В парфянском плену

Евтишенков Игорь Николаевич

Представление проходило в знаменитом театре, описанном ещё Лукуллом. Он устроил его здесь сразу после победы над армянами много лет назад. Ород, пройдя вдоль рядов, обратил внимание на красоту некоторых женщин, которые сопровождали своих мужей, и решил поговорить об этом с Артавазом после спектакля. Представление его действительно захватило. Главная героиня Агава, которая оскорбила бога Диониса 4 и участвовала в женских вакханских празднествах, пребывая в опьянённом состоянии, не различила в пробравшемся на гору юноше своего сына Пенфея и убила его вместе со своими подругами вакханками. И вот она возвращается домой, неся с собой его голову. Подходила

к концу двенадцатая часть, и актёры хора на сцене самозабвенно пели:

4

Вакх (Дионис) – бог растительности, покровитель виноградарства, вина и виноделия, сын Зевса и Семелы, дочери Кадма. Культ Диониса, сначала имевший весёлый характер, мало-помалу становился всё более невоздержанным и переходил в неистовые оргии или вакханалии. Отсюда прозвище Диониса – Вакх, т. е. «шумный». Особенную роль в этих празднествах играли жрицы – Диониса исступлённые женщины, известные под названием менад, вакханок и т. д.

«Мы будем смеяться и петь до рассветаИ Вакху хвалу возносить в небеса,Пусть страшная смерть будет в песне воспета,Смерть зверя-Пенфея – зловонного пса!Он в женской одежде пытался прокрастьсяНадеясь, что жало змеи утаит,И шёл за быком, чтоб до места добраться,Но бык этот вёл его прямо в Аид.Менады из Фив, ваша песня пустыннаВ ней горе хоронит остатки любви,Там мать убивает любимого сынаИ руки свои обагряет в крови!Пенфея дворец мать-Агава обходит,Но взором безумным его не находитТвой пир подготовлен, о, Эвий, Эвоэ!»

На сцене появилась толпа актёров, изображающих фиванских вакханок. Среди них был и главный актёр, играющий Агаву.

– А это кто? Не вижу под маской. Новый актёр? – тихо спросил Ород.

– Да, грек из Афин. Зовут Ясон Траллиец. Хорошо играет, – прошептал Артаваз и замолчал, так как на сцене уже началось тринадцатое действие. Ород одобрительно кивнул головой.

Агава остановилась посреди сцены и стала ждать, когда народ бросится её приветствовать. Но при виде её окровавленных одежд хор замолчал, танцоры остановились в разных позах, не успев закончить танец, и обратили свои взоры на главную героиню. Агаву встретила другая героиня, Корифейка. Она обратилась к окружавшим её людям:

«Я вижу, Агава идёт по дорогеОна уже близко подходит к дворцу,Они там, в горах пели песни о богеИ вам почитать её тоже к лицу!»

Полуголая Агава, дико озираясь, направилась к лидийским вакханкам:

«Вакханки из Азии, вас призываю!»

Одна из лидийских вакханок с отвращением ответила ей:

«Зачем ты зовёшь нас? Уж лучше уйди!»

Агава показала ей голову своего сына Пенфея и запела:

«Цветок этот, срезав в горах, посылаю,Добычу счастливую вам впереди!»

Корифейка:

«Ликуешь

ты, вижу! Трофей очень свежий»

Агава:

«Его я поймала без всяких сетей.Смотрите, ведь это же львёнок…»

Корифейка:

«И что же? В какой же глуши ты нашла свой трофей?»

Агава:

«То был Киферон!»

Корифейка:

«Киферон, ты сказала? Какой Киферон?»

Агава:

«Он его и убил!»

Корифейка:

«Так чья же добыча, скажи мне сначала?Кто первый ударил, а кто лишь добил?»

Агава:

«В горах совершила я подвиг для славыГде только лишь боги да птицы живут!Да, это мой подвиг, «счастливой Агавы» —Меня здесь так все меж собою зовут».

В этот момент справа от сцены раздался какой-то шум, актёры занервничали, хор повернул головы в ту сторону и на сцене неожиданно появился грязный и взлохмаченный человек. Судя по одежде, это был парфянский воин. Ород тоже не сразу узнал его. Тот был в потрёпанной накидке, на складках темнели следы глубокой пыли, к тому же, на голове у него был странный шлем, не похожий на шлемы парфян или кочевников. Это шлем римского легата! И на сцене перед ними сейчас стоял Эксатр. Ород с трудом узнал его. Воин поднял над головой почерневшую голову и руку, после чего сделал страшное лицо и крикнул, грубо коверкая греческие слова актёра:

– Мой это подвиг! Я это сделал!

– Эксатр, что это такое? – не повышая голос, спросил Ород в полной тишине. Артаваз сидел рядом, открыв рот и хлопая глазами. Никто ничего не понимал. В зале повисла неловкая тишина. Ород повернул голову в сторону и заметил приближавшегося к нему Силлака. – Это что?! – грозно спросил он его.

– О, великий сатрап! – помощник визиря упал на колени и коснулся лбом холодных каменных плит. – Это голова твоего злейшего врага, Марка Красса. Все присутствующие сразу же притихли. Силлак испугался и вжался в пол, стараясь не дышать.

– Марка Красса? – тихо прошептал Артаваз. Его мысли лихорадочно закрутились вокруг тех событий, которые могли теперь произойти, но ничего угрожающего пока в них не было. Он рассчитал всё правильно.

– Красса? – повторил за ним Ород и расхохотался. – Красса? Ну и ну! – Он повернулся к сцене и сказал Эксатру: – Мне нравится такая сцена. Очень нравится. Артаваз, а тебе как? – спросил он съёжившегося рядом армянского царя. Тот с улыбкой закивал головой и захлопал в ладоши. Зрители одобрительно загудели, а Эксатр, бросив голову на сцену, спустился вниз.

– Дарю тебе талант серебра! – сказал Ород. Эксатр, не отличавшийся красноречием, стал на колени и коснулся лбом пола. – Идите, от вас слишком сильно воняет лошадьми, – махнул Ород. Силлак и Эксатр отошли назад. – Пусть продолжают, – сказал он Артавазу. Армянский царь сделал знак, и молодой актёр Ясон сразу же вошёл в роль. Натянув маску, он, не брезгуя, схватил зловонную, почерневшую от гнили голову за волосы и поднял её высоко вверх.

«Да, мой это подвиг, «Счастливой Агавы» —