В отчаянном разрушении
Шрифт:
— Роза? — спрашиваю я, заглядывая в ее комнату. Прикроватная лампа светится, но ее нет в постели. Я прижимаюсь всем телом к дверной раме и прохожу внутрь, прежде чем наконец замечаю ее у окна. Оно открыто, и ее зеркало, которое висело на стене, лежит на полу лицом вниз.
Она не стоит лицом ко мне, и я подкрадываюсь к ней, кладу руку на плечо. Она вскрикивает, поворачивается и вздыхает. — Клем! Что ты здесь делаешь?
Я делаю шаг назад и оцениваю свою подругу. И тут я наконец замечаю, что она не в пижаме, а в футболке и джинсах с кроссовками. У открытого окна она держит сумку
— Зеркало, — показываю я на него. — Я проснулась от звука.
— Черт, извини. Не хотела быть такой громкой. — Она смеется, а затем поворачивается к окну и выглядывает наружу.
— Что ты делаешь? Уже за полночь.
Она поворачивает шею ко мне, прежде чем ответить. — Гарретт забирает меня. Я собираюсь улизнуть, и ты никому ничего не расскажешь.
— А кому я расскажу?
Я смеюсь, наконец-то встав рядом с ней, чтобы следить за Гарретом. Она улыбается, когда я смотрю на нее.
— Моему папе, глупышка. Он такой защитник. Если бы он узнал, что я улизнула, даже в нашем возрасте, он бы наказал меня. Но это не помешает мне выходить из дома, даже если он это сделает.
— Он просто заботится о твоей безопасности, — бормочу я, почти слишком тихо, чтобы она могла уловить. Она поднимает бровь и качает головой.
— Тебе нужно немного пожить, девочка! Пойдем со мной! Гаррет берет меня на вечеринку, которую устраивают его друзья. Это в одном из братств.
Я качаю головой. — Я в порядке. Братства мне больше не нравятся.
— Почему? Разве ты не встречалась немного с тем парнем? Как его звали?
И тут я чувствую себя худшей лучшей подругой. Она не знает. Она никогда не сможет узнать.
Она знает его имя, Нейтан, но я не хочу напоминать ей о нем. Я так старалась забыть о нем и об этом проклятом братстве.
— Это не важно. Я просто не хочу общаться с парнями из братства этим летом, понимаешь?
Я пытаюсь притвориться спокойной.
— Что, ты предпочитаешь проводить свои дни, разлагаясь в этом доме? Нет, спасибо. Я люблю своего отца, но я не могу быть рядом с ним каждые выходные. Я лучше проведу их с Гарретом или любым другим, кто попадется мне на пути! Это мое последнее свободное лето.
Я плотно сжимаю губы, прежде чем кивнуть. Я не хочу превращать это в спор, поэтому ничего не отвечаю. Она берет свою сумку и взваливает ее на плечо. Вдалеке виднеются слабые фары, которые наконец-то добираются до входа в дом. Гарретт, полагаю.
— Это моя машина. Помни, ты ничего не видела.
Она подмигивает. Я киваю и отступаю назад, когда она выскальзывает из окна, и слышу стук, когда она опускается на землю и бежит к машине. Я и глазом моргнуть не успеваю, как они уезжают.
Я закрываю окно, оставляя зазор на случай, если Розе понадобится залезть обратно, и закрываю шторы, прежде чем поднять упавшее зеркало. К счастью, оно не разбилось. Подойдя к прикроватной тумбочке, я выключаю свет и выхожу из ее комнаты. Дверь со щелчком закрывается, и я оборачиваюсь, чтобы не закричать.
Мои руки инстинктивно прижимаются к груди в защитной позе, а свет включается, чтобы показать, что силуэт возле лестницы - это мистер Сантос.
— Прости, я не хотел тебя напугать, — бормочет он. Я
— Все в порядке, простите за крик. Я не очень хорошо себя чувствую в темных помещениях, — говорю я ему.
Он делает последний шаг с лестницы и выходит в коридор. И тут я замечаю его.
Он без рубашки, золотое ожерелье элегантно болтается на его загорелом и мускулистом теле. Боксеры прикрывают его нижнюю половину ровно настолько, чтобы оставить что-то для воображения. Счастливый след, словно неоновая вывеска, указывает на те его части, которые, как я знаю, не должны вызывать у меня любопытства. Не то чтобы я думала о том, что под ним... Он подходит ко мне, и я упираю руки в бока.
Его взгляд на долю секунды пробегает по моему телу, но я ловлю его. Тогда я опускаю взгляд и понимаю, что мои соски выпирают на фоне ткани. Я поднимаю руки и скрещиваю их на груди, а лицо становится горячим.
— Я слышал шум. С Розалией все в порядке? — хрипловато спрашивает он. Он говорит так, будто находился в глубоком сне и его разбудили. Голос у него хриплый, и я сглатываю ощущение ваты, которое поселилось у меня во рту.
— С ней все в порядке, —пискнула я. Он подходит ближе, и я еще сильнее прижимаюсь к двери. Он высокий, когда оказывается в нескольких дюймах от меня и смотрит вниз. Очень высокий. Больше шести футов. Его карие глаза притягивают, и мой желудок вздрагивает.
Это отец твоей лучшей подруги, Клем! Перестань на него смотреть!
Но я не могу. Он завораживает, когда кладет руки на талию. Я опускаю взгляд на его руки и замечаю, какими мужественными они выглядят. Толстые пальцы, вены на запястьях и предплечьях. Я сглатываю и поднимаю на него глаза, чтобы увидеть, что он уже наблюдает за мной.
— Она в своей комнате? — спрашивает он шепотом. Он поднимает руку к двери, в нескольких сантиметрах от моего уха. Я качаю головой, а потом киваю, чертыхаясь.
— Д-да, она там. Она спит. Что-то упало, но я подняла это. Она там как огонек. Тебе не стоит заходить внутрь.
В этот момент я начинаю бредить, и, похоже, ему это нравится. Я корчусь под его пристальным взглядом, и он наконец опускает руку на бок и делает шаг назад.
Мои руки все еще скрещены, но я не упускаю из виду, что его глаза смотрят на мою грудь, а затем на нижнюю часть тела. Мои пальцы прижимаются к тыльной стороне рук, а ногти впиваются в кожу, чтобы хоть как-то отвлечься от его блуждающих глаз.
— Мистер Сантос, — начинаю я, но он поворачивается на пятках и направляется к лестнице.
— Выключи свет в коридоре, — бормочет он, прежде чем направиться вниз. Сердце словно вырывается из груди, и я отпускаю руки и разглаживаю вмятины от ногтей на коже. Мне действительно нужно покончить с этой привычкой. Мне нужно избавиться от этих чувств. Мало того, что я ходила на терапию, так еще и должна ежедневно отрабатывать эти навыки преодоления, чтобы они стали управляемыми?
Разве это справедливо? Я не должна жить так каждый день только из-за чьего-то ужасного решения разрушить мою жизнь. Почему именно я плачу за это?