В небе только девушки! И...я
Шрифт:
— Сброс! — и самолеты уходят в набор, выполняя противозенитный маневр, а над колонной вспыхивает всепоглощающее пламя, ослепительно — дымное. Просто ад! Кампфгруппа Гота накрыта напалмом. Катерина говорит, что имеет повреждения, и отворачивает на Воронеж, все-таки, зацепили. У нас 10 минут до цели и сзади появляется солнце. Но это на высоте 6 км, на земле еще темно, и хорошо виден огонь на шоссе. Он служит для нас ориентиром. А целью — вторая дивизионная колонна. Немцы, получившие удар двадцатью четырьмя напалмовыми бомбами, пропускают нас, огня не ведут. Колонна, скорее всего, полностью уничтожена и деморализована. Немцы из второй пытаются поставить заградительный, но, у них в колонне не сильно много орудий крупного калибра. Иван дал команду: Атака!
Мы сверху, прикрывая и помогая остальным. Сюда же поднялись 14–ть машин Тамары. Кроме напалма, они все шли с пушками. Ждем товарища Рихтгофена. С нетерпением. Над огрызающейся в сторону пикировщиков колонной проскакивают 'Сухарики', которые с горизонтали бросают ротабы на скопления пехоты и зенитчиков. Пикировщики работают точечно, пока, им никто не мешает. Замечаю на радаре группу истребителей подходящую не от Курска, а от Борисовки, что под Белгородом. 'Сухарики' уже пошли домой, так что, немцы в курсе, что работают 'Пешки'. Мы перестраиваемся в строй бомбардировщиков, и идем навстречу немцам, не все, девять штук. Сработало! Увидев беспечную эскадрилью 'Пешек', у немцев взыграло святое истребительное: Хорридо! И они, пыхтя, полезли наверх, что нам и нужно было! Овечью шкуру в сторону, и сорок пять огневых точек начинают свою работу!
— Hexen! Die Nachthexen!
— Achtung! Die Nachthexen sind da! — голос немецкого руководителя полетов.
А не летайте, где не положено! Я участия в бою не принимал, это Майя придумала и исполнила! Мое дело — руководить оркестром. Активно машу палочкой, расставляя все точки над 'i'. Рядом со мной висит Лиля, которая прикрывает меня, но все ее мысли находятся там, ниже.
— Ничего, Лили, будет и у нас с тобой работа.
— Прикрываю! — довольно нервно ответила Лиля и щелкнула кнопкой 'конец связи', злится, что приходится торчать на высоте.
Все, отработали 'пешечки', и собираются в стаю. Девятнадцать 'высотников' прикрывает это сборище 'беременных тараканов'. Четыре 'девятки' не полных, еще одну машину потеряли. Впрочем, вот она, впереди на малой высоте идет к Воронежу. Оставляю двоих барражировать в районе, а двоих направляю в Воронеж дозаправиться. Здесь совсем рядом. Над степью на траверзе Дмитриевки получаю категорический приказ мне лично следовать в Воронеж. Голос до жути знакомый: майор Земцов.
— Ваш позывной?
Молчание. Через некоторое время звучит голос дежурного по армии и его позывной:
— Метла — раз, Вам следовать шесть — пэ, приказ 'Клена'. — если не врут, то Красовский прилетел, или Вострецов и Земцов так заманивают. Но, не подчиниться официальному дежурному по армии я не могу. Кладем левый вираж, и пошли в Придачу, которая сегодня на коде называлась: 6–П. Уже на подходе услышал 'Клена', который направлял группу штурмовиков, подчистить за нами остатки. Так что, никто не врет. Настя, услышав Красовского, надулась, и что-то зачиркала карандашом на листочке. Заход без коробочки, стоянку указывают ближайшую к КП. Зарулили, остановили движки, навстречу — целая делегация. Чуть в стороне, у завода, четкая паника! Люди носятся туда — сюда, что-то грузят в самолеты, которых набилось на аэродроме много. Пытаюсь доложиться начальству, но, Степан Акимович, в который раз, лезет целоваться. Ну, не люблю я, когда меня мужики целуют! Уж лучше бы просто руку пожал! Рядом в нетерпении стоял еще один 'целовальщик'. Как от него 'Шипром' несет. Рад знакомству, товарищ Ватутин! Этот хоть гладко выбрит, и в губы не целует. Все ж таки в первый раз видит.
Из машины вытаскивают пленки и сразу заряжают новые. Значит, ареста не будет, что радует. Земцов стоит рядом, ждет своей очереди, никогда не видел его улыбающимся и очень довольным. Девчонкам из моего экипажа и Лилиного везет, их сразу везут в столовую на взлетный завтрак, а мне, как старой лошади, завтрак не положен, видимо. Меня тащат за собой на КП, чтобы высосать из меня всю информацию. Ватутин обстановку оценивает не совсем верно, точнее совсем не верно. Он считает, что целью Гота и компании является Воронеж и Москва.
