викторович спешно полез за сигаретами, но вовремя опомнился и только крепко сжал пачку «Перекура» в трясущихся от негодования пальцах. Подумать только, а он ещё этого прохвоста удавчиком величать соизволил! Да это ведь так просто: фентипулька, пальцем выделанная. Сыч, вывалившийся из гнезда и попавший на воспитание к орланам. Да уж, и впрямь кино и немцы – в окопах всё!
– Что это вы курите такое?
Григорий Викторович злобно выдохнул, показал Чистоплюеву смятую пачку.
– «Перекур»? Никогда раньше не слышал о такой табачной марке.
– Да вы много чего, скорее всего, не слышали... да и не видели в придачу. Когда у подъезда стоит такая вот машина, а сама квартира расположена на двадцатом этаже за решётками, воротами и камерами элитных районов – тут много чего из быта обычного люда в новинку покажется.
Чистоплюев усмехнулся.
– Мне кажется, вы просто слишком близко всё к сердцу воспринимаете. Хотя, признаться, я и не ожидал чего-то другого.
– Вон как. Оказывается, вы и впрямь всецело осведомлены обо мне.
– Вы даже представить себе не можете, насколько мы осведомлены относительно жизни таких сотрудников как вы, – в данный момент Чистоплюев, как никогда походил именно на голодного удава. – Сейчас я вам всё расскажу, так что дальнейшее ваше расследование утратит всяческий смысл. Я думаю, вы и сами в этом со мной согласитесь.
– Как знать, – кивнул Григорий Викторович, снова превращаясь в слух.
– Только, как я уже сказал, потрудитесь держать себя в руках. Договорились? А я, пожалуй, попробую ВАШИХ сигарет, – Чистоплюев вытащил измятую сигаретку и, повертев её в пальчиках, нажал кнопку прикуривателя. – Вы тоже курите, если желаете. Не стесняйтесь.
– Благодарю, – снова кивнул следователь, наблюдая, как опускается тонированное стекло.
– Дело даже не в самом ФСБ, на которое, как я уже понял, у вас давненько зуб имеется. Мы тоже были не очень рады, когда нас попросили закрыть ТО дело и заняться совершенно другим, – щёлкнул прикуриватель и Чистоплюев по-хозяйски предложил Григорию Викторовичу «огня». Затем прикурил сам, закашлялся, но всё же прочистил горло и продолжил рассказ: – Эти собачьи бои лишь на первый взгляд стоят особняком. Сразу и не поймешь, отчего плясать нужно. В общем, на Урале с одного засекреченного объекта у военных случилась утечка.