В переплете Книги Знаний
Шрифт:
– И хорошо… Хорошо, что не увидел, милостивый господин, - умиротворяюще заверил безногий.
– Ведь это такое душераздирающее зрелище! А мне не хочется портить настроение таким славным людям, как вы.
«Какой разговорчивый попался» - подумал Гаузен. – «Надо бы его еще разболтать».
– Ай-я-яй, какая досада!
– участливо запричитал Гаузен и прибавил.
– Слушай, может, у тебя ноги все-таки погромы здешние отгрызли?
– Да вы что! Какие у нас погромы! К тому же всем известно, что погромы начинают есть с головы, а ноги
– Да уж. Это тебе точно не пряники-коврижки, - согласился Гаузен, у которого с каждым новым словом аппетит пропадал все больше и больше.
– А может это был… дракон? – не отставал юноша. Оборванец снова уставился на него в непонимании, но Гаузен все же решил доиграть попытку до конца.
– Ну, летел он себе мимо, и вдруг… Ам-ням! И ног как не бывало.
Голодранец, не прекращая, все так же настороженно смотрел на Гаузена, и юноша решил, что драконы здесь тоже вряд ли обитают.
– Ну да, как же я сам не подумал, - притворно покорил себя за забывчивость Гаузен.
– Дракон – тварь привередливая. Сначала пожарит, а потом пожует. Прям как человек!
В этот момент аппетит у юноши пропал окончательно.
– А может, нежить какая местная… или призраки… - еще раз попытался Гаузен.
– Это как же мне призрак вдруг ноги-то отгрыз?! – не выдержал калека.
– У него зубов нет, да и едят они всего ничего, только пугают до смерти! Какие-то ты странные вопросы задаешь, милостивый государь! Издеваешься, что ли, над моим увечьем?
– Что ты, что ты, - попытался примириться Гаузен.
– Зачем мне тебя обижать? У каждого свои недостатки водятся. У меня вот, к примеру… - призадумался Гаузен, что бы такое наплести, чтобы разжалобить нищего, - есть под штанами на одном месте один нарыв. Иногда зудит так, что ночами плохо спится. Да и то только на животе… «И звать его Лекант» - чуть было не добавил Гаузен, но вовремя прикусил язык, не зная, чего следует опасаться больше - публичного оскорбления члена королевской семьи или разглашения имени хозяина, чего Лекант категорически запретил.
Нищий, судя по лицу, не поверил Гаузену, но постеснялся потребовать наглядных доказательств. А, может, и принял эти слова за чистую монету, но не считал, что подобное несчастье сравнимо с его увечьем. Так или иначе, он заметно успокоился, и Гаузен продолжил:
– Вот я и гулять стараюсь побольше… Лошадью-то не могу, разве что в телеге. И хотелось бы узнать, нет ли тут какого-нибудь поля, желательно поровнее да пораздольнее. А то за деревьями да за холмами по два чудища могут спрятаться. Терпеть их не могу!
Нищий хитро прищурился, и Гаузен догадался, что одной лишь вежливостью тут не обойдешься.
– И рад бы рассказать, да у меня дело срочное… Монетку где-то здесь обронил. Случайно не попадалась? – как бы между делом поинтересовался нищий.
Гаузен со вздохом сунул руку в карман и вытащил оттуда зазубренный медяк.
–
– устало предположил он.
– Вообще-то у меня была серебряная, - начал нищий, но, наткнувшись на сердитый взгляд юноши, спешно поправился:
– Но я недавно ее разменял, а сдача куда-то меж досок закатилась. Как я вам благодарен, что вы ее нашли, милостивый вы мой благодетель!
Услыхав подобное обращение, Гаузен начал сомневаться, не переплатил ли он?
– Ну, так что за место? – поторопил калеку Гаузен.
– Можно мне вашу тарелку, - осторожно попросил нищий, но, видя возмущение Гаузена, пояснил:
– Я только покажу… как на карте.
Гаузен с недоверием протянул ему свой обед.
– Есть тут у нас одно местечко, - бубня под нос, нищий провел по ободку миски. – Ну очень плоское. Слева горы, - калека, к недовольству Гаузена, приподнял пальцами кусочек мяса.
– Справа – лес, - при этих словах нищий вытащил из похлебки морковку и поставил ее носом вверх, будто бы изображая елку.
– Там еще развалины, но ничего страшного - они мало кого привлекают. Не то, что погулять - заночевать можно. Заброшены, правда, немного…
– Слушай, а руины случайно не прокляты? – всполошился Гаузен.
Оборванец, по-видимому, не понимающий, чего ожидает юноша, начал путаться:
– Ну почему же сразу прокляты? Проклинают у нас обычно… погоду! Вот как встать с утра-то…
– С утратой ног? – не понял Гаузен и прикусил язык, вспомнив, что зарекся возвращаться к этому вопросу.
– Да нет, - махнув рукой, не стал особо обижаться нищий.
– С утра-то встанешь… Ни снег, ни жара… Не пойми что за погода. Неурожаи годами бывают! И чем только людям не приходится заниматься, чтобы прокормиться!
– Ты мне ответь, прокляты руины или нет? – перебил Гаузен, которого мало волновали местные новости.
– А кто их знает? Может и прокляты… Но кому охота проверять? Не помню, чтобы кто-то там пропадал… Да и чтобы кто-то туда ходил лишний раз тоже не припоминаю, - бормотал под нос нищий, торопливо подъедая похлебку, пока Гаузен не предъявил на нее законные права. Но Гаузен, не без сожаления наблюдая за исчезновением заслуженного обеда, все-таки получил нужные ему сведения. Юноша хотел было даже пожелать проголодавшемуся калеке не запачкаться, но одежда последнего была настолько грязной, что Гаузен счел это замечание неуместным.
– А как туда дойти? – вспомнил о самом важном юноша.
– Я бы вам показал, - сокрушался нищий, только что доевший чужой обед. – Но мне кажется, я обронил еще одну монетку…
– Да у тебя их там что? Миллион?! – раздраженно перебил Гаузен.
– Если не знаете, то я на улице поищу... Может, по дороге сюда обронил, - разобиделся нищий, поняв, что Гаузену без него никак. Юноша, едва скрывая ненависть к нищему, прикинул, сколько у него осталось монет, и чуть слышно проскрежетал: - Да чтоб у тебя ноги отросли… из другого места.