В лапах страха
Шрифт:
– С ними невозможно договориться, их нельзя приручить. Они созданы лишь для убийства, – по крайней мере, так мы предполагали в бытность ещё зелёными юнцами. Эта тварь, как правило, поджидает тебя на земле и медленно шевелит конечностями...
– Ужас какой-то рассказываете.
– И не говорите... Самое страшное, что эти твари бросаются лишь тогда, как только ты наклонишься из любопытства, чтобы их получше рассмотреть – вам никого это не напоминает? Прямо в лицо. И жалят. Если не подоспеет санинструктор, то всё – кома, а дальше смерть.
– Так к чему всё это?
Чистоплюев вздохнул.
– Знаете, сколько мы их там положили просто так, потому что считали никчёмными тварями?
– Ах, вон оно что... – кивнул Григорий Викторович, задумчиво играя желваками. – И что же, эта дрянь военных превращает собак в нечто подобное? В механизм убийств?
– Именно, что превращает. Но всё равно нужен продолжительный курс инъекций. Один, два укола – может, и изменят физиологию животного... но чудовище, во всяком случае, не породят.
– Вы в этом уверены?
– Не больше, чем вы.
– И что же вы предпринимаете?
– В настоящее время мы работаем с преступниками и, так сказать, утилизируем невольные объекты их экспериментов.
– Убиваете собак?
– Это уже не собаки, – непреклонно заявил Чистоплюев, посматривая на дорогущий «Ролекс».
– Вы же сказали, что от одного, двух применений – с животным ничего страшного не происходит. Или я что-то не так понял?..
– Вы снова всё верно поняли. Но нам нельзя рисковать.
– Значит, всё возможно... – прошептал Григорий Викторович.
– Что вы сказали?
– Нет-нет, это я так, сам с собой. Но вы ведь понятия не имеете, с чем столкнулись. Не так ли?
Чистоплюев лишь недвусмысленно отмахнулся.
– Знаете, у меня сегодня ещё дел немерено... – Он выжидательно поколупал ногтем руль. – Так что скажете? Мы с вами договорились?
– Договорились? – переспросил Григорий Викторович, мысленно пребывая где-то далеко.
– Вы прекратите нам мешать – помните уговор? Дашь на дашь, как и условились.
Следак вздрогнул, как-то странно посмотрел на собеседника, словно видел того впервые в жизни, сипло закашлялся.
– Да-да, – произнёс он сквозь астматический кашель. – Больше вы обо мне не услышите, обещаю.
– Рад, что наша беседа оказалась плодотворной, – Чистоплюев расплылся в самодовольной улыбке, явно гордясь проделанной работой. – Тем не менее, моё предложение на счёт койко-места в штабе остаётся в силе. Как только решитесь, напишите прошение о переводе и отправьте в главк. Не обещаю, что скоро, но я походатайствую за вас.
Григорий Викторович только кивал, не слушая повеселевшего генерала. Он ясно чувствовал подкрадывающуюся со всех сторон тревогу, однако продолжал упорно отмахиваться от той, словно по-прежнему не до конца верил в ясный ход собственных мыслей. Услышанное поразило до сущих глубин, добавив к уже имеющимся множество новых вопросов. Куда же катится человечество, в попытке расширить горизонты познаний? На волю чему отдаётся? К шёпоту каких «тараканов» прислушивается? Прислушивается ли вообще к чему бы то ни было на этом свете?..
«Наши страхи отданы на откуп внутреннего голоса – пресловутого самосознания, – но в пылу гонки, человек может утратить истину, отвернуться от смысла, закинувшись озвученной правдой. В этот момент в голове щёлкает потайное реле – вживлённый имплант, – и мы перестаём слышать подсознание. Мы начинаем слышать что-то ещё... Что-то, что гонит вперёд с удвоенной силой!»
– Что ж, приятного вечера и до скорого, – донеслось откуда-то со стороны, оборвав ход мыслей.
Григорий Викторович проводил мутным взором стремительно удаляющийся «Рейндж-Ровер».
Он даже не понял, как очутился на свежем воздухе. В голове царила канитель, отчего складывалось впечатление, будто и не было никакого джипа, генерала, да и всего остального тоже. Разговор возник в голове, словно сам по себе, или и вовсе явился следствием общего переутомления организма. Так или иначе, от беседы остался некий двоякий смысл. Точнее от её итога: Григорий Викторович вроде бы и дал обещание больше не вмешиваться в столь крупную игру, однако где-то в глубинах подсознания у него всё же осталось странное чувство невыполненного долга, словно щёлкнувшее под лобной костью реле сработало не до конца, оставив некоторые центры головного мозга нетронутыми.
Или же его просто направляли.
«А что, если всё происходящее и впрямь некий чудовищный эксперимент?»
Григорий Викторович поёжился не то от налетевшего порыва ветра, не то от вновь возникшей в его сознании картинки.
В машине на фото угадывались две тени, причём одна принадлежала явно не человеку. Значит, у того парня была собака. Бойцовая или нет – это уже не столь важно. Важно то, что ЭТИ чистоплюи про неё ничего не знают, а в этом случае ещё можно повоевать.
«И, к черту, какая разница, чем именно всё это является!»
Григорий Викторович подождал, пока в тумане окончательно не растворятся светодиодные маячки джипа, затем закурил и поспешил в сторону парка.
11.
Марина наблюдала за тем, как в боковое окно ударяют редкие капли дождя; эпизодически она прислушивалась к надрывному гулу мотора, пытаясь не утратить связи с действительностью. Дорога была пуста – густой туман отпугнул даже водителей фур, – отчего создавалось впечатление, что они и впрямь очутились за чертой мироздания, где напрочь отсутствует всяческое проявление разумной жизни.