В объятьях зверя

atranquility

— Стефан, а это всё…обязательно? — несмело спросила она по дороге в аэропорт.

— Ты о чём? — непонимающе переспросил муж, оторвавшись на мгновение от дороги и посмотрев на неё.

— Я про охрану.

— Малышка, я понимаю, что ты не привыкла к такому, — сказал Стефан. — Но сейчас в городе действительно небезопасно. У нас маленький ребёнок, Елена. И первое, о чём я должен думать, — это о том, чтобы у вас всё было хорошо. Знаешь пословицу: бережёного Бог бережёт?

— Знаю, просто… Да что уж говорить, Стеф, я с двумя мужчинами в доме, пока ты на работе… Это действительно странно, — Елена потрясла головой

и пожала плечами.

— Ты их боишься? — насторожился Сальваторе.

Гилберт ничего не ответила, переведя взгляд вперёд, на дорогу, и по её молчанию он всё понял.

— Елена, они тебя пальцем не тронут, — с уверенностью серьёзно проговорил Стефан. — Я знаю их уже не первый год. Несмотря на свой устрашающий вид, это душевные ребята, очень добродушные. Они будут тише воды ниже травы, ты и присутствия их замечать не будешь, вот увидишь.

— Это надолго? — наконец, спросила Елена.

— Я не могу точно сказать. Это будет зависеть от обстановки в районе и в городе. На два месяца, может быть, на три.

Гилберт поджала губы и подперла голову кулаком.

— Малышка, — шепнул Стефан, коснувшись руки жены, и Елена поймала себя на мысли, что давно хотела вновь ощутить на своей коже его тепло: это успокаивало. — Пожалуйста, не бойся ничего. Я тебя никому в обиду не дам.

Его последняя фраза прозвучала так по-ребячески, так искренне и немного наивно, что Елена невольно улыбнулась: в такие моменты казалось, что с ним ей действительно ничего не должно быть страшно, потому что свои обещания он всегда сдерживал.

Когда приехал Аларик, дом для Елены наполнился светом и каким-то необъяснимым теплом. Всё такой же забавный и смешливый, как и тогда, когда она была маленькой, Рик постоянно шутил, рассказывал смешные случаи из рабочей практики (оказывается, старшеклассники умеют чудить ничуть не хуже малышей), спрашивал у Елены и Стефана практически о каждой минуте того года, что он с ними не виделся. И она была рада делиться с ним последними новостями, рассказывать о каких-то мелочах — например, о том, в какие невероятные цвета окрасился местный парк с приходом осени, как меняется цвет глаз у Никки, как они со Стефаном проводили выходные. И Аларику в пору было бы успокоиться, радоваться за племянницу, потому что со стороны их со Стефаном семья казалась идеальной, да и сам он отлично ладил с мужем Елены… Но в этот день он увидел во взгляде девушки что-то такое, что до боли напомнило ему события двенадцатилетней давности. Это был испуг, невероятная робость, какое-то волнение. Рик старался гнать от себя эти мысли, убедить себя в том, что он всё преувеличивает, но это не давало ему покоя. Он не знал, как начать разговор с Еленой, и поэтому решил пока понаблюдать за её поведением, но за него всё решила маленькая случайность.

Стефан всегда любил спорт и являлся достаточно обеспеченным человеком для того, чтобы исполнить все свои мечты, касающиеся постройки своего дома, поэтому на первом этаже, рядом с его рабочим кабинетом, дома у ребят был расположен спортзал. Там частенько, стремясь привести в порядок даже после родов и так не имевшую видимых изъянов фигуру, занималась и Елена. Опробовать тренажёры захотелось и Рику, поэтому он решил составить компанию племяннице, которая, тем более, сама предложила с ним позаниматься. Елена совершенно

забыла о том, что на пояснице у неё красовался средних размеров, но очень яркий лиловый синяк, оставшийся после того, как она ударилась об угол комода, когда Стефан толкнул её. Поэтому, не задумываясь о последствиях, занималась она в топе, полностью открывавшем её поясницу. Не увидеть пятно было трудно, и Аларик понял: откладывать больше нельзя.

Дядя Елены улучил момент, когда Стефан уехал к друзьям и его не было дома: Сальваторе, сдержав своё обещание, больше не приглашал друзей домой, хотя Елена и не была против, и теперь встречался с ними на нейтральной территории.

— Елена, она чудо, — не сдерживая счастливой улыбки, шёпотом, кажется, всерьёз думая, что малышка услышит его из закрытой комнаты, проговорил Аларик, на цыпочках выйдя из детской. — Такая крохотная, господи… Просто Дюймовочка! А ещё она так смешно фырчит, прямо как ёжик. И носик морщит, вот так.

Старший Гилберт состроил соответствующую рожицу, и Елена не смогла сдержаться от смеха. Когда Рик говорил о Никки, он весь светился: девочка покорила его с первой же секунды.

— У Стефана на неё такая же реакция, — с улыбкой ответила брюнетка. — Ох, видел бы ты его, когда нас только выписали из больницы… «У неё такие длинные ресницы!», «А ей так точно удобно спать?», «Лен, смотри, она меня за палец схватила!»

— Кстати, про Стефана, — Аларик не знал каких-то психологических хитростей, но понял, что сейчас у него появилась возможность перевести разговор в нужное ему русло. — Как у вас вообще семейная жизнь, молодёжь? Уже притёрлись друг к другу? Говорят, с появлением маленького ребёнка часто начинаются ссоры…

Услышав вопрос о семейной жизни, Елена почувствовала, как у неё по коже побежали мурашки: воспоминания о той злополучной ночи внезапно нахлынули вновь. Рик не сводил с неё глаз и увидел её растерянный взгляд.

— Да нет, всё отлично, — нервно пожав плечами, пробормотала Гилберт. — Мы, конечно, не ходим в рестораны и на концерты каждый день, появилось больше забот, но нам они только в радость.

Елена говорила быстро, будто бы хотела как можно скорее уйти от этой темы, и такое её поведение служило лишь подтверждением опасений Аларика.

— Лен, — несмело произнёс Рик. — Можно тебя кое о чём спросить?

Гилберт встрепенулась, словно бы благодаря какому-то шестому чувству догадавшись, о чём он может спросить, но деваться было некуда.

— Конечно, — кивнула она.

— Когда мы сегодня занимались утром в спортзале… Ты была в короткой полумайке…ну, то есть, в топе, — запинаясь, начал Аларик. — Я заметил у тебя на пояснице синяк.

Гилберт почувствовала, как внутри всё похолодело: значит, дядя обо всём догадался.

— Это ведь…не Стефан? — с надеждой спросил Рик, и Елена подняла на него взгляд.

Девушка патологически не умела врать. Не умела делать вообще ничего, что могло принести кому-то боль. Если даже она пыталась солгать, как, например, минуту назад, когда старалась убедить Аларика в том, что в их со Стефаном семье царит мир и покой, то её сразу же выдавали её нервные жесты, бегающие глаза, она начинала кусать губы и краснеть. Так было и в этот раз.

Елена потёрла внезапно вспотевшие ладони и снова опустила взгляд в пол, чувствуя, как на глаза выступают слёзы.