В ожидании Догго
Шрифт:
– Она просто взбалмошная. Всегда была такой, даже в детстве. Взбалмошной и эгоцентричной.
– Неужели?
– Безусловно. Кто еще мог бы сорваться неизвестно куда, никому не сказав ни слова? Вести себя так – инфантильно. – Полли помахала рукой. – Смотри на меня, смотри… а вот и не сможешь, потому что я улетаю и не скажу куда.
Я знал, что Полли и Клара ссорились – какие братья и сестры обходятся без этого? Но не подозревал, что Полли так низко ценила свою старшую сестру.
– Честно говоря, Дэн, я удивляюсь, что ты так долго терпел. Ты очень чуткий.
– Или слабый.
– Нет, ты не слабый.
Клара написала мне, что Полли
– А какой я?
– Ты веселый. Всегда смешишь меня.
– А еще?
– Ну, хватит о тебе. – Полли потянулась за бокалом с вином. – Расскажи лучше обо мне.
Я сделал все возможное, чтобы ничего не случилось: расстелил на диване свой спальный мешок, завел и поставил для Полли в спальню будильник. Предложил первой воспользоваться ванной. А она, почистив зубы, стала разыгрывать спектакль.
– Если я лягу и ты ляжешь, мне придется немного подождать и только потом тащиться через гостиную и приглашать тебя к себе. В этом нет ничего плохого – я хочу сказать, если не захочешь прийти. Но вдруг захочешь, и мы потеряем драгоценное время, ведь мне рано утром вставать…
Она стояла передо мной – привлекательная и кокетливая, в белой футболке.
– Клара сказала, что убьет меня, если я с тобой пересплю.
– Ты ей поверил?
– Надеюсь, она выразилась образно.
– Клара не узнает. – Полли подняла руку и согнула большой палец и мизинец, чтобы они, коснувшись подушечками, образовали круг. – Слово брауни. [2]
2
Член детской английской организации для девочек от семи до десяти лет.
– Какая из тебя брауни?
– А я была, правда не очень хорошей.
– Очень плохой, испорченной маленькой брауни.
Полли улыбнулась и шагнула ко мне.
– Скажем так: если этого не случится сейчас, то не случится никогда. – Она взяла меня за руку. – Переживешь? Что касается меня, я не уверена.
Если из двух сестер Клара была с претензией на художественность, то Полли представляла собой тип спортсменки. Когда была совсем юной, играла в хоккей за Гемпшир. Не знаю, чего я ожидал, наверное, чего-нибудь спортивного, энергичного. Я сильно ошибался. В постели Полли напоминала жидкость, неспешную, словно патока. Приходилось делать над собой усилие, чтобы не утонуть в ней. Если это месть, то более сладостной мести я не испытывал. А о сравнении не было и речи. Полли совершенно не походила на Клару и была в полном ладу с собой.
– И она убежала от такого? Ненормальная. – Полли лизнула мою влажную шею и прошептала на ухо: – Я чувствую себя кошкой, добравшейся до сметаны.
– Это я-то сметана?
Полли была на мне, а я все еще в ней. Когда она рассмеялась, и я почувствовал себя так же.
Это выглядело пародией на собачье дерьмо – завиток с приподнятым заостренным концом походил на пластмассовую кучку, какие продают в магазинах шутих. Когда я встал заварить нам утром чай, она поджидала меня у выхода из спальни. В просачивающемся сквозь жалюзи полумраке я различил свернувшегося на диване Догго. И ни на секунду не усомнился, что он притворяется, будто спит.
– Сообщение принято, – пробормотал я, обходя кучку.
Никакой реакции. Пес даже ухом не повел. А он хорош. Ему явно полагался «Оскар» за лучшее исполнение роли спящей собаки.
Глава седьмая
Это был мой первый рабочий день, и когда мы петляли по улочкам Сохо, в моей походке ощущалась особенная пружинистость. Догго, казалось, почувствовал мое настроение и радостно скакал рядом.
– Стой! – скомандовал я, перед тем как перейти Бродуик-стрит. Пес и не подумал остановиться и продолжал идти вперед, пока не натянулся поводок. – Помнишь, о чем мы говорили? Правая, левая, снова правая. – Догго посмотрел на меня так, словно я сошел с ума. Я присел возле него и стал показывать пальцем. – Правая, левая, опять правая.
– Господи, как трогательно!
К нам по тротуару шли на высоких каблуках две пышнотелые девицы.
– Что именно? – спросила одна из подружек. – То, что сгорбленный малый треплется со скрюченной собакой?
Их язвительный смех проплыл мимо и затих где-то на Уордор-стрит.
– Не обращай внимания, – попросил я Догго. – Знаешь, как таких называют? – Я прикусил язык, решив, что не должен учить пса нехорошим словам.
Утром состоялись представления. Сначала прошло собрание в конференц-зале, на нем присутствовали все сотрудники компании. Ральф сказал речь, а я неловко улыбался. Потом все снова занялись работой. Вторая фаза включала обход людей в сопровождении Тристана и Эдит (и, конечно, не без Догго, который шествовал так, словно всю эту канитель затеяли ради него, а он пока не решил, одобрить ли своих новых коллег или нет).
Маргарет в бухгалтерии оказала нам холодный прием.
– У нее кошка, – объяснил Тристан.
– И что из того? – не поняла Эдит.
– Теперь у нее возник вопрос: почему она тоже не может приносить ее на работу? – Его тон не оставлял сомнений, что он пока не знает, как относиться к проблеме Догго.
Кабинеты «Индологии» занимали две стороны двора. Скатная крыша имела световые люки, на полу голые доски, вся мебель в подчеркнуто минималистском стиле. Эффект получался успокаивающим, и вместе с тем создавалась атмосфера энергичной деловой активности. Оставалось много свободного места.
– Большой потенциал для роста, – заметил Тристан. – Мы ведь все стремимся к росту. – Ральф поднаторел в профессии еще в семидесятые годы двадцатого века и не слишком жаловал современную открытую офисную планировку. Все ответственные сотрудники агентства и дизайнеры имели отдельные кабинеты. Тристан одобрял это. – Когда охмуряешь клиента, лучше, чтобы никто не подслушивал, какую чушь ты несешь.
Рекламной кампанией лосьона «Со свистом!» руководил Патрик Стаббс. Он был моего возраста, может, на год-другой постарше. Патрик был худощав и отличался приятной ученой внешностью. Я заметил у него на столе фотографию блондина с впалыми щеками, который был явно моложе его.
– В «KP&G» к нам хорошо относятся, – заметил Патрик. – Если сумеем справиться с кампанией, наверное, подкинут что-нибудь еще. Но это уже, видимо, достанется вам двоим. – Он имел в виду нас с Эдит и при этом насмешливо подмигнул, что должно было означать: «без обид».
– Беремся, мы готовы, – заявила Эдит.
– Возьмутся все! – воскликнул Тристан. – Надо навалиться разом.
Его слова уязвили Эдит, это был незаслуженный упрек. Все понимали, что время поджимало, и каждый зависел от результатов.