В объятьях зверя

atranquility

— Еще.

— Деймон, я не могу, — выдохнула Гилберт.

— Можешь.

— Нет!

— Я сказал, бей! — рявкнул Деймон, и его слова, кажется, отрикошетили от стен и эхом разнеслись по всему огромному залу.

Елена, превозмогая внезапно накатившую слабость, снова пошла в атаку, в этот раз попытавшись поразить его в грудь, но Деймон вновь вовремя поставил блок, перехватив ее удар.

— Еще!

Елена остервенело сыплет на него удар за ударом, но ни один из них не доходит до цели. У нее на лбу появляется испарина, дыхание сбивается, а конечности становятся совсем ватными и плохо слушаются, но на щеках Деймона даже нет румянца: он с легкостью отражает

все ее удары и даже не устает. Складывается ощущение, что вокруг него построена какая-то невидимая стена, которая его ограждает. Каждый раз Гилберт вздрагивает, когда он ставит ей блок или парирует, боясь, что за этим последует ответный удар.

— Деймон, зачем тебе это? — наконец хрипло, срывающимся голосом, простонала она, выбившись из сил. — Ты же видишь, что я тебе не соперник. Я не умею драться.

— Мне нужно, чтобы ты перестала быть принцессой на горошине, Елена, — жестко проговорил Деймон, наклонившись к ней. — Я не люблю девушек, которые ведут себя так, что их становится легко спутать с мужиком. Но размазывание соплей меня раздражает еще больше. Я хочу, чтобы ты могла постоять за себя, а не бросалась в слезы и мольбы о пощаде в ситуациях, когда это совершенно бессмысленно. Поэтому ты будешь приходить сюда три раза в неделю и учиться кикбоксингу с самых его основ. Тренировать тебя буду я, поэтому плакать бесполезно — на меня не подействует.

— Деймон, что за…

Деймон, обычно любивший, когда Елена начинала с ним спорить, потому что случалось это крайне редко, в этот раз не дал ей даже договорить.

— Предвосхищая все твои «я не буду» и «я тебе не игрушка», напомню: три месяца назад ты сама согласилась выполнять все то, чего захочу я. Сейчас я хочу, чтобы ты занялась кикбоксингом. Я не заставляю тебя участвовать в оргиях и пить кровь младенцев, так что надеюсь, что обойдется без истерик и выкриков «какая мерзость!». А сейчас настоятельно рекомендую перейти из режима «загрузка» в какой-нибудь более активный и все-таки сдвинуться с места, потому что твоя первая тренировка начнется прямо сейчас.

Слова Деймона звенели в ушах, и она никак не могла прийти в себя, чтобы в полной мере осознать сказанное им. Он вышел с ринга, но Елена стояла еще несколько секунд, не сходя со своего места.

— Я по два раза повторять не люблю, — услышала она жесткий голос Деймона, и в этот момент пришло понимание: сопротивляться действительно бесполезно. И делать это совершенно нет сил. Не физических — духовных. Деймон был психологически явно сильнее Елены, и переубедить его в чем-то, прогнуть, было бы утопией. По крайней мере, сейчас.

Елена, словно запрограммированный робот, двинулась вслед за Деймоном, еще не отошедшая от испуга и шокированная его планами и поведением одновременно.

В какой-то момент она немного успокоилась, когда Деймон увел ее с ринга и повел в другой зал, где о боксе напоминали только груши: стало понятно, что пока он ее спарринг-партнером не будет. Однако все оказалось ничуть не лучше.

Тело Елены, несмотря на то, что гимнастику в ее жизни уже давно заменили пробежки по утрам и занятия фитнесом, помнило спорт и было достаточно гибким, однако оказалось абсолютно неподготовленным к занятиям именно боевыми искусствами. Проблемы возникли уже тогда, когда Деймон учил ее вставать в правильную боевую стойку. Ноги на ширине плеч расслаблены и чуть согнуты в коленях, голова наклонена, таз немного подан вперед — все это приходилось повторять по несколько раз и показывать на собственном примере. И здесь Деймон оказался совершенно не таким терпеливым, как это было неделей раньше в баре, когда

он учил Елену играть в бильярд. Он кричит, не стесняется в выражениях и, находясь невыносимо близко к ней, невообразимо ее этим пугает.

