В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Евич Юрий Юрьевич

Так наш комбриг своим приказом убил первого медработника моей службы. Наряду со многими другими напрасно погибшими ребятами второго батальона. «Никого не осуждайте, чтобы не оказаться на его месте». Его осуждение, что я «медработников на смерть посылаю», — очень быстро реализовалось в причудливой, зеркально отражённой форме — он сам так поступил.

Как бы тяжело ни было, надо было взять себя в кулак и работать далее. День обещал быть исключительно интересным. Мои медики работали как часы, Андрей руководил, Женя и Алексей — один местный, второй — из Москвы, оба прирождённые военные врачи, творили чудеса.

Горловская «Скорая» тоже показала себя с самой лучшей стороны: в установленном заранее безопасном месте дежурили их машины, и нам не нужно было удлинять плечо эвакуации — за счёт этого мы легко справлялись с самым большим количеством раненых

своим небольшим автопарком. На этом празднике жизни главное было — не мешать, и, удостоверившись, что, во-первых, и без нашего руководства всё идёт замечательно, а во-вторых, никакой связи ни с кем из строевых командиров нет, связь со штабом чудовищная и штабу не до нас, мы с Ангелом прыгнули в «мотолыгу». В таких условиях самым разумным являлось выехать на самый передний край, чтобы самим на месте оценить обстановку, лично установить контакт с командирами подразделений, но самое главное, — наметить место для самого передового медицинского пункта. В современной военной медицине присутствует понятие «золотого часа». Чем ранее с момента ранения оказана медицинская помощь раненому — тем больше его шансы на спасение. Особенно важно оказать помощь в первый час — это позволяет спасти наибольшее число бойцов. Пусть трусы и подлецы скрывают свою лень и страх выполнять свой долг за звучными словами о том, что «медики слишком ценны!». Пехота, готовая идти на штурм и врукопашную опрокидывать противника, — сама по себе наибольшая ценность армии, а для своих детей шахтёр Вася — не меньшая ценность, чем врач Дима — для своих. А искусство командира в том и состоит, чтобы правильно оценить и минимизировать риски и так выбирать место и способ действия своих подчинённых, чтобы они выполнили боевую задачу — и при этом оставались живы.

Приземистый зеленошкурый драккар, моя верная «мотолыга», бряцая тяжёлой сталью гусеничных лент, несётся сквозь заснеженные поля. Мимо пролетают километры освобождённой земли, которые ещё утром были «нейтральной территорией» между нами — и укрофашистской нечистью.

На окраине Углегорска, у железнодорожного переезда — чудовищный грохот стрельбы, снег в свежих воронках, раздолбанные строения. Наша пехота вгрызлась здесь в оборонительные позиции противника, тот остервенело гвоздит артиллерией со всех калибров. В поисках наиболее подходящего для медпункта строения в одном из домов обнаружили совершенно бесценный трофей — вражеские ПТУРы. Отдали их героической пехоте из БТГР первого батальона.

Там же, прямо среди пехоты, увидели «комбат-раз», командира первого батальона, Севера. Вот ещё один в высшей степени достойный офицер, на котором держалось в нашей бригаде очень многое. Всегда уравновешенный, сдержанный, с прекрасными манерами, чаще всего — смертельно, до обморока усталый, переполненный заботами о личном составе, самоотверженно сосредоточенный на выполнении своего воинского долга. Его ценил и уважал сам Игорь Иванович Стрелков, и он вполне соответствовал самым высоким оценкам. Прославился ещё в начале обороны Горловки, когда с двумя десятками бойцов отразил под Карловкой атаку нацистского карательного батальона хохломутантов. Наши упокоили почти двести этих тварей, из них несколько десятков отправил в ад уже весьма пожилой на тот момент боец с позывным Батя.

Позже Север многократно лично участвовал в боевых операциях. В том числе сопряжённых со смертельным риском — даже будучи комбатом, не гнушался ходить в тыл противника, чтобы лично наводить разящий огонь нашей артиллерии на вражеские колонны. Всевышний неизменно покровительствовал этому достойному воину, а командование терпеть его не могло за неизмеримое превосходство его профессиональных и человеческих качеств над их низменными душонками и канцелярскими потугами к военной деятельности.

