В погоне за Солнцем (другой перевод)
Шрифт:
Он уходит, оставляя на сцене своего незаконнорожденного сына Эдмунда. Глостер – хороший человек, хотя и наивный (как мы вскоре увидим в сцене с другим сыном, Эдгаром), и дитя своего времени в отношении суеверий. Эдмунд, с другой стороны, хотя и первый злодей, но мыслит крайне рационально:
Вот поразительная глупость: чуть только мы не в ладах с судьбою, хотя бы нелады эти зависели от нас самих, – винить в наших бедах солнце, луну и звезды, как будто подлыми быть нас заставляет необходимость, глупыми – небесная тирания, негодяями, лгунами и предателями – давление сфер, пьяницами, обманщиками и прелюбодеями – покорность планетному влиянию; и все, что в нас есть дурного, все приводится в движение божественной силою. Удивительная уловка блудливого человека – сваливать ответственность за свои козлиные склонности на звезды!
Скептицизм Шекспира разделял и его король. В тот же год, после девяностопроцентного затмения, Джеймс I написал сатирическое письмо лорду Солсбери, перечисляя все беды, которые его подданные могли бы приписать временному сокрытию светила. Король видел в суеверных предсказаниях работу дьявола и хотел запретить их. Но оба, монарх и драматург, одинаково не преуспели в изменении общественного мнения.
Джон
В тот же год Мильтон путешествовал по континенту и посетил Галилея, находившегося под домашним арестом во Флоренции. Великий астроном был к тому времени слепым и изможденным стариком, но это не помешало их беседе. Хочется думать, что речь шла в том числе и о причинах затмений, но суеверия продолжали воздействовать даже на столь изощренный ум, как у Мильтона. В “Потерянном рае” описание былого великолепия падшего архангела передает то беспокойство, которое испытывает большинство людей перед лицом затмения:
123
Пер. Ю. Корнеева. В оригинале – челн, “построенный в затменье и оснащенный проклятьями”.
К тому времени, когда Мильтон закончил свою великую поэму, упомянув затмения в книге второй (строки 663–666) и книге десятой (строки 410–414), он тоже полностью ослеп. Поэт страдал плохим зрением с детства и к 1647 году практически полностью потерял возможность видеть левым глазом. В течение следующих пяти лет он испробовал самые разные способы лечения, но к марту 1652 года сорокатрехлетнему поэту глаза отказали “без всякой надежды на дневной свет” [125] . В “Самсоне-воителе” (1671) он вкладывает в уста Самсон слова, которые могли бы быть и его собственными:
124
Книга первая, строки 594–99. Поэма не была закончена вплоть до 1665 года, цензура в те времена была очень суровая. Один из священников, с помощью которых архиепископ Кентерберийский вершил цензуру, счел этот пассаж сомнительным: после бурных событий, сопровождавших смерть Кромвеля, на престол вернулся Карл II, и эти строки рассматривались как опасные, приписывающие монархам “трепетность” и “боязнь переворотов”. Поэма смогла увидеть свет только благодаря вмешательству влиятельного друга поэта. (Пер. А. Штейнберга. – Прим. перев.)
125
Barbara K. Lewalski, The Life of John Milton. Oxford: Blackwell, 2000. Р. 210, 259, 278.
По удивительному совпадению, 29 марта 1652 года (по старому календарю) – в тот же месяц, когда Мильтон окончательно потерял зрение, – случился “черный понедельник”, то есть солнечное затмение, повергшее в панику всю Британию. Богачи погрузились в кареты и бежали из Лондона, повсюду процветала торговля зельями, смягчающими вредные воздействия затмения. В Далките (Шотландия) бедняки избавлялись от имущества, “ложились спиной на землю, глазами в небеса и страстно молились, чтобы Христос дал им вновь увидеть Солнце и спас их” [127] .
126
Пер. Т. Стамовой.
127
См.: Derek Appleby and Maurice McCann, Eclipses: The Power Points of Astrology. Northampton, Mass.: Aquarian Press, 1989. Р. 11.
Затмения вызывали такую тревогу не у всех. Сэмюель Пипс упоминает, что во время весеннего затмения дочь его доктора, вставшая на заре, была так погружена в сочинение письма, что только к девяти часам – посреди почти полного затмения – она заметила, что “свет солнца несколько потускнел” [128] . Но такие случаи были скорее исключением. В Париже в ожидании затмения, предсказанного на 21 августа 1664 года, люди стекались на исповедь в таких количествах, что один священник предпочел объявить, что событие откладывается на две недели, чтобы успеть обслужить толпы кающихся.
128
Diary of Samuel Pepys, ed. M. Bright, 1879. Vol. VI. Р. 208.
