В ловушке гарпий

Славчев Святослав Дончев

Нужно спокойно подумать. Нужно все взвесить, нельзя сразу же принимать эту версию.

Итак, протектор. Маловероятно, хотя и возможно. Тогда становятся понятны и те две строки на половинке квитанции. Точнее, почти понятны. Картина начинает приобретать все более ясные очертания.

Боже милостивый, да знал ли Женя цену этому открытию? Впрочем, настоящий протектор он не обнаружил, ему удалось лишь нащупать направление исследований. Но для пресловутых разведцентров протекторы — самая драгоценная дичь. Это почти как золотая жила. Да что там золотая жила — намного ценнее. За сведения о протекторах платят десятки и сотни тысяч, на их разработку отваливают миллионы, а уж убивают без всяких колебаний. Ведь протекторы — это защита от радиации в случае ядерной войны.

Не шевелясь, я лежу на кровати. Белизна прямоугольных листков режет глаза.

Да, это все объясняет. Из-за такого протектора Женю вполне могли отправить на тот свет. Он молчал, а из этого следует, что кто-то обманом заставил его молчать. Доверчивость и доброта погубили его. А обманул его Ленарт.

Теперь понятно, почему Ленарт исчез.

Нужно еще подумать. Все взвесить. Действительно ли все это так. Случайность. Ну, а кто всерьез возьмется утверждать, что в науке нет места случайностям?

Теперь мой капкан сработает. Он не может не сработать, потому что речь идет о протекторе.

Я собираю листки, выключаю лампу, но еще долго лежу в темноте, наблюдая, как за окном в лучах фар отсвечивают янтарем струи дождя.

…………………………………

Для того чтобы проснуться, пришлось сделать усилие. Понимаю, что непростимо валяться в кровати, поддавшись усталости, но не могу найти сил поднять голову. Пришлось призвать на помощь всю самокритичность и растолкать уснувшую совесть. В конце концов это дало нужный результат: я встаю и, охая, отправляюсь под холодный душ — заслуженное наказание за ночное бдение.

Однако ночные мысли не забыты. Прежде всего-Ленарт. Необходимо позвонить в Ан’экс ле Мер, впрочем, я заранее знаю, что это гиблое дело. И еще определить круг людей, с которыми Эрвин Ленарт поддерживал контакты, подумать о том, где он может скрываться. Возможно, он не покидал пределов страны, во всяком случае, мне хочется в это верить.

Ох, сколько раз мне уже приходилось составлять подобные планы.

Располагаюсь перед телефоном и пытаюсь связаться с комиссариатом. Как и следовало ожидать, Ханке на месте нет. А мне хотелось застать его с утра и выяснить, сможет ли он добиться разрешения на обыск в доме Ленарта. Конечно, шансов вырвать согласие прокурора почти никаких, но неплохо знать, на чем мы стоим.

Как только я кладу трубку, раздается телефонная трель. В голосе Кольмара чувствуется воодушевление:

— Простите за беспокойство, господин инспектор, но я только что получил сведения, о которых вы просили. Вы заедете в комиссариат?

Это сигнал, что он раскопал нечто интересное. Я даже догадываюсь, что именно.

Выглянув в окно и убедившись, что небо затянуто свинцовыми тучами, я смиренно натягиваю плащ. Как и во всем мире, и здесь метеорологи не отличаются точностью прогнозов-вчера по радио обещали всего лишь переменную облачность. Вообще, с климатом на нашей планете творится бог весть что. И сколько бы ни утверждали в своих статьях ученые, что все в порядке, дождь от этого не перестает быть дождем.

Десять минут, определенных в моем расписании на так называемый завтрак, я провожу в полупустом вестибюле и как всегда распределяю их между автоматом с бутербродами и автоматом для “эспрессо”. Оживленный утренний поток уже успел рассосаться по автобусам, стоянки личных машин также опустели, и время вроде бы замедлило свой бег. Администратор не спеша развешивает в своей конторке ключи, швейцар спокойно уселся в одно из кресел.

На улице не холодно, однако нельзя сказать, что погода благоприятствует моей прогулке пешком. Острый мелкий дождик колет лицо, заставляя прохожих кутаться в воротники пальто.

Кольмара я застаю в его кабинете, он висит на телефоне, упорно стараясь выжать из кого-то нужные ему сведения. На письменном столе перед ним раскрытая папка с делом Манолова, сверху — с десяток фотографий.

Я сажусь, а он, закончив разговор, сгребает фотографии и протягивает их мне.

— Прошу вас, господин инспектор! Это я получил утром.

Кольмар слегка возбужден, в его нотках сквозит профессиональная гордость.

На всех фотографиях снят один и тот же мужчина. Он молод, хорошо одет, среднего роста. На отдельных снимках скрытая камера запечатлела его лицо крупным планом. Интеллигентное лицо, с живыми темными глазами, с подбритыми по последней моде бакенбардами. Тип лица явно не скандинавский.

На складе он появился рано утром и принялся осматривать выставленные под навесом разбитые машины, хотя и не походил на обычных дельцов, постоянно околачивавшихся вокруг таких складов и наперечет известных всем работникам.

Затем события начали развиваться в полном соответствии с моим предположением. Он долго рассматривал машины, подолгу останавливаясь возле каждой, и наконец задержался возле нашего покореженного “пежо”.

— Эрик поинтересовался у него, какие части ему потребуются и не хочет ли он воспользоваться услугами монтера, — поясняет Кольмар.

Эрик — это наш человек на складе. Я вполне оцениваю его работу скрытой камерой — фотографии очень приличные для тех условий, в которых они делались.

— Ну и?

— Тот тип не стал ввязываться в разговор. Просто сказал, чтобы “пежо” доставили ему по указанному адресу. И добавил, что будет там к одиннадцати часам.

— И кто же это?

Кольмара распирает гордость именно потому, что он знает имя этого мужчины. И я его хорошо понимаю. Для того чтобы меньше чем за час по крупицам собрать сведения о нем, ему пришлось немало побегать под дождем и покрутить диск телефона.

— Петер ван Гроот, — сообщает Кольмар. — Представитель ряда фирм по производству медицинской аппаратуры.

— А адрес, оставленный им?

— Это его дом. А также нечто вроде конторы.

Ясно, что они начинают действовать. И даже не стали выжидать, решили взяться за дело немедленно. Кольмар, которому ничего не известно об ампуле, причинившей смерть Манолову, не совсем понимает, что означает вся эта суета вокруг разбитой машины, однако и его охватил азарт преследования.

Кольмар поворачивается к висящей на стене карте.