В объятиях заката
Шрифт:
Он никогда не полюбит другую. Об этом нечего даже и говорить. Хотя неплохо, когда вдруг кто-то улыбнется тебе такой вот улыбкой, какую он видел на лице Лидии… Бог мой! Он уже называет ее мысленно Лидией!
Из какой преисподней свалилась она на него? До сих пор он чувствовал ее горячую ладонь у себя между ног. И руку до сих пор жгло от прикосновений ее груди.
Росс с шумом прочистил горло, словно сплевывая эти неизвестно откуда взявшиеся мысли.
— Может, послезавтра уже удастся перейти реку.
— Миссисипи?
Тупая эта девица,
— Разумеется, Миссисипи, — ответил он с хмурым недоумением.
— Вовсе не обязательно так уж важничать, — огрызнулась она. Выставив ее невежество, он словно дал ей пощечину. Конечно, она слышала о Миссисипи, но понятия не имела, где в точности эта река находится. Она ведь ходила только два года в начальную школу, а потом мама перевезла ее к Расселлам. И если она чего-то не знала — это была совсем не ее вина.
— Если не наденете шляпу, то обгорите, — проронил Росс, взглянув на уже начавший краснеть кончик ее носа.
— Нет у меня шляпы. — Взгляд, обращенный на него, вполне можно было назвать холодным и высокомерным.
Росс хлестнул вожжами по спинам лошадей, словно вымещая на них свой гнев. Почему эта девица так раздражала его — он и сам не знал. Может, он неважно себя чувствует…
Мимо их фургона то и дело рысцой проезжали всадники.
В основном это были знакомые Росса, и ему приходилось с неохотой представлять Лидию: «Это вот Лидия. Она ухаживает за Ли». Мужчины галантно приподнимали шляпы и называли себя. Она застенчиво опускала глаза, но во взглядах мужчин было скорее любопытство, нежели презрение, которое она ожидала увидеть.
Волноваться заставил ее лишь Скаут. Он прямо ел ее взглядом, а Россу ответил хитрой ухмылкой. «Рад с вами познакомиться, Лидия». Ей запомнились его длинные, светлые бакенбарды и густые, почти белые от солнца усы. Такому Лидия и на грош бы не поверила; к счастью, большую часть времени он находился далеко от каравана; работа же его, похоже, встречала всеобщее одобрение. Он ухитрился так спланировать путь, что, где возможно, они ехали по дорогам, а в другое время — по плотной, ровной ничейной земле. Пообещав, что, если все будет удачно, они каждую ночь смогут вставать лагерем у источника, он, похоже, был полон решимости выполнить свое обещание.
Когда солнце почти поднялось к зениту, на взмыленных лошадях подъехали Бубба и Люк Лэнгстоны.
— К ужину цыпленок! — радостно возгласил Люк. В лесу им удалось поймать двух тощих петухов, которых Люк держал сейчас за свернутые длинные шеи.
— Ма сказала, что зажарит их — так что присоединяйтесь!
Лидия внимательно смотрела на Росса, чьи губы расплылись в широкой усмешке: беззаботная жизнерадостность мальчишек ему явно нравилась. Улыбался он замечательно, и, глядя на него, она почувствовала, как что-то шевельнулось в ее груди. Не обычный прилив молока к соскам — это ощущение она уже знала. Скорее какая-то странная обеспокоенность, словно всколыхнулось что-то в самой глубине ее существа и сейчас всеми силами стремилось вернуться на прежнее место. Зубы Росса ярко
— Приму твое приглашение, если поведешь после полудня фургон, а мне позволишь дать ездку одной кобылке.
— Я ее с удовольствием для тебя сам выведу, Росс.
В голосе Буббы слышалось радостное волнение. Его голубые глаза чуть не вылезли из орбит, когда он увидел Лидию, сидевшую на передке рядом с Россом — там, где раньше было место Виктории. Но более всего его внимание привлекал, конечно, лиф ее платья. Он понимал, что Ма, если увидит, как он вытаращился на девушку, заживо сдерет с него кожу, и не был уверен, что не сделает того же и Росс; и пришел в себя лишь от собственного крика, в котором нашла наконец выход энергия, бурлившая в его юном теле.
Росс покачал головой.
— Тогда фургоном править будет некому.
— Я могу, — откликнулся Люк.
Ему было завидно, что Буббу первого попросили помочь мистеру Коулмэну. Ма всегда говорила, что Бубба — старший и ему как раз и полагается первому предлагать всю работу; но Люку вовсе не хотелось быть сброшенным со счетов, а то получалось, что в семье он значит не больше чем Сэмюэл, или Миках, или кто-то из сестер.
Росс обдумывал предложение, а оба парня затаив дыхание ждали его ответа.
— Да, думаю, так будет ладно. Я за тобой послежу, — обратился он к Люку, — а мы выведем вместо одной двух лошадей.
— Йе-хуу! — завопил Люк, поворачивая свою лошадь и нахлестывая ее, чтобы поскорее домчаться к фургону Лэнгстонов и сообщить всем эти потрясающие новости.
— Только если Ma позволит! — крикнул ему вслед Росс.
В полдень сделали короткий привал. Лидия хотела остаться в фургоне — покормить Ли, который еще до остановки проснулся и беспокойно заворочался в колыбели, — однако Росс мрачно посоветовал ей не пытаться на этот раз влезть внутрь, пока фургон не остановится.
Прискакал Люк — занять место Росса на передке — и протянул Лидии широкополую соломенную шляпу.
— Мистер Коулмэн сказал Ма, что у вас нос обгорает, — улыбнулся он. — Это шляпа Буббы, старая, но от солнца хорошо защищает.
Лидия взяла шляпу и долго вертела в руках, уставившись на нее невидящим взглядом; она не знала, что тронуло ее больше — щедрость Лэнгстонов или забота Коулмэна.
Оставшуюся часть дня она его не видела — только черную точку у горизонта, где они с Буббой объезжали двух молодых кобыл.
Дневное солнце быстро ее утомило, и Люк уговорил ее снова забраться в фургон. Там она расстегнула тесное платье, развернула тюфяк и легла, уложив с собой рядом Ли. Проснувшись, она обнаружила, что Люк уже ставит фургон в круг вместе с остальными.
Она покормила Ли и, установив его колыбельку у заднего борта фургона, там, где тени было побольше, принялась разводить костер, чтобы приготовить ужин. Она даже нашла время расчесать волосы и ополоснуть холодной водой руки, лицо и шею; как раз в эту минуту вернулся Росс, усталый, запыленный и потный.