В неизведанные края
Шрифт:
Сначала все идет хорошо, мы мчимся на восток: с таким грузом мы не можем одолеть перевал через Певекскую гору, и надо объехать ее с севера по льду, чтобы выйти в тундру и по последней уже двинуться на юг, в обход губы.
Интересно смотреть на сани, мчащиеся рядом по льду. От лыж летят густые струи снега, винт вздымает за собой целое облако, сани мчатся со скоростью километров до шестидесяти в час. Высокое наслаждение мчаться с такой быстротой, без дороги, куда хочешь. И лишь пронизывающий холод портит это удовольствие.
От двух одиноких яранг, стоящих на берегу за Певекской горой, мы поворачиваем на юг, поднимаемся на крутой берег. Вот мы на поверхности тундры. Она покрыта белой пеленой: недавно шел снег и ветер не успел еще очистить верхушки кочек. Но они хорошо чувствуются: лыжи ударяют то по одной, то по другой, сани накреняются. Надо уменьшить ход.
Но не успеваем мы проехать и одного километра, как раздается сильный удар сзади, сани сразу замедляют ход, малые сани выдвигаются вперед и обгоняют. Мы едва ползем. Денисов с проклятием останавливает мотор, и мы неуклюже выскакиваем в снег.
Стоит взглянуть на винт, как становится ясно, что путешествие наше придется прервать: концы винта повреждены, медная оковка расщеплена; с таким винтом мотор не может больше давать нужного числа оборотов. Чем же поврежден винт? Неужели он хватил концом о кочку? Нет, вот и виновник: резина на колесе одометра в нескольких местах слегка надрезана и вилка его согнута.
Колесо одометра было поставлено у конца задней лыжи так, чтобы он не доставал до винта. И сейчас мы, поднимая колесо, не можем привести его в соприкосновение с винтом. Но, очевидно, при сильном косом ударе о кочку тяжелое мотоциклетное колесо с такой силой подскочило кверху и вбок, что согнуло все крепление. И хотя винт чуть коснулся шины, но при 1500 оборотах в минуту этого было достаточно, чтобы разбить и медную оковку, и дерево винта.
У нас с собой запасной винт, и мы начинаем отвинчивать сломанный. Малые сани скрылись где-то впереди за увалом, и их уже не слышно – неужели они уехали далеко?
Только через час раздается шум мотора, на гребне увала показывается черная точка, которая быстро несется к нам в вихре снега. Оказывается, водитель Яцыно остановился, чтобы подождать нас, и не подложил под лыжу деревяшек. Липкий, рыхлый снег тотчас захватил сани в плен, и пришлось долго помучиться, пока сани сдвинулись.
Наконец винт сменен, но уже поздно ехать в Чаун: скоро стемнеет. Кроме того, надо ведь починить одометр.
В Певеке нас встречают с иронической радостью. Действительно, первый опыт не очень удачен. Хотя повреждения исправлены и одометр мы поставили сбоку, чтобы он больше не смог разбить винт, но езда по тундре, очевидно, еще очень опасна. Удары о кочки, которых под пеленой рыхлого снега не видно, так сильны, что можно сломать и рулевое управление и еще что-нибудь. Видимость очень плохая: при пасмурном небе торосы видны всего за пять или десять метров, и водитель, почти наехав на них, должен круто поворачивать, рискуя сломать сани.
Особенно опасны предательские овраги. Они наполовину засыпаны, снег в виде карниза нависает с бортов, и при таком тусклом свете, когда нет теней, совершенно не различаешь обрыва – можно незаметно въехать на подобный карниз и свалиться с высоты в несколько метров. На днях один из певекцев упал в овраг с упряжкой собак – это при скорости 5 километров в час. У нас минимальная скорость – 15 километров, но если мы будем ездить с такой незначительной скоростью, то нам не хватит бензина даже на поездку до Чауна: мотор и при малых скоростях потребляет очень много.
И те и другие сани требуют еще кое-каких изменений. Особенно много хлопот с масляными баками. Но все же 25 ноября ремонт малых саней заканчивается. Большие будут готовы только к 28-му, а ведь 27-го, по расчетам, уже зайдет солнце. Очевидно, что при таких условиях передвижения и, главное, при быстро уменьшающемся свете мы совершенно не сможем вести геологические исследования и съемку.
Поэтому нам уже не к чему ехать в Чаун – это приведет только к лишним поломкам саней. Но надо отвезти туда председателя исполкома чукчу Тыкая, секретаря райкома Пугачева и заведующего культбазой Аристова. Их поездка очень важна для советской работы в крае; кроме того, они обещают подготовить также оленей для предстоящей нашей поездки на Большой Анюй. Я предполагаю в марте закончить работу в Чаунском районе и на оленях проехать в верховья Большого Анюя, построить там лодку и доплыть до Нижне-Колымска. На аэросанях сделать этот маршрут с таким большим количеством груза, который нам нужен будет на Большом Анюе, нельзя.
26 ноября мы все встаем рано – проводить малые аэросани. Еще темно, но Яцыно начинает греть мотор, чтобы выехать как только начнет светать. Низкие тучи не обещают ничего хорошего. Светает, но выехать нельзя: даже в нескольких шагах не видно торосов.
Только на следующий день наконец малые сани выезжают в Чаун. Они быстро скользят по льду вдоль берега, затем поднимаются на перевал через Певекскую гору. Звук мотора смолкает. И целых десять дней мы ничего не знаем о результате поездки.
Между тем становится все темнее и темнее. Большие сани готовы, но ехать на них нельзя. Только к десяти часам светает, и три-четыре часа тянутся сумерки; можно читать у окна, ходить на лыжах. Но часто, при низких облаках, видимость так плоха, что, идя на лыжах, двигаешься в какой-то белесой мгле и замечаешь яму только тогда, когда лыжа уже наполовину повисла над ней.
Ковтун решает использовать темное время для определения астропунктов. Так как он уже определил пункт в Певеке, то 1 декабря он уезжает на собаках на Шелагский мыс [17] . Попасть туда на аэросанях невозможно; приезжающие со станции рассказывают очень красочно, как на пути им приходится преодолевать громадные торосы, перетаскивать через них нарты и собак, скатываться в воду, выступающую во впадинах.
17
Астрономические пункты являются необходимой основой для карт. Наблюдая при помощи точных инструментов (теодолита или универсала) положение звезд и одновременно определяя разницу времени между данным местом и известными пунктами (обычно крупными радиостанциями, которые в определенные часы передают сигналы времени), можно вычислить положение места наблюдений с большой точностью. Имея несколько таких точно определенных точек в разных местах карты, можно «привязать» к ним маршруты, пропорционально удлинив или укоротив их, или «привязать» к астропунктам сеть треугольников, связывающих горные вершины, и таким образом придать карте большую степень точности. – Прим. автора.
От Яцыно нет никаких известий. Мы начинаем волноваться. При самых плохих условиях он должен вернуться через пять-шесть дней. Только в ночь на 6 декабря, когда мы все уже спим, открывается дверь, струя морозного воздуха проникает в комнату, и появляется Яцыно с лицом, закутанным обледенелым шарфом. Прежде всего он берет кружку и пьет без конца воду: он прошел 45 километров в теплом меховом костюме. Оказывается, с санями на обратном пути произошла небольшая авария; вдвоем с пассажиром, которого Яцыно прихватил с собой из Чауна, он не мог исправить повреждения, и пришлось оставить сани на берегу к югу от Певекской горы. По рассказам Яцыно, езда на санях в это время, в темноте, да еще с пассажиром, мало опытным и не могущим оказать помощи даже при заводке мотора, очень трудна.