В парфянском плену
Шрифт:
Через некоторое время вернулись всадники охраны. Они никого не привезли живым. Им удалось настигнуть нападавших за холмом, но те не захотели сдаваться и их всех пришлось убить. Судя по одеждам и оружию, это были разбойники. Но Орода эти новости уже не интересовали. Он снова задумался о визире Сурене, который тоже принадлежал к роду Михран, как Мирам и его сын. Теперь им овладели мысли о том, как незаметно подготовиться к встрече со своим визирем в Экбатане.
Глава 7
Римляне напоминали умирающих муравьёв. Ветер дул со всех сторон, принося кучи пыли и песка, земля трескалась от жары, и сухие кустарники отрывались от холмов, устремляясь вслед обречённо плетущимся толпам оборванных
Днём трудно было держаться вместе, но вечером Лаций и Варгонт старались найти Икадиона и Атиллу Крония, чтобы вместе бороться за отбросы еды, воду и защищать друг друга. Павел Домициан обычно до них не доходил. Его часто забирали к себе иллирийцы, которые заставляли слепого певца рассказывать истории и петь им песни, чтобы хоть как-то отвлечься от страха и ужаса дневных переходов. Бывало, что те, кто слушал его ночью, к следующему вечеру были уже мертвы, и он повторял свои рассказы другим пленным.
Больше всего неприятностей доставляли верёвки. Как Лаций ни старался, растянуть их не получалось – конский волос не тянулся. Он даже подкладывал под них куски ткани, смягчал водой и плевал до изнеможения, но ничего не помогало – они всё равно растирали кожу до кровавых ран. Оставалось только подтягивать их повыше и идти так полдня, а потом опускать вниз и ждать привала. Это немного помогало – так кожа растиралась, но не лопалась.
Однажды парфяне остановились на невысоких холмах задолго до наступления заката. Песка здесь было меньше, чем в пустыне, и вокруг были кустарники и камни. Римлян, как всегда, сбили в кучу внизу. Лаций заметил несколько больших валунов и потащил к ним Варгонта, Икадиона и Атиллу.
– Зачем? – одними губами прошептал Варгонт.
– Утром прохладно. Под камнями будут капли, – устало ответил Лаций. – Можно будет слизать.
Они без сил повалились рядом с камнями. Остальные пленные расположились чуть дальше, до них было шагов пятнадцать—двадцать. Обычно перед остановкой все стремились оказаться в середине, потому что крайних всегда убивали первыми. Иногда это происходило из-за того, что там оказывались самые слабые, которые не могли больше двигаться, а иногда парфяне хватали их просто так, для развлечения. Лаций опёрся спиной на большой камень и стал растирать ноги и руки. Рядом проходили бродяги, проезжали телеги и плелись верблюды с пустыми мешками. Несколько раз он замечал знакомые лица нищих и гетер, которые были в римском лагере около Александрии и Антиохии. Они с такой же радостью следовали теперь за парфянами, развлекая и ублажая их, как делали это полгода назад в лагере римлян.
Жара ещё не спала. Спрятаться от солнца было практически негде. Варгонт сразу же впал в беспамятство. Лаций накрыл ему голову его же туникой. Сзади послышались странные звуки. Лаций приподнял голову. Всего в нескольких шагах от них стояли двугорбые животные. На спинах у них болтались грязные мешки. Из одного торчала сломанная стрела. «Верблюды, грязные верблюды, – проплыло у него в голове. – Верблюды победили Рим…» Лаций уронил голову на грудь и закрыл глаза. Он старался бороться со сном, чтобы не пропустить разносчиков воды. Они разрешали иногда промывать раны Варгонта. Грязь каким-то чудом ещё не попала тому в раны. Но это могло произойти в любой момент, и смерть наступила бы в течение двух дней. Варгонт и так долго продержался. Многие умирали гораздо
Варгонт тихо постанывал, лёжа под камнем. Глаза у него закатились, оголив белки, рот с потрескавшимися губами зиял чёрной ямой на фоне заросшей щетины и почерневшей кожи. Он даже не чесался, как остальные. Мелкие вши стали настоящим бедствием, от которого в Риме спасала обычно одежда из шёлка и термы. Но здесь единственной одеждой была кожа и густые длинные волосы, в которых эти паразиты чувствовали себя полными хозяевами.
