В нескольких шагах граница...
Шрифт:
– Но ведь мы… но ведь… нам…
– Спешите, коли я говорю. Идите в горы, в лес! Сейчас будет светать, проснется деревня, спешите!
Она повернула к дому, потом вдруг, очевидно вспомнив, остановилась:
– К лодке и подходить не вздумайте! Следят за всем берегом.
Мы и так не рискнули бы идти к лодке. На добрых два метра была она от воды, потащили бы – наделали только шуму. К тому же на ней был замок и, конечно, не было весел.
Дом окутался мертвой тишиной. Мы стояли в отчаянии, не зная, что предпринять.
Слова женщины звучали
Не знаю, сколько времени продолжалась буря, сколько времени мы шли. Я совершенно потерял чувство времени. Возможно, что прошло только полчаса, возможно, что два. Сквозь густые тучи еле брезжил рассвет. Дорога круто вела вверх. Мы поднялись на какой-то холм. С двух сторон темнел лес. Все труднее было идти вперед, потому что ноги скользили по размокшей глине, вода доходила до щиколоток. По-видимому, мы шли не по дороге, а по какому-то овражку, в который с гор стекали потоки воды.
Ливень начал стихать и перешел в мелко моросящий дождик. Вспышки молнии стали реже, удары грома тише. Теперь мы ощупью двигались в густом тумане, спотыкаясь о камни. Несколько раз по пояс проваливались в воду.
Идти дальше уже не было сил. Кое-как мы выкарабкались из овражка. Мой плащ совсем промок, куртка Белы была в несколько лучшем состоянии. Мы повесили куртку на ветви низкого деревца, сделав из нее небольшой навес, а мой пиджак постелили на землю.
Затем сели, прислонились спиной к дереву и тут же заснули. Мне приснилось, что Дунай покрылся льдом и что мы с Белой его переходим. Вот мы уже посередине, но лед под нами проваливается, и мы попадаем в ледяную воду, барахтаемся среди льдин. Холод пронизал меня до костей, и я проснулся.
Сколько времени прошло: целый день или всего несколько часов? Рассветало. Моросил дождик, дул холодный ветер, низко над нами, почти касаясь верхушек деревьев, проносились клочья облаков.
Мы встали и, хотя наше положение казалось безвыходным, принялись весело смеяться, такой забавный у нас был вид. С обоих в буквальном смысле слова лилась грязная вода, как из мокрого белья, когда его отжимают.
Мы стали прыгать, чтобы согреться. Если мы теперь не заболеем, то до конца своей жизни нам нечего опасаться воспаления легких!
Попробуй узнай нас теперь кто-нибудь!
В тюрьме мы брились каждую субботу, а уже подошла среда. Теперь мои волосы белые, а тогда они были черны, как вороново крыло, и такая же черная и густая щетина покрывала мое лицо. Бела тоже весь оброс.
Одежду нашу так облепила грязь, что установить ее цвет было совершенно невозможно.
Родная мать не узнала бы нас в ту пору, не говоря уж о тех, кому наша наружность была известна только по описанию в газете.
И все-таки надо было согласиться, что перемена нашей внешности, сделанная природой, теперь была никак не в нашу пользу. Потому что сегодня уже за сотню метров, завидев нас, каждый порядочный человек кричал бы: воры, бродяги, держите их! Поэтому теперь, конечно, самое лучшее ни с кем нам не встречаться, ничего ни у кого не спрашивать.
Наша кожаная сумка намокла, стала бесформенной. Кусок хлеба был таким, что годился только для свиней. Но мы и его съели. Мы были страшно голодны. Съели также и кусок сала, который у нас оставался.
А теперь куда идти?… Но сначала нам следовало установить, где же мы находимся. Не было ни солнца, ни тени, чтобы это определить. Когда ночью мы бежали по шоссе, удаляясь от Дуная, то держали курс на юг… Но как определить, где юг? Выйдя на дорогу, мы довольно быстро нашли наш вчерашний путь и побрели к опушке леса.
Какой длинной казалась нам дорога вчера ночью, а прошли мы так немного. И вот мы на опушке леса, у подножия горы. Под нами – пашня, на ней в такую ненастную погоду никого нет. Ниже виднелись трубы и дома Ньергешуйфалу. За селом в завесе мелко моросящего дождя – Дунай, граница. Дверь к свободе, которая перед нами захлопнулась!
– Куда идти?
– Мой брат работает в Татабанье, – промолвил Бела. – Пройдем туда через горы. Может быть, к вечеру или, во всяком случае, к завтрашнему дню доберемся. Там сможем спрятаться. Потом что-нибудь придумаем.
Ничего более разумного я тоже не мог предложить. Да и мысль Белы казалась не такой уж плохой. Татабанья: рабочие, товарищи, сухая, теплая комната, сухая одежда, белье, горячая пища… Хотя бы на один день, хотя бы на часок!
И так захотелось мне поскорее добраться до Татабаньи, как будто там меня ожидал дом родной матери.
Но, когда мы повернулись спиной к Дунаю и начали подниматься вверх, сердце у меня сжалось. С каждым шагом мы удалялись от границы! Каждый шаг теперь в глубь той страны, где господствует враг. И петля как бы все стягивалась, стягивалась вокруг нас.
Ну, все равно! Идем в Татабанью!
Скользя, карабкались мы по размокшей глине, а дождь моросил и моросил. Ну, не беда, по крайней мере он постирает нашу одежду и вымоет головы.
Через некоторое время мы услышали скрип телеги. Нам пришлось снова спрятаться в лес. Из-за деревьев мы рассмотрели, что это телега лесоруба. На козлах сидел старик. Мы вернулись на дорогу и замедлили шаг, с тем чтобы он догнал нас. Может быть, не испугается…