— Да нет, окружение и уничтожение сил нашего и Юго — Западного фронта. Его ближайшая задача: окружение 38–й армии и взятие Белгорода. Дальше он соединяется с Паулюсом, и вместе идут на Волгу. Вот так мне видятся перспективы. Уж больно шустро он вниз на юг ломанулся. Даже не попытался полностью взять Кшенск. Значит, нет у него цели на Севере и Востоке. Его интересует Юг.
Минут сорок меня 'допрашивали', потом, вроде как, в 'отказ пошли', официантка взлетный завтрак притащила. Набил себе рот украинской колбасой с молочными огурчиками, сейчас 'корнишонами', и запиваю кислым вчерашним молоком, кто не знает: это — кефир. Или простокваша. Иногда киваю. Вроде, как согласилась, а иногда мотаю головой, дескать, 'думалку' включи! Все, поел. Для всех — поела! Я же ужинал в 20.15, да еще летал. Закинул хрустящий огурчик в рот, и, продолжая его оприходовать, поднялся и сказал:
— Исповедаться хочу! — и смотрю на Земцова.
— Я тебе, что, поп, что ли? — возмутился старый чекист.
— В некотором роде, Родион Николаевич. Грехи отпускаете! — тот улыбнулся, и игру понял.
— Кайся, сестра, кайся. И господь тебе поможет! Грешна, сестра моя? — и он изображает святошу.
— Грешна, батюшка! Горючее, боеприпасы, большую часть компонентов для 'зажигалок' я слямзила. Вот так. Не давали, ироды, а Степан Акимович нас для такого случая и соорудил. Врала, каюсь, изворачивалась, писала подметные письма, в виде отчетов. Единственное, что может меня оправдать: масло подсолнечное нам колхозники подарили, без упоминания, куда мы можем его потратить.
— Грешна ты, сестра! Но покаяние принять не могу! Сам грешен! — ответил Земцов, и протянул мне приказ по армии, в котором надлежало меня арестовать и допросить насчет уничтожения мостов в Кшенске. Зенитчики высмотрели, что самолеты, разбомбившие мосты, имели красные звезды и были похожи на 'Пе-2'. Еле упросила отдать мне на руки эту бумажку! Пришлось целовать его в щечку. Теперь она у меня: три подписи 'За', включая Земцова, и резолюция Ватутина: 'Приказ отменяю, ходатайствовать о представлении к званию 'Героя СССР''. Так, с ошибкой, и написано. И число: 12.07.42.
Днем было еще три вылета, но тепереча, не то, что давеча: Красовский прилетел не один. Они с Ватутиным принимали новый фронт, который выдвигается в нашу строну и усиливает Брянский. 15–я воздушная влилась во Вторую, и сходу они включились в работу. Колонну, шедшую от Тима, несмотря на возобновление работы 8–го корпуса, мы тоже раздолбали. Может не так эффектно, как первые две, но, вместе со штурмовиками, в ноль. А два вылета пробивали проход на соединение и деблокаду 40–й армии. В проход вошла 5–я танковая армия Лизюкова, и фронт двинулся вперед. Наступали медленно, и неумело, но, подошли к Харькову, и Третий воздушно — десантный корпус с воздуха и земли взял его. Мы же, 589–я ОРБАЭ, в основном, работали по немецким аэродромам, мешая Рихтгофену использовать его мощь на полную, и восстанавливая, утерянное за день, равновесие в силах. Наши истребители, все еще, уступали немецким. Неэвакуированная часть Воронежского завода доработала напалмовые бомбы, их стало можно бросать с высоты. Там же на заводе, освободившееся оборудование, было задействовано для выпуска ламинарных крыльев для остальных 'Пешек' дивизии. Все поврежденные 'Пе', стоявшие в Хренищах, мы отремонтировали, и 209–й полк перевооружили на них, с отводом в ближайший тыл. Дивизия полностью перешла на Пе-2. Александр Иванович и КБ Туполева, во главе со Стоманом, который и занимался в свое время этой машиной в 40–41 году, и лучше всех знал ее, и довел машину до принятия в серию, закончили ее переоборудование и модернизацию, и выкатили '103ум' на поле. Я матерился и ругался в душе, видя, что они ее испортили: вместо сплошного предкрылка от двигателей до законцовок, стояло два коротеньких на самом конце крыла, и отсутствовал предкрылок на центропланном участке. Флаттер — обеспечен, и затрудненный вывод из пикирования. Для чего сделано? А чтобы у товарища Метлицкой не было повода говорить, что машина — ее. Я тоже хорош, за фронтовыми делами в ангар почти и не совался. Выговариваю все двум идиотам, смотрю, а Путилов хитро улыбается, гад. Спрашиваю, чему он лыбится?