В мертвом городе

Сукачев Вячеслав Викторович

– Извините, а как вы попали на эту презентацию? – с чисто женским любопытством спросила Катрин Вайс.

– Очень приятно было познакомиться, – я встал и как мог быстро зашагал между столиками к выходу. Я шел и спиной ощущал удивленно-вопросительный взгляд молодой немочки, видимо, прилетевшей в Россию за острыми ощущениями. Ну что же, в этом смысле сегодняшний вечер не пропал для нее даром.

IX

Город утонул в кромешной мгле: в девять часов выключалось уличное освещение, в десять – гас свет в домах. И лишь рестораны, банки и гостиницы, да еще вот такие клубы, как «Русский закат»», буквально переливались всеми цветами радуги, всплывая сказочными айсбергами среди аспидной темени и зла. Не

знаю, как там было во вражеском тылу или в киевском подполье, но и здесь сейчас было ничуть не легче… Сторожкой, зыбкой тенью прокрадывался я от дома к дому, бесконечно озираясь и ожидая беспощадную погоню. В одном месте мне пришлось переждать, пока трое подростков грабили припаркованные у дома машины. Слава Богу, это были не новички и долго ждать мне не пришлось. В другом, почти напротив министерства внутренних дел, кого-то выбрасывали с балкона девятого этажа. Человек долго кричал и звал на помощь, цепляясь за перила балкона, а его все переваливали и переваливали через эти перила и никак не могли перевалить. Наверное, все были слишком пьяны. Наконец, несчастная жертва повисла уже по эту сторону балкона и заверещала еще сильнее. Кажется, и на том свете можно было услышать этот истошный, тоскливый вой, но ни одна форточка, ни одно окно в доме не открылось – людей приучили к осторожности. И вот, отделившись от балкона и завыв теперь даже не горлом, а самой утробой, несчастный камнем ринулся к земле, которая и приняла его в свои твердые, смертельные объятия. Мне показалось, что летел он очень долго – я успел даже на ручные часы взглянуть. И вот глухой, сырой какой-то, шлепок о землю, и гробовая тишина. Потом на балконе засветились два мирных огонька сигарет и люди устало о чем-то заговорили. Я перевел дыхание и заскользил дальше, мгновенно скрываясь в первом попавшемся подъезде при виде любого человеческого силуэта. Впрочем, силуэты тоже куда-то бесследно исчезали, стоило мне на мгновение зазеваться: вполне возможно, что в ближайшие подъезды…

Х

Утром у меня в кабинете зазвонил телефон, единственный на всю редакцию, который пока еще не отрезали за неуплату. Я поднял трубку и услышал какую-то глухую, многозначную тишину. В Средней Азии, в маленьких городках, от полудня до четырех часов дня случалось мне сталкиваться с такой вот смертельной тишиной на коротких и узких улочках между глиняными дувалами…

– Соколов у телефона, – почему-то тихо сказал я.

Тишина стала звонкой, непереносимо-осязаемой и я поспешно опустил трубку.

Надо было писать отчет с презентации, и я намеренно крупными буквами вывел на чистом листе бумаги заголовок:

Интерхап

«Дом этот в нашем Городе знают многие, – начал я разматывать конвейер из букв. – Знаменит он тем, что здесь жил и работал выдающийся русский поэт, редактор журнала «Новый мир», Александр Трифонович Твардовский. Кто только не побывал у него за прожитые здесь годы: советские и партийные руководители, военноначальники, знаменитые на весь мир актеры и писатели. Позже в этом доме, принадлежащем издательству «Известия», разместились многочисленные редакции журнала «Советская литература». А вот ныне здесь свило уютное гнездышко малое предприятие «Лента», процветающее за счет сдачи помещений в субаренду. Удачно надув своих сотрудников, главный редактор буквально «озеленился», поскольку с глазу на глаз берет за аренду помещений только в долларовых купюрах и только налом. Вот и «Клуб культурных связей» между Россией и Германией, чья неброская вывеска появилась рядом с мемориальной доской Твардовского, лишь ширма для прикрытия темных делишек, которые проворачивает ловкий редактор, пользуясь определенными налоговыми льготами, которые положены предприятиям культуры»… Я подчеркнул слово «который», употребленное дважды в опасной близости друг от друга и покосился на телефон. Никто и никогда мне не объяснит, почему и зачем я ждал телефонного звонка от нее? С какой стати она могла бы позвонить после вчерашней моей дикой выходки, я не знал, но, тем не менее, звонка ее ждал…

XI

Ближе к обеду я позвонил сам.

