В огне торпедных атак
Шрифт:
Сколько впечатлений! Сколько переживаний! Есть о чем рассказать товарищам вечерами в уютном кубрике базы.
...Владимир Степаненко неожиданно вышел в атаку на корабль и успешно торпедировал цель.
...Катеру Анатолия Крылова было дано задание темной ночью зайти в залив, произвести разведку и, обогнув косу в районе, занимаемом "противником", присоединиться к своей группе. Крылов отлично изучил карты, знал, что у корня косы есть промоина и в полную воду через нее можно выйти в море. Он так и сделал, чем сэкономил горючее и время, а главное, обманул "противника".
...Мой катер стоял в точке, готовый к выходу в атаку.
Попросив разрешения, моторист Доскевич и я разделись и прыгнули в воду. Размотали трос, вылезли из воды. И вовремя! Как раз в этот момент радист принял сигнал атаки. Катер устремился вперед, задачу выполнили успешно.
День был субботний. Каждый из нас знал, что, произведя авральные работы и приборку на катерах, мы шумной компанией пойдем в город. Предвкушая веселый отдых, одни думали о встрече со своими подругами, другие мечтали о "пятачке", где обязательно будет греметь гарнизонный оркестр, третьи собирались в клуб поиграть в шахматы, биллиард, почитать свежие газеты и журналы.
Но вот минула суббота. Отдохнувшие, счастливые, легли мы спать. А утром на всех обрушилась грозная весть: война!..
Трудно передать то состояние, которое охватило меня при известии о вероломном нападении гитлеровских полчищ на нашу Родину. Сильнее всего проявлялось чувство большой тревоги за все: за наших людей, за города и села, за поля, засеянные хлебами, за судьбу Отчизны.
Все мы были крайне возбуждены, взволнованы. Прибежав по тревоге на эллинг, мы быстро спустили катера на воду и начали принимать боеприпасы. На борт грузились длинные стальные сигары - торпеды. Но теперь у них вместо красных учебных головок были присоединены боевые зарядные отделения. К пулеметам несли ленты. Принималось горючее. Весь день был заполнен приведением материальной части в боевую готовность.
Особенно запомнился мне момент вручения личного оружия. Всех нас, мичманов, вызвали в штаб. На большом столе, покрытом зеленым сукном, лежали рядышком новенькие позолоченные кортики. Командир соединения сообщил, что поступил приказ об окончании нашей учебы и практики.
– Теперь вы командиры славного Военно-Морского Флота, - говорил он.
– Вам будут доверены боевые корабли и жизнь их экипажей. В ознаменование этого важного события торжественно вручаю вам знак командирского отличия - личное оружие.
С наступлением темноты над нашей базой появились первые вражеские самолеты. Они сбрасывали в Днепро-Бугский лиман мины.
Начались дни войны - суровые, напряженные, наполненные тяжелыми испытаниями и всевозможными опасностями.
Катера стали выходить в дозоры для охраны побережья и кораблей, на охоту за подводными лодками противника.
При обороне Одессы каждому из нас приходилось выполнять конвойную службу сопровождать транспорты с ранеными и эвакуированным населением.
Помню, как на одном из причалов я увидел сидевших на узлах старика со старушкой. Они ожидали начала посадки на пароход. Около них играли маленькие ребята. Это были их внуки.
К ребятишкам подошел моряк. Правая рука у него ранена. Матрос подлежал эвакуации. Но, поговорив со стариками, узнав, что три их сына и две дочери остались защищать Одессу, боец присел и задумался. Когда
– Подари мне, браток, бескозырку свою. Ты уходишь на Большую землю, там сможешь получить новую...
Он одел бескозырку вместо пилотки, полученной в госпитале, спустился по трапу на причал и направился в город. Долго с парохода наблюдали за широкоплечей фигурой моряка, уходившего туда, где кипел бой за его родную Одессу.
Приняв на борт раненых и эвакуированных, транспорт тихо отвалил от пирса. Катерам старшего лейтенанта Пилатова было приказано сопровождать его.
Лучи заходящего солнца играли на чисто надраенных медяшках транспорта. Катера построились в охранный ордер. В этот момент со стороны Днестровского лимана появились самолеты противника. Тяжелые серые машины с черными крестами на крыльях, не сумев пробиться сквозь заградительный огонь зенитных батареи к городу, стаей бросились на транспорт. Но, увы, и здесь их ждала неудача. Прежде всего их встретили наши истребители. Затем пришла на помощь зенитная артиллерия проходившего недалеко эсминца. И вот уже один из самолетов противника резко пошел на снижение, волоча за собой полосу черного дыма. Фашистский стервятник пытался дотянуть до берега и сесть за линией обороны города, но врезался в обрыв у мыса Большой фонтан.
...Война разгоралась. Все чаще и чаще боевые катера получали повреждения, выходили из строя. Базовые ремонтные мастерские были перегружены, но и нашему кораблю "У-3" уже требовался планово-предупредительный ремонт. Поэтому нас было решено отправить в Херсон.
Переход до Херсона завершился благополучно. Но не успели мы поднять катер на берег, как кругом завыли сирены, объявляя воздушную тревогу. Загрохотали зенитные батареи. Небо покрылось облачками разрывов. К счастью, вражеские самолеты не сумели преодолеть плотного заградительного огня и, не дойдя до города, сбросили свой груз в болото.
По правилам, когда катер не в строю, его личный состав при всех тревогах должен уходить в укрытие. Это сделали и мы.
– А где боцман?
– спросил я, не видя его среди нас и намереваясь дать ему распоряжение на предстоящие работы.
После отбоя мы обнаружили боцмана в рубке катера. Он снимал пулемет вместе с турелью. Через некоторое время я увидел его уже на крыше высокого здания пристраивающим турель к печной трубе.
Налеты самолетов противника были часты. Мы вскоре перестали обращать на них внимание и во время воздушных тревог продолжали работу у катера. Только боцман при этом быстро взбирался на крышу и занимал место у своего пулемета.
Однажды самолет противника прорвался к мастерским. Вражеский летчик считал уже себя у цели, как вдруг навстречу ему, почти в упор, потянулась пулеметная трасса и правый мотор окутался дымом. Самолет резко накренился и со снижением пошел в сторону лимана. Это было дело рук боцмана.
Отремонтировав катер, мы привели его снова в базу. Я получил назначение на новый корабль в подразделение капитан-лейтенанта Изофатова. Но вскоре нам пришлось оставить Очаков: мы перебазировались в Крым.
Из Севастополя наши катера очень часто выходили для несения блокадного дозора в Каркинитский залив. Наступила уже штормовая осень, и мне, молодому командиру, не получившему еще достаточного опыта вождения катера, пришлось на первых порах туго.