Мы перекинулись парой слов, он мне сообщил, что его медицинский взвод развёрнут на месте вражеского опорного пункта, и сказал, что пока они здесь, нет смысла переносить сюда часть медроты для развёртывания ещё одного медпункта. Это было вполне логично. Мы мотнулись ещё в пару хорошо знакомых нам подразделений для уточнения обстановки, потом собрались обратно — и тут разведчики попросили нас взять на буксир трофейную вражескую БРДМ. Пока они её цепляли, успели заснять коротенький ролик — наша техника идёт вперёд, наши бойцы на броне, наши пулемётчики на переезде. Которые, кстати, сказали, что «ещё до вечера этот город будет наш!». И оказались правы!

Счастье от того, что мы освобождаем родную

землю, переполняло нас. Снимая технику, мы пели хором, наше любимое, из «Любэ»:

Мы наступаем по всем направлениям, Танки, пехота, огонь артиллерии. Нас убивают, но мы выживаем И снова в атаку себя мы бросаем.

Много позже, читая комменты на этот ролик, который собрал почти миллион просмотров в «Ютубе», я ещё обратил внимание на феноменальный по злобной лживости высер про «пропитые голоса» наши. Ну, кто знает меня — в курсе, что я совсем не пью. А вот умника бы этого посадить на броню в десятиградусный мороз — да заставить денёк перекрикивать грохот канонады и рёв танкового двигателя. Который, к слову, такой, что ты сам себя не слышишь. Впрочем, что с них взять — с диванных воинов.

^{Все ушли на референдум}

С трофейной бээрдээмкой на буксире попёрли по трассе обратно на Горловку.

Наступал вечер. Махач за город шёл по стандартному для такой ситуации сценарию: наши подразделения, вклинившись в него со своей стороны, потихоньку выжимали противника, тот отчаянно сопротивлялся. Образовалась густая каша — месиво наших и вражеских подразделений, известная военным профессионалам под названием «слоёный пирог». Лезть в неё, не имея надёжной связи с работавшими там подразделениями, было крайне опасно — легко можно было оказаться прямиком в расположении противника. Однако я лихорадочно анализировал информацию, получаемую из всех источников — от раненых, от командиров, от проезжавших мимо водителей, из эфира. Точнее, собирал эту информацию целый «мини-штаб» при мне — руководили им Ангел и Красный, а уж наиболее актуальное из всего этого потока сведений доводилось мне. Получалось, что ситуация с медицинским обеспечением подразделений (прежде всего — приданных нашей бригаде, брошенных в бой на самые опасные участки и соответственно, несущих самые тяжёлые потери) — не так хороша, как хотелось бы. Мягко говоря.

Причины этого носили комплексный характер. Командование не довело нижестоящим командирам ни место размещения нашего медицинского пункта, ни порядок действий и эвакуации раненых. Командиры, с которыми нам удалось связаться и сообщить эту информацию, не всегда смогли адекватно довести её до личного состава. Тем более что во многих подразделениях настоящей эвакуационной медицинской службы не было, и раненых вместе с погибшими чаще всего вывозили на первом попавшемся транспорте. Соответственно, водители в большинстве подразделений так и не имели представления, куда везти раненых. Дополнительно надо отметить, что водители — это не отважные разведчики или лихие «штурмовики» из ударных подразделений. Оказавшись на поле боя, они впадали в тяжёлый шок и теряли даже те крупицы разума, которые у некоторых из них и так были весьма скудны. Говоря иначе, многие стремились просто уехать как можно дальше от поля боя, и, сознательно или нет, проскакивали мимо медицинского пункта, который был в пятидесяти метрах от дороги, в хорошо различимом здании.

По этому поводу выставили на дороге регулировщика в белом медицинском халате, который оповещал всех интересующихся, где медчасть, — проскакивать мимо стали реже. Однако понятно было, что медицинское обеспечение работающих в городе войск нуждается в улучшении.

Под вечер Красный получил весточку от наших друзей из спецназа ДНР: наши были в своём амплуа. Вообще, именно это подразделение я ценю больше других, с которыми дал Бог работать, именно за отчаянную, безумную храбрость и решимость. Если бы все так воевали, а не прятались…

Итак, они обошли город с севера — пешком, по минным полям, с ящиками БК на горбу — и, зацепившись за северную окраину, подняли остервенелую стрельбу, начали кошмарить противника, потихоньку расширяя захваченную территорию. При звуках бурной стрельбы в тылу стойкость противника резко просела. Проблема была в том, что ребята из спецназа ДНР в данной ситуации были именно «пехотой» — на всё подразделение у них не оказалось ни одной единицы транспорта, которым можно было бы подвезти БК и вывезти раненых и погибших. Пока цеплялись за дома, пока кошмарили противника — основательно пожгли боезапас и сейчас рискуют остаться в тылу противника отрезанными и без патронов.