В ногу!

Андерсон Шервуд

— Он, наверное, много наврал вам про меня, — сказала она. — Я дала ему это кольцо вовсе не для того, чтобы он его носил. А зачем — сама не знаю. Ему так хотелось немного поносить его, и он столько раз просил об этом!.. Говорил, что хочет показать его матери. А теперь показал его вам и, наверное, наврал про меня.

Красавчик пожалел, что заговорил о кольце. Он чувствовал, что весь этот разговор совершенно лишний. Он не поверил ей, будто черноволосый мальчик лгал, но в его глазах все это не имело теперь ни малейшего значения.

Он заговорил о своем покойном отце, стал расхваливать

его, и снова в нем разгорелась ненависть.

— Они думали, что знают его, они смеялись над ним и называли Взбалмошным. Они даже говорят, будто он побежал в горящую шахту в припадке безумия, как лошадь, которая рвется назад в горящее стойло. А он между тем был самым лучшим и самым храбрым человеком в Угольной Бухте: он пошел на верную смерть, когда у него уже было достаточно денег, чтобы купить ферму. — Он указал на долину.

Красавчик начал рассказывать ей, как они вместе с отцом когда-то ходили в воскресенье на этот холм. Он описал впечатление, которое произвел на него, ребенка, открывающийся с холма вид.

— Мне тогда казалось, что здесь рай, — закончил он.

Она положила руку на его рукав и хотела, казалось, успокоить его, подобно тому, как опытный наездник успокаивает разгоряченную лошадь.

— Не обращайте на них внимания, — сказала она. — Когда-нибудь вы уйдете отсюда и пробьете себе дорогу в жизни.

«Откуда она знает? — подумал он. Он почувствовал к ней глубокое уважение. — Она, должно быть, очень умна, если умеет так угадывать».

Он хвастливо заговорил о себе.

— Я только и жду, чтобы мне выдался случай показать себя, — добавил он.

Ему в голову снова пришла мысль, которая посетила его тем зимним днем, когда Дядя Чарли Уиллер окрестил его Красавчиком, и он бессознательно встал и принялся ходить взад и вперед перед бледной девушкой, точь-в-точь как ходил когда-то Мак-Грегор Взбалмошный.

— Вот что я вам скажу, — начал он, и голос его принял грубый оттенок.

Он совершенно забыл и про эту женщину, и про то, что было у него на уме раньше. Он говорил быстро, брызжа слюной, оглядываясь на Угольную Бухту с ненавистью в глазах.

— О люди, будьте вы прокляты! — крикнул он. — Скоты! Глупое стадо!

В его глазах загорелись огоньки, в голосе появились металлические нотки.

— Я бы хотел собрать их всех вместе, я бы их…

Ему не хватило слов, и он снова уселся рядом с женщиной.

— Я бы их всех повел к старой шахте и столкнул вниз, — злобно закончил он.

* * *

Красавчик и высокая женщина сидели на вершине холма и смотрели вниз на долину.

— Право, не знаю, почему мы с матерью не переберемся туда. Когда я смотрю вниз, то чувствую, что полон решимости. Мне кажется, что я готов стать земледельцем и работать на полях. А вместо этого мы с ней мечтаем о городе. Я буду юристом. Мы только об этом и говорим. Когда же я прихожу сюда, мне кажется, что мое назначение — быть пахарем.

Высокая женщина рассмеялась.

— Я мысленно рисую себе, как вы вечером возвращаетесь с поля, — сказала она. — Ваша ферма, скажем, вот там, где стоит белый дом с мельницей. Вы будете большим мужчиной, в ваши рыжие волосы наберется много пыли, и вы, возможно, отпустите рыжую бороду. Из дому навстречу вам выйдет женщина с ребенком на руках и встанет, опираясь на изгородь, поджидая вас, а когда вы подойдете, она обнимет вас и поцелует прямо в губы. Борода будет щекотать ее щеки. Вы непременно должны отпустить себе бороду, когда вырастете. У вас такой крупный рот.

Странная мысль пронеслась в голове Красавчика: зачем она говорит все это, о женщине и поцелуях? Ему захотелось взять ее за руку и поцеловать. Он встал и взглянул на солнце, заходящее далеко за холмом, на том конце долины.

— Я думаю, нам пора вернуться, — сказал он.

Но женщина не двинулась с места.

— Сядьте, — сказала она, — я вам кое-что скажу. Вам будет приятно это услышать. Вы такой большой и сильный и невольно привлекаете к себе всех девушек. Но сначала скажите, почему вы опускаете глаза, когда проходите мимо меня?

Красавчик снова сел; он вдруг вспомнил о том, что рассказывал ему про эту женщину черноволосый мальчик.

— Так это правда, — то, что он рассказывал про вас?

— Нет, нет, — воскликнула она и, в свою очередь, вскочила и стала надевать шляпу. — Пойдемте.

Но теперь Красавчик остался сидеть.

— Зачем мы дразним друг друга? — сказал он. — Посидим здесь, пока не зайдет солнце. Мы вернемся домой еще до наступления ночи.

Она села и начала хвастливо рассказывать про себя, так же как он незадолго до этого хвастал своим отцом.

— Поймите же, что я слишком стара для этого мальчишки. Я на много лет старше вас. Я великолепно знаю, о чем говорят мальчики между собой и что они говорят про нас, женщин. Мне не с кем слова перемолвить, за исключением отца, а он целый вечер сидит и читает газету и засыпает за чтением. И если я позволяю мальчикам стоять со мной в дверях мастерской, так это оттого, что мне безумно скучно. В этом городе нет ни одного человека, за которого я вышла бы замуж.

Ее слова казались Красавчику бессвязными и грубыми. В эту минуту ему захотелось, чтобы его отец, потирая руки и что-то бормоча про себя, оказался здесь вместо этой женщины, которая сперва заинтересовала его, а потом заговорила с ним грубо, как и все женщины Угольной Бухты. Он снова подумал, что гораздо приятнее иметь дело с грязными, пьяными, молчаливыми шахтерами, чем с их бледными, болтливыми женами. Он не удержался и высказал ей все, о чем думал, и высказал в очень обидных выражениях.

Их дружбе наступил конец. Оба поднялись и двинулись в обратный путь. Женщина снова прижала руку к груди, задыхаясь на крутом подъеме; он охотно помог бы ей, но вместо этого лишь молча шагал рядом. И опять в нем загорелась ненависть к городу.

Когда они, достигнув вершины, стали спускаться, высокая женщина остановилась. Мрак надвигался, и зарево от доменных печей еще ярче озарило небо.

— Кто-нибудь, кто живет в долине и никогда не бывает наверху, может подумать, что это довольно-таки впечатляющее место, — сказал он. — Он может вообразить, что те, кто там живет, что-то из себя представляют, хотя это просто стадо скотов. По лицу женщины скользнула улыбка, и она ласково взглянула на юношу.