В переплете Книги Знаний
Шрифт:
– Ну, если так, - уязвленно отозвался первый пьяница.
– Если ты называешь меня вруном, да еще при всем народе, то тогда… - еще сильней повысил голос обиженный выпивоха, приподнялся на стуле и с вызовом посмотрел на усомнившегося приятеля. В затхлом воздухе таверны запахло скандалом. Рассказчик же, пользуясь тем, что его непосредственный слушатель отвлекся, ловко вернул свою кружку, и, не скрывая радости, поднял ее вверх.
– Тогда выпьем же за мою брехню… единственную и неповто… неповтор-римую в своем роде!
Гаузен вздохнул с облегчением.
«Как говорится, одна голова хорошо, а две пьяных – ничего хорошего» - рассудил Гаузен и продолжил вырывать крупицы смысла из общей неразберихи людских голосов.
У окна он заприметил двух посетителей ученого вида. То, что они как все не взяли себе выпивки, выдавало их с головой. Кроме того, их разговоры пестрили разного рода премудростями. Сам Гаузен поначалу не обратил на книжников внимания, считая их чересчур заносчивыми и занудливыми. Но после только что услышанного потока бреда юноша решил на время перебороть свою давнишнюю неприязнь:
– Послушай-ка шутку! Заходит скелет в питейное заведение и просит: Мне кружку вина и тряпку!
– И что из этого следует? – не понял собеседник.
– Что-что? Ты себе представляешь, как он напьется?
– давился от смеха рассказчик.
– Да вот и я о том же! Впервые слышу, чтобы мертвые что-то пили, - недоумевал его приятель.
– А тряпку зачем? Что он там собрался себе прикрывать? У него же ничего нет!
– Ну а ты представь! Он ведь кости себе замочит! – пытался объяснить по-человечески любитель веселых историй.
– Кости? Мало того, что он пьющий, так еще и азартными играми увлекается! Совсем нежить распустилась! Ну что за поколение пошло! – начал громко жаловаться слушатель, от которого смысл шутки ускользал все дальше и дальше.
– Да при чем тут это?! – начал выходить из себя рассказчик, пытаясь наглядно показать, в чем тут соль.
– Вот скелет! Вот таверна! Вот он заходит…
– Я все понял, - неожиданно заявил недогадливый до сих пор слушатель.
– Что понял? – спросил рассказчик, уже отчаявшийся донести истину.
– Знал я одного типа, так он до смерти боялся скелетов… - издали начал собеседник.
– И что с того? – не понял рассказчик.
– Я же сказал – до смерти. Когда он увидел скелета, то первый же испуг стал для него последним. Так что скелету выпивки бы никто не подал. Все бы умерли от страха. Ведь так? – подвел черту слушатель, судя по голосу, полностью уверенный в собственной правоте.
– Не так! Все не так!
– не выдержал рассказчик и сорвался на крик.
– Вот! – схватил он кружку с водой, и, делая вид, что собирается из нее выпить, пролил ее мимо рта.
– Вот как бы все вышло! Теперь понял?!
– Кружка была у скелета дырявая что ли? – удивился слушатель.
– Черепушка у тебя дырявая!
– не выдержал шутник и замолчал.
«Этот разговор скверно пахнет» - подумал Гаузен. – «Только всякой нежити мне здесь и не хватало».
Юноша попытался еще чего-нибудь подслушать, но посетители как будто сговорились и болтали о разных пустяках.
«Придется порасспрашивать» - решил Гаузен.
Чего ему не сильно-то и хотелось. Принц Лекант не подозревал в измене разве что собственное отражение в зеркале и строго-настрого запретил Гаузену кому-то хоть что-то рассказывать о заданном поручении. Встречные же люди могли заподозрить, что он ищет клад и увязаться следом. При этой мысли Гаузен покосился на трех громил за столиком у окна.
«С такими я даже в одну лодку в случае кораблекрушения не сяду» - подумал Гаузен, выбирая себе собеседника. Пьяницы были разговорчивы, но никакого доверия к их болтовне у юноши не было. Ждать же, пока они протрезвеют, он не собирался. У старушки не было половины зубов.
«Наверное, она обломала их об эту булку» - решил Гаузен. – «Вряд ли я что-то разберу из ее шамканья».
Шибко умной парочкетоже Гаузен не доверял – они могли запросто своими «что» да «зачем» свести на нет все его вопросы. Да они первей его зададут, чего ему надобно в этих местах, а отговоркой «просто гуляю» их не убедишь. Гаузен уже подумывал расспросить трактирщика, но тот показался ему скупым на слова и жадным до денег.
Пока Гаузен оглядывался да прислушивался, прямо напротив него уселся потрепанного вида посетитель в лохмотьях. Сначала он посмотрел на Гаузена, но его взгляд не задержался надолго и застыл на принадлежащей юноше тарелке.
«Да это еще больший голодранец, чем я сам» - подумал Гаузен и уже хотел было прогнать побирушку, но в последний момент отказался. Не то что бы Гаузену вдруг захотелось принять самое горячее участие в его плохой жизни. Просто по его виду и поведению юноша решил, что бродяга прилично здесь задержался и может что-нибудь да рассказать.
– Как жизнь, оборванец? – ободряющим тоном поинтересовался Гаузен.
– Настрадался, небось, пока добирался сюда?
– Вообще-то я уже давно ошиваюсь в здешних местах, - жалобно залепетал в ответ бедняк.
– Но странствовал по миру немало. Все ноги в пыль истер.
Тут нищий приподнял подол лохмотьев и показал обрубки, своей длиной едва достигающие колена.
– Матушка моя гусыня!
– поразился Гаузен и подумал: - «Мне срочно нужна лошадь, а не то закончу, как этот калека».
– Как же ты тогда передвигаешься?
– переборов потрясение, участливо поинтересовался Гаузен.
– Ну, как-как? На руках вот и ковыляю. Не видно было что ли, как я вошел? – неожиданно насторожился калека.
– Да я и не заметил как-то, - закатил глаза Гаузен, стараясь не касаться того, чем он еще недавно был так поражен. И не обратил внимания, как нищий при этом обрадовался.