В мире исканий(изд.1949)

Охотников Вадим Дмитриевич

— Значит, вы случайно находились в поле, когда молния ударила рядом с вами, — сказал Витовский, как-то особенно внимательно присматриваясь к инжене­ру Баянову. — Насколько мне известно, вы даже чуть было не поплатились жизнью при этом… А дальше что было? Этой же ночью…

— Я не понимаю вашего вопроса, — тихо ответил Баянов.

— Ага… ясно… Для меня все ясно, товарищи, — по­тупив глаза, проговорил Витовский. — Я думаю… — про­должал он с некоторым трудом, — …я думаю, что пред­ложение инженера Баянова и инженера Петрова пред­ставляет интерес, при этом ценность его… — Витовский остановился, как бы подбирая слова. —

Да… ценность его заключается не столько в технической идее, сколько в самом факте этого предложения, или, вернее, в неко­торых поступках, связанных с этим предложением. Да, именно в поступках…

Никто не понял смысла последней фразы, произне­сенной Витовским. Многие полагали, что ее бессвяз­ность вызвана взволнованностью признанного специали­ста при посягательстве на его авторитет.Сияющую улыбку точно смыло с лица Витовского. Взгляд его стал рассеянным. Он внимательно прислуши­вался ко всему, что говорилось, вставлял замечания, но делал это как-то вяло, без свойственной ему жизнера­достности и уверенности.

— Мне кажется, что Владимир Александрович устал, — шепотом заметила директору секретарь партий­ного комитета Конева. — Может быть, сделаем перерыв? Через несколько минут совещание было закончено.

***

Витовский шел к себе домой, пересекая институтский двор, не обычной, торопливой походкой, а медленно, рассеянно глядя по сторонам.

С Витовским поровнялась Конева.

— Нам, кажется, по пути! Вы домой?

— Да, Лидия Михайловна. Какая отвратительная погода!

— Пора. Октябрь. Недалеко и до снега. А скажите, когда выпадет снег, можно будет продолжать испыта­ния вашей машины?

— Очень трудно… Очень трудно, Лидия Михайлов­на… И как это мы затянули работу до глубокой осени? Обидно, прямо…

— Да, затянули, конечно. Очень будет жаль, если придется откладывать до весны.

— Да… да… — сокрушенно пробормотал Витовский.

— Владимир Александрович, — продолжала Коне­ва, — а что, если вам, как говорится, тряхнуть стариной? Как говорится, развернуться во всю свою мощь? Мне известны факты почти героических поступков с вашей стороны, когда вы работали над путеукладчиком “Вперед”. Ведь правда же было! Мне рассказывали, что вы не спали ночами, работали в открытом поле под про­ливным дождем… Я не хочу сказать, что это нужно делать сейчас… Ну, а если вам просто встряхнуться, взять другой темп?

Витовский остановился и внимательно посмотрел на свою спутницу. Они уже находились перед входом в парадное.

— Героические поступки, говорите? Да, вы правы. Было времечко… замечательное времечко… Теперь дру­гие готовы на подвиг… скромный подвиг… А я…

— О ком вы говорите?

— Да мало ли у нас людей, готовых на трудовые подвиги! Разве их всех перечислишь! Я же, видно, старею…

— Бросьте, Владимир Александрович! — продолжала Конева. — Далеко вам еще до старости! Что вы! Задору у вас — хоть отбавляй… Вот послушайте, что я вам скажу. Вот видите этот журнал. В нем существует за­метка о том, что за границей приступили к строительству машины, подобной вашей. Ну, может быть, не совсем такой, это вы уж сами разберетесь. Но, понимаете, обид­но! Неужели им удастся осуществить раньше, чем нам?

Витовский нахмурился, взял в руки тонкую тетрадь с золотистой обложкой и принялся ее перелистывать. Капли дождя падали на лоснящуюся бумагу.

Они распрощались, и Витовский медленно

стал подыматься по лестнице.

Вот наконец рабочий кабинет. Широкий письмен­ный стол, заваленный книгами и чертежами. Удобное кожаное кресло. На стенах висят всё те же картины и фотографии. Одна из них изображает момент окончания сборки путеукладчика “Вперед”.

Витовский подходит к сильно увеличенной фотографии и начинает ее пристально рассматривать.

Он видит себя в окружении нескольких ближайших помощников. Внизу находится четкая, выведенная каллиграфическим почерком надпись: “Владимиру Александровичу Витовскому — на добрую память о нас и о славном дне окончания работы”.

Дальше следуют подписи.

“О славном дне…” — проносится в голове Витовского. — О дне, который принес мне славу… А сегодняшний день? Да только ли сегодняшний?..”

Витовский садится в кресло. Неотвязные, мучительные мысли владеют им.

Да, то был день, принесший ему славу. Но сколько тяжелых дней напряженного труда предшествовало ему! Сколько было неудач, взлетов, падений… Как цеплялся он за малейшую возможность улучшить свою машину, ускорить ее окончание… А что же получилось теперь?

— Какой позор!.. — тихо, почти беззвучно шепчет Витовский.

Он вспоминает, как трудно раньше было ему отстаивать каждый свой шаг. Скольким проверкам в разных комиссиях подвергалось каждое его новое предложение! А в последние годы? Ведь верили каждому его слову.

Блуждающий взгляд Витовского останавливается на другой фотографии, вставленной в массивную дубовую рамку: он и маститый иностранный ученый, стоящий рядом.

Отчетливо проносятся в памяти все подробности посещения гостем научно-исследовательского института. Витовский вспомнил, как он волновался перед приездом, как изысканно вежлив был с ним этот сладко улыбающийся дряхлый старик, сколько лестных слов сказалось инженеру, удивительно остроумных комплиментов пришлось выслушать ему в присутствии многочисленных сотрудников института.

Гость обворожил Витовского.

— Вы необычайно талантливый инженер! О-о!.. Даже более чем талантливый, — говорил старик. — Очень жаль, что я не вправе задавать вам вопросы шире. Я понимаю что это может нарушить секрут вашей фирмы… Будем говорить о мелочах…

“Очень корректный и скромный…” думал Витовский. А жажда похвастаться достижениями, еще более удивить заграничного гостя томила инженера, и он с трудом сдерживал это желание.

Витовский смотрит в окно, туманное от мелких брызг дождя. Ему вспоминается вечер, когда он увидел больного Баянова, идущего в открытом поле.

Только теперь, на совещании, для него стало ясно, что все это значило. Баянов и Петров отправились в сильную грозу, чтобы отыскать место, в которое ударила молния. Они хотели проверить действие молнии на влажную почву.

Теперь у Витовского это не вызывало никакого сомнения. А потом прогулка Баянова в поле ночью…

Витовский отчетливо представляет, как идет, преодолевая боль, хромающий человек… Идет, чтобы найти то место, возле которого он чуть было не погиб… Наверное, он торопился проверить, не размывает ли вода твердый покров, образовавшийся после удара молнии. Витовский все это отчетливо понимает, как никто. Ведь вопросом цементации почвы с помощью электрического пламени он интересовался когда-то сам. Интересовался, но бросил, не довел до самых простых опытов.