Тем не менее в городах Западной Европы дни суеверного невежества уже были сочтены, наука быстро двигалась вперед. Великий астроном Эдмонд Галлей (1656–1742) смог предсказать полное солнечное затмение 3 мая 1715 года, которое покрыло почти весь юг Англии более чем на три минуты. Он настолько тщательно провел наблюдения, что смог оценить ширину его “следа”. Он собрал данные в пятнадцати разных точках на пути затмения, что дало ему возможность вычислить диаметр Солнца с очень большой на тот момент точностью. Томас Крамп в своем объемистом обзоре истории затмений провозглашает, что наблюдения Галлея “могут считаться началом современной астрономии затмений” [129] . Страх и благоговение остались, но к ним добавилось и знание.
129
Thomas Crump, Solar Eclipse. London: Constable, 1995. Р. 115–17. Галлей использовал наблюдения людей “с маятниковыми часами, которыми обладали многие” (De Meis, Eclipses. Р. 167).
Часть вторая
Открывая Солнце
Петроглифы бронзового века со всего мира связывают солнце с плодовитостью, как, например, на этом рисунке из долины Валь-Камоника в Центральных Альпах Северной Италии, на котором изображена фигура мужчины с солнечным диском, прикрепленным к его фаллосу (Sketch by Paul F. Jenkins)
Глава 5
Первые астрономы
Из всех инструментов обсерватория более всех полна величия… Что можно найти в колледже лучше обсерватории? Величие уже в самой двери, в первой ступени, на которую вы поднимаетесь, – это дорога к звездам [130] .
130
Ralph Waldo Emerson, Journals and Miscellaneous Notebooks. Cambridge, Mass.: Belknap Press, 1982. 1865. 14 ноября.
Астрономия – прекрасная наука. Очень полезна в мореплавании. А потому насмехайтесь над астрологией [131] .
В 1894 году сэр Норман Локьер (1836–1920) – один из передовых британских ученых, человек, открывший гелий в составе Солнца раньше, чем газ был обнаружен на Земле, – издал книгу “Заря астрономии”, в которой дал периодизацию работы своих предшественников, разбив ее на три отдельные фазы [132] . Цивилизации сначала проходят через период поклонения, когда небесные явления толкуются исключительно как действия, настроения и предупреждения богов; затем люди ставят астрономию на службу своим практическим нуждам, таким как земледелие или мореплавание; наконец, изучение небес становится предметом удовольствия и постижения чистого знания. И хотя деление Локьера сегодня представляется чрезмерно схематическим – так, например, мы можем задаться вопросом, пройден ли уже окончательно этап поклонения, а определение третьей стадии пренебрегает ощущением чуда, которое часто влечет астрономов, – его категории и по сей день являются полезным мерилом.
131
Пер. Т. Ириновой.
132
J. Norman Lockyer, The Dawn of Astronomy: A Study of Temple Worship and Mythology of the Ancient Egyptians. N. Y.: Dover, 2006; первая публикация – 1894 год).
Задолго до того, как человечество начало собираться в города, астрономия уже существовала – или по меньшей мере существовали люди, изучавшие Солнце. У нас есть свидетельства об обсерваториях в разных частях древнего мира, но один город, безусловно, заслуживает чести именоваться колыбелью астрономии как организованной и увековеченной науки – Вавилон [133] .
Вавилонская цивилизация была заложена племенем неизвестного происхождения в долине между реками Тигр и Евфрат, в самой середине современного Ирака. Окружающие земли назывались Шумером, хотя было и другое имя для этой плодородной плоской долины – Эдем. Шумеры начали заниматься земледелием около девятого тысячелетия до н. э., примерно 2500 лет спустя они изобрели колесо, телегу и плуг, меняя жизнь во всем – от путешествий и транспорта до способов ведения войны и промышленности – и сокращая число работников, необходимых для производства пищи. Это были очень важные шаги к освобождению части людей от работы, чтобы они смогли стать полноценными жрецами, учеными и купцами. Около 3100 года до н. э. они изобрели систему письма, отобразившую астрономические понятия в двух своих знаках: один символизировал звезду, другой – “солнце над горизонтом” [134] . Примерно к 2350 году до н. э. шумеры были завоеваны своими северными соседями, но это больше повлияло на завоевателей: шумерский язык остался языком религии и науки, а прорицание будущего посредством наблюдения за звездами стало заметной областью интеллектуального труда.
133
См.: Rev. A. H. Sayce, Astronomy and Astrology of the Babylonians. San Diego: Wizards Bookshelf, 1981. Р. 145; перепечатка: Vol. 3. Part I, Transactions of the Society of Biblical Archaeology, 1874.
134
См.: John Britton and Christopher Walker, Astronomy and Astrology in Mesopotamia, ed. Christopher Walker, Astronomy Before the Telescope. London: British Museum Press, 1996. Р. 42.