В ожидании дождя
Шрифт:
Она кивнула.
Я пожал плечами:
— Вся проблема в освещении. По правде сказать, я предпочитаю порнуху в более профессиональном исполнении.
— И про волосатую жопу не забудь, — напомнил мне Бубба.
— Действительно, Эберт. — Я улыбнулся Диане Борн: — У Ловелла была волосатая жопа. А нам это не по нраву. Доктор, кто снимал это видео?
Она отпила еще вина. Все ее попытки залезть к нам в душу встречали стойкий отпор в виде издевательских шуточек. Если бы она имела дело с каждым из нас поодиночке, то
— Доктор? — сказал я.
— Камера была установлена на треноге. Мы снимали сами себя.
Я мотнул головой:
— Не пойдет. Съемка велась с четырех разных углов. Не думаю, что кто-то из вас троих вставал, чтобы передвинуть камеру.
— А может, мы…
— Кроме того, там видна тень, — добавила Энджи. — Тень мужчины, Диана. На восточной стене. Во время прелюдии.
Диана Борн захлопнула рот и потянулась за бокалом.
— Диана, мы способны тебя изничтожить, — сказал я. — И ты об этом знаешь. Так что хорош вешать нам лапшу на уши. Кто снимал? Блондин?
Ее глаза метнулись вверх и так же стремительно опустились вниз.
— Кто он? — не отставал я. — Мы знаем, что это он изувечил Ловелла. Мы знаем, что росту в нем шесть футов два дюйма, он весит около ста девяноста фунтов, хорошо одевается и любит насвистывать при ходьбе. Мы знаем, что он вместе с Карен Николс и Майлзом Ловеллом бывал в мотеле «Холли Мартенс Инн». Мы можем вернуться туда и задать еще пару-тройку вопросов. Уверен, что и тебя там вспомнят. Все, что нам нужно, — это его имя.
Она затрясла головой.
— Диана, ты не в том положении, чтобы торговаться.
Она затрясла головой еще сильнее и снова залпом осушила бокал.
— Я ни при каких обстоятельствах не буду обсуждать этого человека.
— У тебя нет выбора.
— У меня есть выбор, Патрик. Может быть, не самый легкий, но есть. Я никогда не пойду против этого человека. Никогда. Если полиция будет спрашивать меня о нем, я буду отрицать его существование. — Она трясущейся рукой опрокинула в бокал остатки вина из бутылки. — Вы даже не представляете себе, на что способен этот человек.
— Почему же, — сказал я. — Очень хорошо представляем. Это ведь мы нашли Ловелла.
— С Ловеллом он действовал спонтанно, — с горькой усмешкой произнесла она. — Видели бы вы, на что он способен, когда у него есть время все спланировать.
— Карен Николс? — спросила Энджи. — Вот на такое он способен?
Диана Борн посмотрела на Энджи, и ее горькая усмешка превратилась в презрительную.
— Карен была слабой. В следующий раз он выберет кого-нибудь посильнее. Из другой весовой категории. — Она улыбнулась Энджи невыразительной надменной улыбкой, которую Энджи стерла с ее лица, влепив ей пощечину.
Бокал выпал из пальцев Дианы Борн и со звоном
— Черт, — сказал я, — так хотелось забрать с собой остатки.
— Не заблуждайся на наш счет, тварь, — сказала Энджи. — Тот факт, что ты женщина, не остановит нас перед рукоприкладством.
— Да и не только рукоприкладством, — сказал Бубба.
Диана Борн взглянула на осколки бокала, усыпавшие блюдо с нарезанным белым мясом. Вино собиралось лужицами в неровностях на поверхности стола.
Она ткнула большим пальцем в сторону Буббы:
— Вот он может меня пытать и даже изнасиловать. А у тебя, Патрик, для этого кишка тонка.
— Моя кишка будет чувствовать себя замечательно, если я выйду прогуляться, — сказал я, — а вернусь, когда все будет кончено.
Она вздохнула и откинулась на спинку стула:
— Ну тогда приступайте. Потому что я этого человека вам не выдам.
— Из любви или из страха? — спросил я.
— И из того и из другого. Он воплощает собой и то и другое, Патрик. Как все достойные создания.
— Психиатром тебе больше не работать, — сказал я. — Ты же ведь это понимаешь?
Она покачала головой:
— Не думаю. Сольете эту запись хоть кому-нибудь, я пойду в полицию и заявлю, что вы трое вломились ко мне в дом.
Энджи засмеялась.
Диана Борн посмотрела на нее:
— Вы же действительно ко мне вломились.
— Хотелось бы послушать, как вы будете объяснять все это. — Энджи повела рукой над столом.
— Офицер, они тут готовили! — сказал я.
— Индейку начиняли! — сказала Энджи.
— И как вы на это реагировали, мэм?
— Я помогла нарезать птицу, — сказала Энджи. — И разумеется, показала, где у меня лежат тарелки.
— И какое мясо вы предпочли, белое или темное?
Диана Борн опустила голову и потрясла ею.
— Последний шанс, — сказал я.
Не поднимая головы, она тряхнула ею еще раз.
Я отодвинул свой стул от стола и поднял вверх видеокассету.
— Мы сделаем копии и разошлем их каждому психиатру и психологу, чьи адреса есть в справочнике.
— И в газеты, — добавила Энджи.
— О да, обязательно, — подтвердил я. — Они от радости из штанов повыпрыгивают.
Она подняла голову. В глазах ее блеснули слезы. Когда она заговорила, голос ее дрожал:
— Вы лишите меня работы?
— Вы лишили ее жизни, — сказал я. — Ты сама-то эту запись смотрела? В глаза ей не заглядывала? А, Диана? В них не было ничего, кроме ненависти к себе. И это твоих рук дело. Твоих. Майлза. И этого блондина.
— Это был эксперимент, — сдавленным голосом сказала она. — Просто одна идея. Я никогда не думала, что она покончит с собой.