Став на колени, Лаций поправил остатки накидки на теле друга и обвёл взглядом камни, как бы ища хоть что-нибудь, чтобы накрыться самому. Но тщетно. Он сглотнул вязкую слюну. Захотелось пить. Сразу вспомнились мешки с водой. У Евфрата их поили щедро. Хотя вода была грязной. Сейчас он бы много отдал даже за несколько капель. За камнями повсюду стояли одни верблюды. Ленивые, медленные животные. Лаций лежал грудью на камне и бездумно смотрел на них, чувствуя, что засыпает и скоро не сможет оторвать голову от рук. Но воду пропустить было нельзя. Он приподнялся и покрутил головой. На камнях убаюкивающе шевелились длинные тени верблюдов. Лаций поморщился. Перед глазами всё медленно расплывалось и начинало качаться из стороны в сторону. И даже резкий скрип колёс не сразу привёл его в себя. Прямо за верблюдами проехали две больших телеги с высокими бортами. Их сопровождали несколько всадников. Внезапно они остановились прямо напротив валунов, но их было плохо видно из-за двугорбых животных. Один из всадников подъехал к первой телеге. Оттуда показалось лицо старой женщины чем-то похожее на косточку персика. Похоже, она всегда и всем была недовольна, потому что в каждой морщине её лица застыли раздражение и злость. Лаций даже не догадывался, что это была старая служанка дочери Абгара, которая сидела в это время внутри. Услышав голоса разносчиков воды, он отвернулся и направился к ним.
Старуха тем временем что-то сказала всаднику, и тот, кивнув головой, отъехал в сторону. Она неожиданно быстро для своего возраста перелезла через край и направилась ко второй повозке. Там она долго что-то искала, пока ей в руки не попался нужный узел. Схватив его, женщина что-то недовольно пробурчала и зло посмотрела на двух девушек, которые со страхом наблюдали за ней из глубины повозки. Это были две рабыни, которые следили за вещами своей госпожи и этой служанки. Старуха никогда не хвалила их и всегда кричала. Поэтому они сидели, не дыша, и старались ничем не привлекать её внимание. Когда она, продолжая бормотать, вылезла из повозки, они с облегчением вздохнули. Всадники стояли позади и терпеливо ждали. Только их кони время от времени всхрапывали и махали хвостами, отгоняя назойливых мух.
Внутри первой повозки было тихо. Сверху и по бокам её плотно накрывали несколько слоёв ткани, поэтому снаружи невозможно было услышать то, что говорили внутри. Верблюды, которые стояли между повозками и римлянами, немного разбрелись и между ними показались валуны, за которым были видны лежавшие на склоне пленные. Накидка из толстой грубой ткани, покрывавшая повозку сверху и по бокам, почти не шевелилась. Только в одном углу ткань незаметно отошла в сторону, и оттуда выглянули чьи-то любопытные глаза. Но этого никто не заметил. Щель была слишком узкой и терялась в угловых складках.
– На, держи! Вот твои накидки. Не дышится ей… – старуха бросила узелок в повозку.
– Не сердись, – улыбнулась девушка и отложила узел в сторону. Старая служанка нахмурилась, услышав в её голосе радостные нотки. Жизнерадостность её раздражала. Старуха считала, что она всегда была причиной больших неприятностей.
– Чему радуешься? – раздражённо пропыхтела она. Но Заира не обращала на её ворчание никакого внимания.
– А ты сама видела раньше римлян? – вдруг неожиданно спросила она. Старуха повернула голову и увидела, что девушка смотрит в узенькую щелку между складками.