В ожидании Романа
Шрифт:
Он что-то перебирал в руках, что-то доверял выбрать девушке, долго копался в пеленках-распашонках, пока его не пронзила страшная мысль, от которой он с остервенением сжал погремушку и, не заметив, раздавил своими натренированными пальцами. Девушка с недоумением смотрела на странного покупателя. Что это с ним? Но вместо глаз увидела два бездонных колодца, в которых плескалась такая боль, какой ни в одних других она до сих пор не встречала.
«Я – убийца! – кричал сам себе Степан. – За что мне такое счастье – быть живым? Стать отцом? Жить? Любить? За что это мне, убийце? Ведь он мог жить. Он – Санька – мог отлежаться, оклематься. А я его убил!» Другой голос не соглашался, твердил: «Да он же страдал! Он же сам просил тебя! Он все равно бы умер. Только в муках! А ты помог. Ты, можно сказать, спас его от лишних мучений!» Степан горько усмехался, не соглашаясь с этими сомнительными доводами, и
Он не замечал, как из порезанной ладони кровь капала на белые пеленки... Не замечала этого и продавщица. Она смотрела в глаза мужчины, не в силах оторваться, и беззвучно плакала...
Первые годы брака Даша вспоминала с ужасом. Если бы ей кто-то раньше сказал, что семейная жизнь выглядит вот так, она бы не вышла замуж никогда. Орущие пацаны, бесконечные пеленки, бессонные ночи, сумасшедшие дни, сцеживание, кормление, боль в груди, болезни детей, крики, набухшие десны, температура, молочная кухня, районная поликлиника, запоры, поносы, недостаток витамина Д, безденежье, снижение либидо, отсутствие оргазма, тоска, вынужденное сидение дома, очереди везде и всюду, ветрянка, кашель, прививки, купание, первые шаги, сплошные синяки, слезы, ссадины, бутылочки, соски, пустышки, смеси, энурез, насморк, заикание, логопед, детский сад, ранний подъем, черные круги под глазами и полное отсутствие желаний, кроме одного: спать! Спать всегда! Спать везде! В любое время суток! При любой погоде! В любой ситуации! В любом месте!
Боже мой! Почему ей не попалась в молодости книга: «Замуж? Никогда!» Почему она так жестоко ошиблась в жизни? Вот Зойка, соседка!
Двадцать пять лет, живет припеваючи. Сама себе хозяйка! Театры, кино, вернисажи, поездки! Не живет – порхает! А посмотреть на Дашу? Изможденная, измученная, страшная! Вместо стрижки – жуткий хвост! Вместо нормальной одежды – старый спортивный костюм. На руки смотреть невыносимо. А ведь ей всего-то двадцать четыре! Господи! Да она уже старуха! Мама и то лучше выглядит, чем она. Ну, если не моложе, то уж счастливее – точно! А Даша превратилась в комок нервов.
–?Пашка, стой! Яшка, туда нельзя! Остановитесь! Замолчите! Гады! Сволочи-и-и!
Учебу пришлось оставить. Три года уже как. Теперь хоть детей в сад определила, и то хорошо. Можно было бы в Университете восстановиться. Можно-то можно, только ни сил, ни желания, ни внутренних ресурсов – ничего не осталось у Даши.
Когда она вспоминала эти годы, ей казалось, что с мужем они даже и не разговаривали. Он работал то в двух, то в трех местах. Машина, что было вполне логично, стала ломаться и требовала к себе все большего внимания. Как материального, так и физического. Приходил Степан домой злой, усталый, неудовлетворенный. Дома его встречала жена – злая, усталая, неудовлетворенная.
Только дети были веселы, беспечны, беззаботны, гармоничны в общении друг с другом и совершенно не замечали, насколько они напрягают родителей.
Университет Даша с горем пополам все же окончила. Но к тому времени все изменилось в жизни. Отец ее давно не работал в министерстве. Хорошо, хоть старый приятель взял его к себе в фирму в отдел рекламы. Для папы это были и «плюс» и «минус» одновременно. Плюс – потому что наличие работы. Да еще хорошо оплачиваемой! Да еще в его предпенсионном возрасте! А минус – потому что как же это так: он – в недавнем прошлом солидный чиновник, руководивший серьезным отделом, принимавший решения государственной важности – подчиняется какой-то девчонке-пигалице, выпускнице журфака?! Скорее уж он должен возглавлять этот рекламный отдел фирмы! Он – с его опытом, связями, авторитетом! А не быть пешкой или мальчиком на побегушках у сопливой девчонки! Однако его друг – руководитель фирмы – считал иначе. Девочка – умница, знает законы бизнеса, и, хотя они еще только формировались в нашей стране в то время, она была вполне обучаема, восприимчива к новому, управляема, инициативна и оригинальна в своих творческих решениях. Сергей же Павлович – Дашин папа – пока только бравировал связями, возможностями и перспективами. На деле же получалось не очень. Все его «связи» и «возможности» поменяли место работы, ушли в коммерческие структуры, бросились, как и он, на зарабатывание денег. Поэтому эффекта от его работы особенно не наблюдалось. Приятель зарплату платил исправно, но все участники этой затеи начинали понимать: вряд ли что хорошее получится. Хозяину нужен результат, а не амбиции. Сергею
А Даша? Что Даша? Молодая, энергичная! Сама пробьет себе дорогу! Вон им с супругой никто не помогал. Сами всего достигли! Сами всего добились! Вот и вы, молодые, давайте сами!