— Я сказал, отставить правую ногу на полшага назад!!!

Тело не слушается, коленки предательски дрожат, а мозг просто входит в ступор, путая право и лево, руку и ногу. Однако подбадривать Деймон, похоже, вовсе не собирается.

На то, чтобы научить Елену вставать в более-менее правильную стойку, уходит почти час, и ей кажется, что ничего хуже и сложнее быть уже не может, однако вновь ошибается. Деймон показывает ей первые, самые легкие удары на груше, и повторить их оказывается не только сложно, но и больно.

— Правой рукой! Руку прямо держи!

Елена наносит удары изо всех сил, но они все равно получаются слишком слабыми, что снова и снова вызывает недовольство Деймона. С нее градом течет пот, щеки горят, как при тридцатиградусной жаре на открытом солнце, а из тугого хвоста выбиваются волосы и лезут в глаза.

— Я не понимаю, ты инвалид? Почему ты постоянно сгибаешь руки? РУКИ ПРЯМО!!!

— Не кричи на меня!

— Я буду кричать, пока ты не совладаешь со своим телом и не начнешь нормально работать!!! — прорычал Деймон, приблизившись к Елене до такой степени, что между их лицами осталось расстояние лишь в несколько сантиметров, и посмотрев ей в глаза. — А теперь, если ты спустя тридцать минут все еще не поняла, чем я недоволен, когда ты наносишь такие удары, упала и отжалась. Десять раз.

— Что?..

— ЖИВО!!!

Елене не остается ничего, кроме как выполнить это упражнение и принять упор лежа. Оно ей удается гораздо лучше, и тренировка продолжается. Постепенно счет времени теряется, а крики Деймона сливаются в звуки удара о грушу. Костяшки болят, несмотря на защитные перчатки, в мышцах — ужасная слабость.

— Деймон, я не могу. У меня все дрожит, я… — бормотала Елена, лежа на полу после очередного отжимания.

— Поднимайся. Можешь, — на удивление спокойно ответил Деймон.

«Можешь»…Теперь он очень часто говорил ей это слово, и оно звучало настолько безапелляционно, что на секунду появлялась вера в то, что она действительно все может. И она раз за разом, превозмогая боль в мышцах, не привыкших к такой нагрузке, поднималась, отрабатывала удары, работала над дыханием. Видя то, как она выкладывается, Деймон понимал, что у нее есть огромный потенциал и сила воли. Их только нужно направить в правильное русло.

Когда Деймон говорит о завершении тренировки, Елена на это никак реагирует: нет сил — ни душевных, ни физических. После душа она в течение нескольких минут сидит в раздевалке, закрыв ладонями лицо и упершись локтями в колени, и пытается привести бешеное сердцебиение в норму. В голове нет абсолютно никаких мыслей, в душе — никаких чувств. Словно бы она была той самой грушей, на которой отрабатывали удары и из которой все это выбили.

Елена оживает, когда садится в машину Деймона и оказывается рядом с ним. Вопреки всем ее попыткам сдержаться, по ее щекам начинают течь предательские слезы, и она даже не может объяснить, отчего: то ли от невообразимой усталости, то ли от какой-то необъяснимой обиды. Деймон внезапно выключает двигатель.

— Сейчас ты высказываешь мне все, что думаешь, и мы спокойно едем домой.

— Деймон, я не хочу драться, ты понимаешь? — с отчаянием спросила она, подняла на него глаза, полные слез. — Я не умею причинять боль, мне не нужно это… Почему ты не можешь хотя бы раз прислушаться к тому, что нужно мне, а не к тому, что хочешь ты!