В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии
Шрифт:
— Поворачивай к дому, осмотримся! — перекричать движок МТЛБ задача непростая, несколько часов удаётся максимум, а потом голос пропадает на пару дней минимум.
Мехвод ловко приткнул плоский лоб брони к синим воротам углового дома, стрелой вылетел из люка, залёг у гусеницы с автоматом. Егор — феноменальный, прирождённый воин. Стрелок, разведчик, водитель и механик-водитель, который водит всё, что движется, и стреляет со всего, что плюётся огнём, до ПЗРК включительно. Башенка МТЛБ чутко повела жалом ПКТ. На пулемёте — Ангел, у неё опыт ещё с Чечни, за неё тоже можно не волноваться.
Так, это всё хорошо, но у кого же всё-таки нам узнать дорогу к этому … элеватору?
— Какого хрена прётесь прямо в дом?
По двору неспешно шествовал весьма гневный хозяин. Если честно —
— Сожалеем, что побеспокоили вас. Подскажите, пожалуйста, как проехать к элеватору?
— Туда, туда и там повернёте!
Снова бряцает под гусеницами асфальт. Я ещё успел подумать:
Был страшный бой. Всё помню как спросонку, Но только не могу себе простить — Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку, Но как зовут — забыл его спросить.Идут годы, проходят десятилетия — но, как в Великую Отечественную, бьёмся против фашистов в тех же самых местах и так же как тогда, местные жители помогают нам.
У элеватора было весьма шумно. Если по всему населённому пункту пули свистели, то здесь они гудели как пчелиный рой. Противник был в нескольких сотнях метров от наших стрелковых цепей, и обе стороны ожесточённо стреляли друг в друга.
Здесь же был мой командир эвакуационного взвода. Оглушенный, еле стоящий на ногах, но живой, чертяка! Он руководил погрузкой раненых в один из МТЛБ пехоты. Мы быстренько засунули их всех в десантный отсек, я сбегал к командирам, объяснил, где у нас развёрнут перевязочный пункт на окраине Горловки. И мы побежали забирать тех, которые уже не раненые… Погибших было много, не менее семи человек. Большинство их раздавило танком.
Погибших закинули на броню, я сел тоже сверху и на ходу руками придерживал тела погибших ребят, чтобы они не попадали с брони. Ангел пересела на место командира и показывала дорогу мехводу. Следом за нами летел МТЛБ с ранеными.
Тягач с ранеными у нашей полевой медицинской точки я задерживать не стал — он понёсся сразу во вторую больницу. Ехать до неё было менее двадцати минут, умирающих среди раненых не было, — тяжелораненого вытаскивать из-под брони на мороз только затем, чтоб спустя те же двадцать минут повезти в ту же больницу, но уже на другом транспорте, совершенно бессмысленно. С ними уехал и контуженный, но, к счастью, живой командир эвакуационного взвода. С нашего МТЛБ начали сгружать тела погибших ребят, аккуратно выкладывать на чистый снег вдоль обочины. Пару тяжёлых раненых аккуратно выгрузили из нашего МТЛБ, и доктора стабилизировали их состояние в «Скорых», перед тем как везти больницу. Потом поодиночке стали прибывать разные единицы транспорта из освобождённых нами Озеряновки и Михайловки — «Уралы», «КамАЗы», реже — бронетехника. Поскольку у нас на медпункте были доктора высшей квалификации, то получалось, что спустя несколько минут после ранения пациенты получали не просто «первую доврачебную», но и «первую врачебную», и даже «квалифицированную врачебную» помощь.
Я кратко доложил обстановку начальнику штаба, и некоторое время «руководил работой полевого медицинского пункта», как обычно пишут в рапортах по результатам боя. На самом деле, — как сказал академик Капица, «руководить — это значит не мешать хорошим людям работать». Медпункт был развёрнут, врачи обеспечены всем необходимым и делали свою привычную работу, конвейер «Скорых» налажен — главное было не мешать.
Из того что ещё запомнилось в этот день — когда привезли очередного тяжёлого раненого, я сразу заметил, что он уже умер. Бывает такое — пока везли, душа оставила этот мир от ранений, несовместимых с жизнью. Однако, по канонам медицины,
Убедившись, что медицинский пункт работает как часы, и моё присутствие здесь не является необходимым, я махнул рукой экипажу — и опять блокпост с флагом ДНР проплыл мимо нас. Мы опять поехали туда, где «теплее» всего.
Не помню, сколько ходок мы сделали в тот раз. Запомнилось только, что когда эвакуировали всех раненых, то крайний раз, вместе с ещё одним МТЛБ, вытащили из населённого пункта наш подбитый БТР. Шёл он плохо, а на проезде через блокпост, на мосту среди бетонных плит заграждения, на самом уязвимом и издалека простреливаемом месте, вообще застрял. Егору пришлось проявить всё свое мастерство механика-водителя, чтобы выдернуть застрявшую машину.
Когда эвакуация раненых закончилась, я по долгу службы поехал во вторую городскую больницу г. Горловки. Там было огромное количество пациентов, опытные хирурги скоро принимали их. Помимо раненых бойцов были их сослуживцы и родственники. Обстановка была тяжёлой — все скорбели о погибших товарищах. Помню, я тогда ещё подумал, что потери всё-таки слишком велики. На тот момент я ещё не знал подробностей…
Если подводить итог происшедшему очень кратко, то получится примерно следующее: наша артиллерия не только не смогла раздолбать вражеский опорный пункт за Озеряновкой и Михайловкой — она толком даже не подавила его. Разведрота попала под плотнейший огонь с него — в итоге сразу погибли командир роты Шайтан, его зам и несколько наиболее решительных и толковых бойцов. Остальные, естественно, взять неподавленный опорный пункт не смогли и отошли. По-нормальному, с пехотой должны были быть танки — и они должны были прямой наводкой разнести на хер этот опорный пункт по брёвнышку. Для этого при нашей бригаде существует целый танковый батальон. Однако в силу неизвестных мне причин мудрое командование бригады из своего батальона не прислало ни одного танка, а «нашло» танк где-то у соседей. Экипаж танка мало того что был не из местных, горловчан (в отличие от танков нашего батальона), он ещё был сильно пьян, — не смог организовать огневую поддержку нашей пехоте, а потом и вовсе — в панике рванул назад, раздавил восемь человек наших пехотинцев и протаранил БТР, который вышел из строя, после чего удрал с поля боя.
На этом несчастья дня не закончились. На теле погибшего командира разведроты была радиостанция «Арахис» с блоком шифровки-дешифровки, а также портативный компьютер со всей информацией разведки бригады. Уже этого должно было быть достаточно, чтобы срочно поднять по тревоге танковый батальон, и прямой наводкой снести опорный пункт, быстрее занять его пехотой. (Это не учитывая того, что по-хорошему, командир бригады должен был заранее подготовить резервы, в том числе танки, на случай неблагоприятного развития обстоятельств.) Однако ничего подобного сделано не было — тела наших ребят пролежали там почти неделю, и укры спокойно разжились всей этой совершенно секретной техникой. Через неделю наши всё-таки собрались и разнесли этот опорный пункт, но по большому счёту, взводный опорный пункт для бригады в наступлении — это задача часа боя, а не недели. Тем более, при таких форс-мажорных обстоятельствах, как упомянутые. Так «славно» началась боевая деятельность нового комбрига — Соколова, позывной «Брест», по командованию нашей бригадой. Я тогда ещё подумал, что всякое может случиться, тем более человек в новой должности совсем недавно — однако это было только начало…