Даше ничего не оставалось, как устроиться корректором в издательство «Художественной литературы». И хотя это было чудовищно несправедливо – с университетским образованием в корректоры – ничего другого она пока найти не могла. По крайней мере там была возможность карьерного роста, там ей грезилось место редактора. Пусть пока не главного, а одного из редакторов. Но хоть что-то. Кроме этого, оказалось, что домой можно уходить пораньше, не высиживая до конца рабочего дня, как в большинстве учреждений, и это вполне ее устроило. Забирать пацанов из сада, кроме нее, было некому.
Короче, кое-как дотянули до школы. А с началом учебы начались новые проблемы. К тому времени, правда, родители с двух сторон совместными усилиями, сочетая родственные обмены с доплатами, сумели обеспечить молодой семье двухкомнатную квартиру на окраине Москвы, в спальном районе. Но это было не важно – где! Главное – свое! Большая кухня, удобная лоджия, раздельный санузел, приличная прихожая и две изолированные комнаты. Вот оно – счастье! И за съемное жилье платить не нужно, и школа рядом – в соседнем дворе! Метро пока нет. Ну и ладно! Не все сразу! Даша даже похорошела, переехав в новое жилье. Заботы об устройстве собственного жилища поглотили ее целиком, отодвинув на задний план неудовлетворенность работой, дискомфорт во взаимоотношениях с мужем и напряжение, связанное с воспитанием сыновей.
Когда она первый раз поймала себя на мысли, что ей не очень приятно находиться рядом с мужем, то даже расплакалась. Почему ей плохо-то? Чего ей не хватает? Ну, денег – это понятно. Их вообще мало кому хватает. Речь же идет не о материальной стороне вопроса, а о душевной, эмоциональной, интимной! А здесь нет ей комфорта. Как вернулся с этой проклятой войны чужой, так чужим и остался. Чужим, надломленным, истерзанным, закрытым, погасшим, напряженным, раздраженным, беспокойным, недовольным! Как пришел таким восемь лет назад, так и не смог преодолеть в себе ни один из этих изъянов. А ведь нуждался он в нежности, в ласке. Ведь жаждал любви, спокойствия, гармонии! Она понимала это, чувствовала... Но... не доверялся он никому, даже ей. Не открывался... Никогда не обнимет с нежностью, не приласкает. В постели – только напор, жесткость, чуть ли не агрессия. Совсем как в известной песне: «Я на тебе как на войне». Сколько раз говорила ему:
–?Ну, можно понежней, поаккуратней?
–?Даш, не морочь мне голову!
Вот и весь разговор.
Бывали, конечно, моменты некоего расслабления. Но так редки и недолги бывали они, что почти и не считается. Это случалось, как правило, когда Степан смотрел фильмы своего детства или мультфильмы. Сядет с пацанами у телевизора, если старое кино или сказку показывают, и замрет. И какой-то румянец на щеках появляется, тело чуть утрачивает вечно наряженный тонус, глаза увлажняются...
Даша старалась больше таких фильмов покупать на кассетах, чаще их ставила – якобы самой посмотреть захотелось. В эти моменты мечтала, чтобы и муж приобщался к просмотру. Иногда это удавалось, но не всегда. Все-таки он предпочитал смотреть в одиночестве, то ли понимая, что может не сдержаться и каким-то образом выказать свои эмоции, то ли не желая растравлять себя...
Словом, душевного общения не получалось. А ведь каким он был раньше: улыбчивым, нежным, внимательным. Она ловила себя на мысли, что не хочет его сегодняшнего. Если бы вернуть те несколько медовых месяцев, которые они прожили до армии! Если бы вновь окунуться в тот упоительный роман! Ей казалось, молодость проходит мимо нее. Да что там молодость? Жизнь проносится мимо! Что она видела в свои годы? Быт, который ее уже скоро с ума сведет! Работа за гроши! Без просвета, без интереса. Без конца и края! Бесконечный, выматывающий контроль за пацанами! И холодные глаза мужа. Вот это жизнь? Вот это счастье? И ведь не денешься никуда. Все! Повязаны они навечно – и детьми своими суматошными, и квартирой этой, и полунищенским существованием... Ну, может, не совсем так. Не такие уж и бедные они. Просто постоянная гонка на выживание, экономия, выкраивание, выгадывание, стягивание концов с концами – все это так опустошало Дашино сердце, что она подчас в растерянности думала: куда же девался поэтический экстаз? Где тот возвышенный полет, когда они могли поочередно читать стихи, признаваясь таким образом в любви друг к другу. Он, помнится, начинал с Северянина: