В оковах страсти

Тродлер Дагмар

— Скажи мне одно, монах, как можешь ты, служитель церкви, быть мстителем?

В голосе Эрика послышался сарказм. Я не осмеливалась даже шелохнуться. Глаза его сверкали, и я видела, как его пальцы подбираются к груди монаха.

— Отойди, чужеземец, — прошептал аббат.

От повторного нажатия острия облачение окрасилось в красный цвет. Эрик вскинул голову, глядя на Фулко.

— Сказать тебе, кто я? — медленно произнес он.

— Я знаю, кто ты, принц, и этого достаточно. И знаю все про твоего отца, убийцу христиан!

— Не смей так говорить о моем отце. Он не был убийцей христиан,

и ты это знаешь. — Эрик с трудом сдерживал себя.

Аббат внимательно всматривался в лицо своего соперника, подыскивая слова. Я заметила, как давление острия на мгновение ослабло, Эрик схватил клинок и в мгновение ока отвел его в сторону, так что удар пришелся на стену рядом с его головой и Фулко чуть не потерял равновесие.

— Да, ты знаешь, кто я, монах. — В его руках блеснул короткий кинжал, который он выхватил из-за пояса. — А значит, тебе известно, что я никогда не выпускаю из вида своих врагов, независимо от того, что говорю. А теперь поведай нам, откуда ты пришел сюда. Иначе тебе не будет покоя. Начинай же, бритоголовый!

Фулко вынул из-за пояса еще один нож.

— Это случится не ранее того, как ты убитым будешь валяться у моих ног! — С этими словами аббат бросился на Эрика, но тот сумел ответить на этот выпад, ударом своего клинка отбив его.

Неожиданно аббат вывернулся, опустил клинок и, широко расставив ноги, встал перед открытой дверью.

— Ты не заслуживаешь того, чтобы умереть от моего клинка, язычник. Сейчас здесь появится стража, и я испытаю истинное удовольствие вновь увидеть тебя в темницах его высокопреосвященства. На этот раз мы сделаем из тебя жертву сражения, язычник.

И угрожающе поднял нож, готовый на все.

— Фулко, вы сошли с ума! Отпустите нас! Дайте нам уйти! — кричала я.

Я сделала шаг в сторону аббата…

— И тебя, женщина, ждет сатана, — прошипел он, схватив меня левой рукой, а правой отбивал нападения Эрика; он прикрыл мною себя. — Умри от руки своего быка!

Эрик сумел придержать удар своего клинка, который бы точно поразил монаха в грудь. Я с ужасом посмотрела в его глаза и бросилась на Фулко, пытаясь оттеснить его. Медленно, почти с наслаждением, он приставил к моему горлу кинжал. В отчаянии я попыталась освободиться.

— Отпусти ее, — прохрипел Эрик. — Отпусти!

— Стража уже в пути, и вы умрете оба!

Эрик пытался еще раз броситься на него, направив нож в лицо Фулко, но тот закрылся мною, так щитом, и сильнее прижал кинжал к моему горлу.

И Эрик опустил руку

— У тебя нет выхода, язычник, — прогремел за моей спиной аббат. — Хочешь биться со мной — убей ее.

— Помоги мне! — беззвучно кричала я. — Помоги же, сделай что-нибудь!

Эрик не шелохнулся. Я молча молила о помощи, и нож Фулко все глубже впивался в кожу моего горла. Наступившая тишина в помещении казалась призрачной. Эрик не отрывал от меня взгляда; в свете масляной лампы лицо его было неестественно бледным. Я увидела, как он выпрямился и как напряглись его мускулы, а глаза стали больше, проникали в меня, в самую мою душу, ища мои мысли в лабиринте смертельного страха…

Соберись с силами. Сейчас. У тебя есть силы.

И сердце мое забилось спокойнее, удар за ударом… Он стоял не двигаясь, повелитель моих мыслей. Я без слов понимала, что должна

сделать. Я вновь вцепилась в руки аббата, наклонившись вперед и обмякнув, будто от приступа слабости. Удивленный, он подался вперед вместе со мной, и как только оказался надо мной, я резко выпрямилась, с силой ударила головой по его голове и с размаху прижала его спиной к лестнице. Фулко споткнулся, потерял равновесие… Я прижимала его все сильнее, он споткнулся опять, и я, ухватившись за дверную раму, напряглась, словно кошка перед прыжком. Фулко лишь на короткое время пришел в смятение, и уже в следующий миг я ощутила, как его кинжал царапает мой подбородок, как на мою шею стекает кровь, а его рука скользит по моей спине. Ища помощи, я протянула руку Эрику, и в тот же миг он схватился за нее. Фулко, пытаясь сорвать с моих плеч накидку, не удержался и упал с лестницы, увлекая меня за собой. Я тоже упала, но Эрик крепко держал мою руку и помог подняться.

Когда он притянул меня к себе и молча обхватил руками, я почувствовала, что он дрожит всем телом.

— Господин, я кого-то… о небо… — Голос Германа задрожал, когда он подошел к лестнице. — Здесь кто-то лежит… господин! — вскричал он.

Эрик поднял свой меч, все это время пролежавший рядом с кроватью, и помог мне спуститься вниз по лестнице.

Герман, все еще ничего не понимая, стоял перед скрючившимся существом.

— Пресвятая дева Мария, что это? — прошептал он.

Будто в ответ аббат застонал, рука его шевельнулась, протянувшись в сторону Германа.

— Он еще жив. — Эрик схватил меня за руку, когда я собралась уже склониться над лежащим Фулко. — Элеонора, стража с минуты на минуту будет здесь.

Я невольно покачала головой и опустилась перед аббатом на колени. Я стянула накидку, покрывавшую аббата, как саван, и попыталась повернуть его на спину. Он вновь громко застонал.

— Помоги мне, Герман. Поддержи его за руку — вот здесь. Я потащу его в другую сторону.

Аббат опять застонал. Внезапно он открыл глаза и взглянул на меня. И тотчас же на лице его появилась сатанинская улыбка.

— Всевышний проклял твой путь, женщина. Ты будешь беззащитна, куда бы ни шла… — Кашель сотряс его тщедушное тело. Я тяжело вздохнула. Герман взял меня за руку, качая головой.

— Вы умрете, благочестивый отец, — устало произнесла я. — Хочу помолиться с вами о Божьей милости.

— Не поминай имени Господа, женщина… — простонал он.

Взглянув друг на друга, мы с Германом опять взялись за него. Держа за плечи, мы перевернули его на спину и подтянули к моим коленям. Я держала его голову, обдумывая, как поудобнее положить его. И тут послышался тихий щелчок, будто ломаются кости, я почувствовала это пальцами, крепко обхватившими его шею.

Аббат умолк, так и не закончив своих проклятий. Взгляд его остановился.

— Он сломал себе шею. — Слова Эрика прозвучали в страшной, пронзительной тишине. — Око за око, зуб за зуб… Это твои слова, монах. Пути Господни неисповедимы. Но верны. Вот и все, Элеонора, — тихо произнес он, дотронувшись до моего лица руками. — Господь завершил его жизнь, а мне сделать этого не дал. И это справедливо.

Я рассеянно пыталась поймать его взгляд.

— Я… я… убила его, Эрик?

Он губами коснулся моего лба.