В океане "Тигрис"
Шрифт:
Открывая запасной парашют, важно направить его строго по ветру. А на мне была куртка с капюшоном, и оттого казалось, что ветер дует со всех сторон одинаково. Кое-как приблизительно сориентировался — и слегка не угадал. Стропы закрутило, раскрывшийся маленький купол потянуло под большой. Большой затрепыхался.
Вытянуть полностью запасной из-под основного я не мог, сил не хватало, — с грехом пополам удерживал его на полпути.
Упал, поволокло, погасил куполы и лежал на снегу, отдыхал. Подъехал «газик», из него выскочил инструктор. Бледный, он шел на меня, как на медведя с рогатиной. Если бы парашюты оказались
Вечером мы подняли рюмки за то, что я родился во второй раз.
ХРОНИКА
03.00. Ночная, точнее, предутренняя вахта.
Ветер вопреки опасениям не изменился, стал крепче и нагнал крутую волну.
Однако волна здесь не океанская, она идет часто и беспорядочно, и нас болтает. А в остальном — небо чистое, звезды яркие, высоко над кормой луна — чем не жизнь?
Пока что страхи насчет небывалой оживленности Персидского залива не сбываются. Плывем себе и плывем. Неужели повезет и проскочим? Справа на горизонте — огни нефтяных вышек, слева — гигантский факел горящего газа и силуэты кораблей на его фоне. Да, залив качает свое черное золото денно и нощно. Пусть он пока притих, затаился — все равно он громадный заводской двор, автострада, шоссе с караванами грузовиков, с зеленой волной светофоров, с воспаленными глазами шоферов.
А наш «Тигрис» — как муравей на том шоссе.
К ОСТРОВУ СИРРИ
Проснулся от чудного запаха. Тур из своего мешка тоже принюхивается.
— А?! — сказали мы друг другу.
— Давай быстрей, определенно пахнет блинами.
В самом деле, Эйч-Пи и Норрис на двух примусах варганили блины, к великой радости нашей и особенно главного навигатора. «Норман, тебе не повредит? Ты что, выздоровел?» Он заулыбался и закивал.
За столом обсуждали новость: на дау сломалась помпа, они намерены подойти к ближайшему острову и там чиниться. Естественно, за ними следом надо идти и нам.
Карло утешает: «Я бывал на здешних островах, они прекрасны».
Справились по карте. Ближайший остров на нашей дороге — Сирри. На дороге, да не совсем: чтобы подойти к нему, нужно рулить на северо-восток, почти под 95° к ветру, а для «Тигриса» и 75° — достижение.
Все же попытались, перенастроили парус, но, судя по бую, который у нас за кормой, попытка ни к чему не привела. Хотя грот стоит косо и наполнен ветром, по-прежнему дрейфуем к юго-востоку.
Будем держать, как держали. Приблизимся к Сирри с юга, войдем в его ветровую тень, а дальше дау нас подтянет.
ХРОНИКА
9.00. Рулю. Тур — рядом. Детлеф, Норман, Эйч-Пи, Норрис, Асбьерн — целая рота! — возвращают грот на место. Карло и Тору закрепляют брезент на платформе над хижиной — прибивают обойными гвоздиками, «точь в точь как у древних шумеров».
— Что вздыхаешь, Тур?
— Хорошие они ребята, Норман и Детлеф, но — не моряки.
Посмотрел в направлении его взгляда, вперед и вверх. Ага, вон оно что.
ГРОТ И ФОРШТАГ
Форштаг — такелажная снасть, канат, соединяющий нос корабля и верхушку мачты. Он держит мачту, не дает ей завалиться. При соответствующей проводке на форштаге может быть поднят носовой треугольный парус — стаксель или кливер.
Ни того, ни другого на «Тигрисе» не имеется. Наш форштаг исключительно для крепежа. Но с главным парусом — гротом — у него отношения сложные.
Есть два варианта подъема грота: перед форштагом и позади. Два положения. Какое лучше?
На «Ра-1» грот был позади. Мы убедились, что это плохо: форштаг зажимает парус между собой и мачтой, мешает ему как следует надуться. Поэтому на «Ра-2» изменили проводку — парус оказался перед форштагом: труднее ставить и убирать, зато работает без помех. Нам думалось, что оптимальное решение найдено, и когда мы на «Тигрисе» выходили из Эль-Курны, грот был как на «Ра-2». Но на Бахрейне Норман почему-то вновь переместил рей. И теперь даже при небольших маневрах парус прижимается к форштагу, трется об него.
А ведь любое трение на лодке, где все держится на веревках, крайне опасно.
ХРОНИКА
10.00. Дау развернулась и направилась к нам. Мы встревожились: что еще приключилось? Но с ее палубы полетел на нашу здоровенный свежий тунец — затем и подходили, — и тигряне возликовали, особенно Герман, которому предстоит готовить обед.
11.00. Тур меня сменил, я оделся полегче — теплеет — и устроил себе туристский час. Прошелся по лодке с фотоаппаратом, поснимал Карло и Тору с их гвоздиками, Германа на кухне, Эйч-Пи, мастерящего удочку, Детлефа, который отпиливает конец обломанного бокового киля.
Норрис в хижине разбирает киноснаряжение. Норман и Детлеф взглянули на часы, встрепенулись, кинулись ловить солнце и определять координаты. Пусть выйдет не хуже, чем вчера, — вчера они сработали очень точно.
12.00. До Мадагаскара — по прямой — 2400 миль, 50–60 суток пути. Неужто наступает блаженное время, когда мы в океане обретем свободу воли и сможем идти, куда хотим? До сих пор выбора у нас не было: река, залив — мы словно еще подбираемся к выходу на оперативный простор, к линии своего истинного старта.
НЕВЕЗУЧАЯ ВАХТА
Почему-то несчастья всегда выпадают на мою долю. Впрочем, вероятно, не одному мне так кажется…
После обеда стоял у руля, вдруг раздался хруст, и левая уключина треснула вдоль. Хорошее дерево, драгоценное, красное, но, увы, очень ломкое, нас об этом предупреждали.
Молниеносно образовалась аварийная команда. Натащили клиньев и забили их между уключиной и палубными брусьями, с большим трудом приподняли весло — и Тур, стоявший у румпеля, пока мы шуровали внизу, почувствовал, что управлять теперь нелегко. Курс перестал быть стабильным, так как руль, закрепленный неподвижно, теперь работал как дополнительный киль.
Вернулся на мостик. Норман, по обыкновению тщательнейшим образом, накладывал на уключину шину, щедро расходуя клинья. Заодно он укрепил и правое весло.
Оставалось приспособить к новому режиму гуару. Точность требовалась ювелирная: чуть недоподнимешь или переопустишь — и рулить тяжело. Тору и Норрис без конца бегали на нос. «Ну, как?» — «Мало, еще». — «А сейчас?» — «Много, обратно». Время за этими экспериментами бежало незаметно, я удивлялся, чего это у меня руки отваливаются, и сообразил, что уже четыре часа я у кормила.