В плену королевских пристрастий
Шрифт:
— Здравствуйте, матушка, я тоже очень рада видеть Вас, — Алина склонила голову.
Кэти, стоявшая рядом с ней, опустилась на колени и, склонив голову, тихо прошептала, — Здравствуйте.
— Дочерей Ваших сейчас приведут. Может, позволите мне, Ваша Светлость, поприсутствовать при Вашем общении?
— Конечно, матушка, — кивнула Алина и повернулась к Кэти, — Можешь встать.
Та поспешно поднялась. В это время незнакомая Алине монахиня привела Марию и Луизу. После чего поклонилась и вышла. Девочки сначала поклонились игуменье, а потом подошли к Алине, —
— Как Вы мои хорошие? — Алина расцеловала обеих.
Луиза схватила ее за руку и прерывающимся шепотом проговорила, — Ты знаешь, ты знаешь…
— Луиза! Еще раз услышу такое непочтительное обращение к матери, запрещу тебе с ней совсем разговаривать, и тебе завяжут рот, — резко одернула ее стоявшая поодаль игуменья.
— Простите, не посмею больше, — Луиза, со страхом оглянулась на нее, а потом вновь повернулась к Алине, — Матушка, Вы знаете, я ведь молилась и пыталась донести до Господа свою любовь, как Вы мне велели… И Господь услышал меня и увидел мою любовь, а матушка-игуменья узнала о том и в тот же день простила меня и из подвала выпустила… Я теперь слушаться стараюсь, и на всех службах стараюсь донести Господу мою любовь, и меня почти не ругает никто…
— Вот видишь, ласточка моя дорогая, как хорошо. Ты умница у меня. Я тобой так горжусь. Я знала, что у тебя все получится, — она еще раз нежно поцеловала ее, — а я, видишь, с Катариной приехала, она извиниться хотела, за тот случай, у нее ведь не было возможности после него с тобой увидеться и извиниться.
Герцогиня повернулась к Кэти, та тотчас шагнула ближе и встала перед Луизой на колени, — Извини, пожалуйста, сестренка. Я очень виновата перед тобой. Прости, если сможешь.
Луиза повернулась к ней, чуть прищурилась и наморщила носик, — Я прощу, конечно… но мне интересно: ты матушке сказала, за что ты меня в окно вытолкнула?
— Я не нарочно, Луиза, клянусь… Я не хотела. Я лишь оттолкнуть хотела… Это случайно так получилось.
— Я понимаю, что случайно, но из-за чего, ты сказала ей?
— Нет, — Кэти потупилась.
— Вот скажи сейчас, и я прощу.
— Я говорила, что мы не нужны отцу, что он запер нас, чтоб мы не мешались, и что он лишь ждет, когда у Вас, матушка, ребенок появится, и тогда или выгонит или в монастырь сдаст, чтоб мы там все поумирали. И что в этом Вы виноваты. Что мы не нужны Вам, и Вы, если что случится с нами, очень обрадуетесь. Луиза сказала, что я все вру, и схватила меня за плечи, а я оттолкнула ее, и она выпала в окно.
— Прощаю, за то, что вытолкнула меня в окно, прощаю, — кивнула Луиза, а потом испытующе посмотрела на Алину, — Я лишь спросить хотела. Она терпеть не может Вас, матушка, почему же она с Вами, а мы с Марией тут?
— Ласточка моя маленькая, — Алина прижала Луизу к себе, — Я знаю, что ты любишь меня. И я тебя очень люблю, и папа вас всех любит… Просто обстоятельства так сложились, что вам сейчас надо пожить здесь. Я очень хочу, чтобы вы с Марией тоже жили с нами, но это, к сожалению, пока невозможно. Потерпи немножко. Я надеюсь, раз ты сумела любовь Бога почувствовать тебе не будет больше здесь плохо… Я постараюсь почаще Вас навещать.
— Почему ей можно, а нам нет? — повторила свой вопрос Луиза.
— Кэти тоже все это время жила в монастыре, я лишь недавно забрала ее оттуда. Сейчас ей крайне необходима моя помощь, поэтому отец позволил ей вернуться.
— Мне тоже нужна твоя помощь! — Луиза обхватила ее руками и прижалась к ней, — Очень нужна!
— Луиза, я предупреждала! — игуменья шагнула к ним, но Алина просительно взглянув на нее, остановила ее жестом, и та, укоризненно покачав головой, остановилась.
— Ласточка моя, я понимаю, что тебе очень хочется. Но в случае с Катариной речь идет о том, что она не может обойтись без моей помощи. Разве тебе это тоже столь необходимо?
— А что с ней?
— Маленькая моя, у каждого человека есть право хранить что-то в тайне ото всех кроме исповедника и Бога. Это ее тайна и раскрыть я тебе ее не могу, это лишь ее право. Я рада, что ты простила ее… Не каждому даровано умение прощать и не держать зла на сердце. Это очень ценное качество, и я горжусь, что у моей дочери оно есть. Катарине сейчас очень необходимо твое прощение и еще необходима ваша с Марией любовь. Ей очень сложно и трудно, поверь мне. Ей даже тяжелее, чем вам с Марией здесь. Так что не завидуй ей. Завидовать абсолютно нечему.
Луиза обернулась к Катарине по-прежнему стоящей на коленях.
— Встань, Кэти, я давно простила тебя, и даже не сержусь на тебя нисколько, мне лишь тоже хочется домой, поэтому позавидовала, что ты с мамой, хоть и не любишь ее совсем.
— Теперь люблю, всем сердцем люблю, Луиза. Матушка спасла меня, и от страшной смерти спасла, и душу мою спасти стремится… Так что я действительно все врала тогда… Ты была абсолютно права. Так что я вдвойне перед тобой виновата, — не вставая с колен, тихо проговорила Кэти.
— Сказала же, что простила, вставай, — Луиза потеребила ее за плечо, — Расскажи лучше, как в замке сейчас, как папа, что леди Гиз делает? Ой, я совсем спросить забыла, матушка, и Вы мне не сказали ничего. Кто родился-то у Вас: мальчик или девочка? У нас еще одна сестра или брат теперь есть?
— Ты что ничего не знаешь? — начавшая было подниматься с колен, Кэти вновь осела на пол.
— Что не знаю? — удивленно спросила Луиза.
— Умер у меня ребенок, — тихо проговорила Алина и взяла Кэти за плечо, — поднимайся, пойдем посидим на скамеечке все вместе, что стоять посреди залы.
— Как умер? — Мария потянула Алину за руку, — Когда умер? Почему Вы нам ничего не сказали?
— Извини, милая, не знала я, что не сказали вам о том, — Алина, грустно улыбнувшись, ласково погладила ее по голове, — Вот и не рассказала.
— Это что, еще до того как папа нас сюда отправил, произошло? — подавленно спросила та.
— Да, моя хорошая. При родах он умер, и я сразу в монастырь уехала после этого, а когда вернулась, узнала, что и вы уже в монастыре… Поэтому и думала, что вам сказали.