В моей смерти прошу винить… (сборник)
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что вы дрались, а Саша на вас набросился?
Она не верила ему, им, медсестре, никому. Вере вдруг захотелось сдавить забинтованную руку мальчишки… Нет! Лучше шею. Чтобы он замолчал. Заткнулся и не нес эту чушь о милом мальчике с румяными щечками.
– Нет, мы уже не дрались, – всхлипнул Стасик. – Когда Вадька мне разбил нос, я упал. Вот тогда-то Апрель и набросился на меня.
– Ага, – согласился Вадим и, будто почувствовав намерения Веры, аккуратно вынул руку из ее ладони.
Вера Павловна встала и направилась к двери. Потом обернулась и посмотрела на Вадима.
– Рука – это тоже он?
– Не, это мы…
Но Вера, не дослушав, вышла из кабинета. И тут же столкнулась с няней Нюрой.
«Подслушивала старая карга», – подумала Вера.
– Верочка Павловна, вы не думайте… Я это… Они не дрались… Они врут…
«А что ж они все в ранах у тебя?!» – хотела закричать директриса, но передумала.
– Завтра разберемся. Анна Львовна, лучше Сашеньку найдите.
– Верочка Павловна, а он уже нашелся. Я, главное, захожу… а он уже спит в своей кроватке…
– Все, до завтра. – Грубый тон начальницы остановил словесный поток тети Нюры.
Вера, воспользовавшись замешательством женщины, пошла к спальням.
Ему было всего шесть лет, и он не относился к тому типу детей, которые могут запросто ввязаться в драку. Это был вежливый, аккуратный, спокойный и умный ребенок, но его никто не любил. Почему-то никто не любил. Дети сторонились его, будто он мог их укусить. Укусить!
«Он меня первый укусил! Укусил вот сюда!»
Вера сидела на стуле у двухъярусной кровати. На нижнем ярусе спал Сашенька. Во сне он был еще прекрасней. Женщина улыбнулась и погладила мальчика по черным волосам. Вдруг ей показалось, что мальчик не дышит и совсем холодный. Она отдернула руку. Ей едва хватило самообладания, чтобы взять себя в руки и не начать голосить, вскочив со стула. Она нагнулась к лицу Саши. Дышит. Дотронулась до лба, потом до розовых щечек. Все нормально. Вера вздохнула, встала и пошла к выходу.
Когда дверь бесшумно закрылась за посетительницей, глаза мальчика открылись. Зрачки превратились в тонкие голубые полоски, рот скривила ухмылка, на начавших бледнеть восковых щечках ямочки так и не появились.
Вера не могла долго уснуть. Она думала о Сашеньке. И под утро, перед тем как уснуть, она все-таки приняла решение, пожалуй, самое твердое в своей жизни. Вера очень хотела усыновить малыша, буквально выросшего на ее глазах, но была некоторая трудность. Она сводилась к отсутствию второго усыновителя, то есть мужа. Но Вера Павловна все-таки директор детского дома и комитет по усыновлениям непременно пойдет ей навстречу. Пока же она собиралась взять ребенка пожить к себе неофициально, так сказать.
Вера застала Сашу за его любимым занятием – сидением на скамейке в полном одиночестве. Она присела рядом и начала рассказывать про свой дом, расположенный в пяти километрах отсюда, о речушке Овечке, протекающей в пятистах метрах от ее участка. Саша сидел и внимательно слушал, иногда смущенно улыбался, демонстрируя чудесные ямочки на румяных щечках.
Вера выпалила все на одном дыхании, и только когда она внезапно остановила свой рассказ, поняла, что так и не сказала главного. Не сказала того, что так важно для них обоих.
– Саша, а ты хотел бы пожить у меня?
После этого вопроса от мальчика она могла ожидать чего угодно, только не этого холодного взгляда, пронзающего ледяными иглами. Вере стало страшно, и она отвела глаза. Но Саша продолжил ее удивлять. Он спрыгнул со скамьи и заплясал от радости, все время выкрикивая: «Мама, мамочка, мама!..» Вере с трудом удалось успокоить его.
– Я так понимаю, ты согласен? – Женщина улыбнулась.
Саша остановился возле урны, сначала дернулся в сторону Веры, остановился, но потом, все-таки решившись, подбежал и обнял ее. Женщина, все еще улыбаясь, нежно отстранила его и посмотрела на его черные как смола волосы, тонкую шейку, розовые пухлые щечки, и ей вдруг, на какой-то короткий миг, показалось, что Сашенька не тот, за кого себя выдает. И будто в подтверждение этого мальчик поднял на нее свои глаза. Вера Павловна отшатнулась. Глаза Саши превратились в звериные, они словно два шила пронзали Веру. На губах мальчика при этом появилась слабая ухмылка. Не детская улыбка радостного мальчугана, а жестокая ухмылка злого человека. Вера не без усилия вышла из оцепенения и буквально заставила себя произнести хоть что-нибудь в дружелюбном тоне:
– Ну, малыш, иди собирать вещи.
Он словно ждал этого, радостно рассмеялся и запел:
– Пусть мама услышит, пусть мама придет, пусть мама меня непременно найдет…
На его щечках то появлялись, то исчезали ямочки.
«Нет, он обычный мальчик. Несчастный, потерянный ребенок. И я его нашла».
– Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети, – продолжила песню Вера.
Он обычный мальчик. Нет! Он слишком хорош для обычного мальчика. А все остальное ей всего лишь померещилось.
Три дня до Вериных выходных пролетели как один миг. Она купила два билета на «Союз зверей» и собиралась сходить на мультфильм со своим мальчиком. Но вечером в пятницу она заметила, что Саше нездоровится. Щечки втянулись и приобрели цвет восковой свечи. Вера перепугалась не на шутку. Стоило с ним чему-нибудь случиться, как ее попрут с работы.
Черт!
Она выругала себя за эгоизм и предательство. С ним ничего не должно случиться! Не должно и не случится! И не только из-за потери работы. Даже вообще не из-за этого, просто с таким малышом ничего не может случиться. Ни-че-го!
– Сашенька, что с тобой? Что у тебя болит?
Вера дотронулась до бледного лба мальчика. И тут же отдернула руку, будто коснулась ледяной глыбы. Нет. Ей наверняка показалось. Женщина, преодолев внутренний страх, еще раз провела тыльной стороной ладони по неприятной на ощупь коже мальчика.
«Как лягушка, – подумала Вера и тут же снова выругала себя. – Здорово же ты начинаешь, мамаша».
– Нет, мама… Вера, у меня ничего не болит. Я хочу спать.
– Ну, пойдем, малыш, я уложу тебя, – как можно нежнее произнесла новоиспеченная мамаша и поймала себя на мысли, что боится дотрагиваться до открытых участков кожи Саши.