– Простите, это фирма «Российский закат»? – вежливо осведомился я.

– Нет, – сочным баритоном ответили мне. – Это – «Клуб культурных связей».

– Я понял… У вас есть вино разлива 1956 года?

– Сейчас нет, – оживился баритон, – но если вы собираетесь брать партию – мы можем заказать.

– Хельмут Вайс хозяин вашей фирмы?

– Да… То есть – нет! – поспешно исправились на другом конце провода. – Он только спонсор, заинтересованный в культурных связях между…

– И у него есть дочь, которая хорошо знает русский язык? – бесцеремонно перебил я.

– Да… То есть…

– Это она вчера вечером выступала в качестве переводчицы?

– Да… Но…

– Спасибо. Я подумаю насчет партии вина.

XII

Через пять минут раздался требовательный звонок. Я взял трубку.

– Вы хотели заказать у нас партию вина? – жестко спросил меня довольно грубый голос.

– Я только хотел узнать ваши возможности, – уклончиво ответил я, в душе проклиная современную телефонную технику.

– Они большие, – многозначительно успокоили меня. – Оч-чень большие… Мы вас вносим в свою картотеку потенциальных заказчиков. До свидания…

– До свидания, – машинально ответил я.

XIII

После обеда принесли почтовую карточку, в которой в очень вежливой форме Юрий Петрович Слизун уведомлял о том, что будет рад видеть меня у себя в банковском офисе с 17 до 18,30 сего дня. Я повертел карточку в руках. Хорошая, плотная, скорее всего – финская бумага, красивое золотое тиснение. В правом верхнем углу что-то вроде герба, а под ним броско и лаконично – «К А Н О Н».

Зачем-то я ему понадобился – зачем? Я попытался взглянуть на свою ничтожную личность глазами Слизуна и ничего, кроме мокрого места, не разглядел. Но от этого мне не стало легче. К таким людям, как Слизун, если не идешь сам – тебя приводят под белы рученьки или приносят на пинках…

С парящим электрочайником вошел Толик Дик и выжидательно уставился на меня. Я молча выложил перед ним пачку черного чая.

– Что новенького? – без интереса спросил я.

– Все хреновенько, – односложно ответил Толик.

– Ты сегодня ел?

– Нет и не хочу…

Все наши сотрудники хоть как-то да приспособились: машинистки печатали для типографии рекламные проспекты, корректор Люба вычитывала детективы, Саша Бронфман подрабатывал на радио, Володя Крапулин был женат на заведующей овощной секцией большого супермаркета, и только Дик остался полностью без доходов.

– На, – я выкладываю перед ним два подзасохших бутерброда, аккуратно завернутых в салфетку. – Это тебе привет из клуба «Российский закат».

Толик без особого интереса жует бутерброды и при этом еще ворчит:

– Докатился… Редактор молодежной газеты, член бюро обкома комсомола, как мальчишка, таскаешь с чужих столов бутерброды.

– Послушай, – говорю я ему серьезно, – брось жить вчерашним днем – долго не протянешь. Людей в целлофановых мешках хоронят, а ты несешь какую-то херню про бюро обкома комсомола.

– В таком случае, зачем все эти наши газеты? Кому они нужны и мы вместе с ними? – Толик, не мигая, смотрит на меня.

– Нам! – бью я кулаком по столу. – Они нужны нам, чтобы не свихнуться посреди этого гребаного демократического рая.

XIV

Без пяти минут пять я вхожу в шикарный вестибюль банка «Канон». Пожалуй, я несколько… простовато, что ли, одет для такого респектабельного заведения: синие джинсы, кроссовки и изрядно потрепанный свитер, вытянутый на локтях. Но меня уже встречает двухметровый бык, под шеей у которого нелепо прилепилась черная бабочка. Коротко стриженый неандерталец небрежным кивком головы приглашает меня следовать за ним, и несколько минут я вижу только его квадратную спину.