В мире исканий(изд.1949)
Шрифт:
“Даже производил какие-то расчеты…” думает Витовский.
Он быстро отодвигает массивное кресло, открывает ящик письменного стола и начинает в нем лихорадочно рыться.
Ну да, так и есть! Вот эти пожелтевшие листы бумаги. Они испещрены цифрами и мелкими заметками на полях.
Усевшись за стол, он внимательно начинает просматривать рукопись.
— Машина получится у них… — тихо, почти беззвучно шепчет Витовский.
Старые, его же собственные расчеты говорили об этом.
“Даже зимой такая машина будет работать, — проносится в голове инженера. — Мощный поток электрических искр,
Витовский откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и погрузился в еще более глубокое раздумье.
“Слишком благодушно и слишком спокойно ты стал относиться к своей работе, — отвечал какой-то внутренний голос. — Нельзя работать без горения, нельзя… Вот. человек с высокой температурой отправляется в поле. Больной, он находит еще силы пойти, чтобы посмотреть старую, выброшенную машину. Ему хочется как можно скорее получить материал для будущих своих творческих размышлений. А ты?.. Откладывал испытание из-за каких-то пустяков! Откладывал неоднократно лишь потому, что в чем-то чуточку сомневался. Ты боялся, что новое неудачное испытание может наложить лишнюю маленькую тень на твою прежнюю славу… А надо было не бояться, экспериментировать как можно шире и больше… Нельзя, дорогой Владимир Александрович, оберегая свою славу, бояться неудач и срывов… Вон за границей стараются нас обогнать…”
Рука Витовского тянется к тонкому журналу с золотистой обложкой. Медленно перелистываются глянцевые меловые страницы. Наконец инженер углубляется в чтение.
Неожиданно глаза Витовского наливаются кровью. Лицо становится сине-багровым. Тяжело и порывисто дышит Витовский.
— Украли… — глухо произносит он. — Мелочи?.. Вот оно что… Негодяи!.. Мерзавцы!..
Тонкий журнал, напечатанный на чудесной меловой бумаге, со свистом рассекая воздух, летит через комнату. Он попадает в фотографию, обрамленную дубовой рамкой, и она, сорвавшись с гвоздя, валится на пол. Слышится приглушенный треск разбитого стекла.
— Мерзавцы!.. — продолжает бормотать инженер, весь трясущийся от злобы. — Так вот зачем тебе нужны были мелочи!.. Негодяй!..
Страшная картина совершенного им преступления, неожиданного и бессознательного, раскрылась перед ним с предельной ясностью.
Его статья, перепечатанная в толстом заграничном журнале, конечно, не выдавала никакой производственной тайны. Но вот информация, только что прочитанная им в тонком журнале, говорила о многом. Пустяковые мелочи, которыми так интересовался заграничный гость, после соответствующих сопоставлений и сравнений с его статьей меняли все дело… И он, инженер Витовский, выбалтывал эти мелочи, конечно сами по себе ничего не значащие, выбалтывал исключительно из-за желания похвастаться, показаться еще более талантливым…
В комнате закружились в диком вихре обрывки глянцевой бумаги: инженер рвал на мелкие клочья оба заграничных журнала, заключавших в себе его “заграничную” славу. Он вкладывал в это занятие огромное физическое усилие.
— Что я наделал!.. — задыхаясь, хрипел инженер, растаптывая каблуком груду бумаги,
“Мерзавцы… мерзавцы… мерзавцы!..” продолжал твердить инженер, когда его, трясущегося в нервном ознобе, укладывали на диван.
Врач объяснил болезнь глубоким нервным потрясением и потребовал, чтобы инженер находился в постели.
***
В маленькой лабораторной комнате, уставленной электрическими измерительными приборами, тихо. Только изредка раздается монотонное жужжанье индукционной спирали, и тогда на плоский металлический ящик с землей начинает сыпаться широкий поток голубых электрических искр.
У ящика с землей стоит инженер Петров. Он внимательно рассматривает в лупу мелкие глинистые крошки.
Но комочки земли, подвергшиеся испытанию, ничем пока не отличаются от обыкновенных. Они продолжают оставаться такими же мягкими и рыхлыми.
Снова тянется рука Петрова к массивному выключателю, и снова слышится жужжанье индукционного прибора.
За маленьким столом сидит инженер Баянов. Перед ним груда исписанной бумаги: он занимается расчетами.
Сегодня инженер Баянов впервые после болезни пришел в эту маленькую лабораторию, наспех оборудованную его другом Петровым. Они оба явились сюда сразу после окончания совещания у главного инженера.
— До каких же пор придется увеличивать мощность? Просто непонятно, что происходит! Может быть, наоборот, уменьшать?
Баянов отрывается от своих бумаг и смотрит на Петрова.
— Не знаю, Ваня. У меня пока что все еще неясно, — говорит он, глубоко вздохнув. — Пробуй увеличивать! Мне остается совсем немного…
В комнате чувствуется свежесть озона, обязательного спутника сильных электрических разрядов. Озонированный воздух приятно вдыхать, но лишь до известных пределов. Дальше появляется чувство, похожее на опьянение.
— Может быть, на сегодня довольно? — предлагает Петров. — Уже половина одиннадцатого.
— Если ты устал, — отвечает Баянов, продолжая писать, — отдохни, а я должен свести в одну эти две формулы.
Петров садится рядом на стул. Но не надолго. Через некоторое время он вскакивает и направляется к электрической машине.
Снова начинается гудение. Снова скачут голубые искры, на этот раз под другим углом по отношению к земле.
Когда гудение прекратилось и в комнате установилась подчеркнуто глубокая тишина, оба друга обратили внимание, что за дверями послышались чьи-то шаги.
— Кто там? — крикнул Петров.
Но ответа не последовало. Шаги сразу замолкли.
— Надо кончать работу, — проговорил Петров. — У меня кружится голова. Завтра надо попросить, чтобы сделали необходимую вентиляцию. Вот тогда и будем сидеть всю ночь, если захотим.— Ты прав, — ответил Баянов, собирая со стола бумаги. — Наша работа только разворачивается, и мы должны экономно расходовать свои силы.
По установленному в институте правилу, дверь в любую лабораторию должен был запирать вахтер-пожарник. Ему полагалось предварительно осмотреть помещение, убедиться, что выключены все рубильники и нигде не оставлена какая-нибудь раскаленная нагревательная спираль или горелка. Ключ от дверей хранился всегда у дежурного.