В поисках дракона
Шрифт:
Во время этого монолога управляющего гость сидел тихо, не сводя с него своих пронизывающих глаз.
– Я вас, Бахруль Халимжанович, прекрасно понимаю. Но это ваши проблемы, и вы должны их сами решить. А платить надо. Вы пользуетесь не только воздухом, как вы изволили заметить, но и землей, и водой Иссык-Куля. В этом мире за все надо платить. Вы не заплатите, другой не заплатит – дурной пример заразителен – что тогда будет? Нарушится установленный порядок. Нарушать установленные порядки нельзя – в мире и так много хаоса и беззакония. Мы должны поддерживать законы, какие бы они ни были. Менять их – удел избранных. Например, депутатов. Мы с вами обязаны исполнять правила и законы – тогда мы будем честными и добропорядочными гражданами.
– Уважаемый, не знаю как вас величать, вы сами нарушаете человеческие законы, грабите честных людей, которые добывают хлеб своим трудом. Когда я пришел сюда, «Рахат» был в полном запустении, как и многие
– Да, вы правы, уважаемый Бахруль Халимжанович, вы настоящий мастер своего дела. «Рахат» на самом деле лучший отель на Иссык-Куле. На вас смотрят и равняются, поэтому очень важно, чтобы вы не нарушали установленный порядок.
– Вы издеваетесь надо мной? – вскричал, не выдержав, Бахруль Халимжанович. – Я вам в отцы гожусь, не смейте говорить со мной в таком тоне! Я честный человек, а вы бандиты! Я не желаю играть с вами в ваши игры!
– Я вам все же советую подумать, – видимо, посетитель привык к таким взрывам эмоций, и держался спокойно. – Вы один не перевернете мир. И потом деньги, которые вы должны заплатить мне, пойдут на пользу людям Прииссыкулья. Я им построю дома, отремонтирую дороги, приглашу туристов из разных стран. При мне жители Иссык-Куля будут процветать, и они об этом знают. Я ничего от них не скрываю. Они все как один отдадут голоса за меня. Скоро я стану депутатом. Вот тогда я смогу изменять законы. Хотя навряд ли вы освободитесь когда-нибудь от уплаты денег. Вы пользуетесь нашим достоянием и обязаны платить за это. Иначе скоро местные жители будут сидеть на горах и издали смотреть на свой Иссык-Куль. Все побережье захватите вы: узбеки, казахи, русские, иностранцы. Даже «новые киргизы» не пускают в свои отели нас, несчастных местных жителей. Лицом мы не вышли, денег у нас нет покупать путевки по бешеным ценам в их отели. Люди говорят, дешевле на Канарские острова или в Таиланд съездить отдохнуть, чем на родном Иссык-Куле позагорать. Дерете вы с нас три шкуры, так надо иметь совесть и делиться с настоящими хозяевами Иссык-Куля. В общем, уважаемый Бахруль Халимжанович, сроку вам даю три дня. Вы должны внести требуемую сумму моему человеку.
– Вздор! – взорвался директор. – Вы несете настоящий вздор. Вы – бандит. Таким, как вы, не место в правительстве! И не надо ждать три дня – я не изменю своего решения. Попрошу освободить мой кабинет, мне нужно работать!
Спустя три дня на автотрассе Бишкек–Чолпон-Ата на обочине дороги стоял джип «Мицубиси Паджеро». В кресле водителя сидел, откинувшись назад, Бахруль Халимжанович. Казалось, что он просто прикрыл глаза, собираясь немного отдохнуть, прежде чем въехать в переполненный автомобилями Бишкек. Позади было более двухсот километров пути из «Рахата» по горной, извилистой дороге. Годы уже не те, молодость далеко позади, да и недавний инфаркт тревожил. События последних дней тоже не располагали к спокойной жизни. Хотя Бахруль Халимжанович никогда не мечтал о тихой жизни. Все, что он делал, захватывало его полностью. А интересы директора были разносторонние: его влекла история тюркского народа, любил путешествия, литературу. Восточная поэзия была настоящей страстью Бахруля Халимжановича. Длинную аллею, ведущую от отеля «Рахат» к пляжу он уставил щитами с изречениями древних мудрецов. Пусть люди станут мудрее и добрее, прогуливаясь по аллее и читая вечную мудрость. И сегодня всю дорогу Бахруль Халимжанович услаждал слух своей попутчицы-бухгалтера, едущей с отчетом в Бишкек, стихами Низами, Омара Хайяма и Рудаки.
Директор не открыл глаза, когда рядом остановился серый мерседес и из него вышел молодой человек. Парень неспешно подошел к джипу, на ходу вытаскивая пистолет из-под полы пиджака. Он методично разрядил всю обойму магазина в мирно дремавшего Бахруля Халимжановича, и, не обращая внимания на визжавшую от испуга женщину, так же неспешно сел в свой автомобиль, и кивнул шоферу.
Джип остался стоять на обочине. Бахруль Халимжанович продолжал лежать, откинувшись на сидение и только потоки темной крови, заливавшие костюм и резиновый коврик под ногами водителя, говорили о том, что случилось непоправимое. Через некоторое время дверца джипа тихо открылась и из машины на асфальт осторожно выползла женщина. Она кое-как поднялась на ноги и медленно побрела назад, где невдалеке виднелись навесы торговцев овощей.
История Чжан Цяня, китайских невест и города Чигу
Все население лагеря на берегу Иссык-Куля собралось у костра, горевшего на поляне между яблонями старого сада. Колеблющийся свет озарял разноцветные палатки, разбросанные там и сям по заросшему саду; деревья, увешанные спелыми плодами; выхватывал из темноты ближайшую стену небольшого домика, где обитала семья аквалангистов, и играл на лицах участников археологической экспедиции, обращенных в сторону академика Плоских, который своей внушительной фигурой и колоритной внешностью был центром вечерней композиции. В седых усах пряталась добродушная усмешка, а грива седых волос, опускавшаяся на могучие плечи старого казака, придавала ему вид светского льва. Несмотря на уже немолодые годы, Владимир Михайлович любил эту дикую, полевую жизнь. Вице-президент Академии наук одинаково уютно чувствовал себя и в тиши своего кабинета, и под брезентовым пологом туристкой палатки. Он ценил эту свободу от условностей «академической» жизни, закулисных интриг, своих «генеральских» обязанностей (какое собрание или заседание обходится без академика?). Владимир Михайлович с удовольствием вел свои «лекции под открытым небом». Вот и сейчас студентка третьего курса Маша задала вопрос, который побудил академика начать свою лекцию:
– Владимир Михайлович, вот мы с вами ищем город усуней Чигу. А ведь они же кочевники. Как мог у них возникнуть большой город? Ведь кочевники живут в юртах.
– Это очень интересный вопрос, – с готовностью отозвался Плоских. – Но эту историю надо начинать рассказывать с событий, которые случились задолго до возникновения столицы усуней Чигу.
Во втором веке до рождества Христова Китай династии Хань подвергался частым нападениям гуннских племен. Гунны в то время занимали территорию Монголии, Алтая и Восточного Туркестана. Китай не имел никаких сношений с западными странами: Бактрией, Парфией, Византией. Но какие-то сведения о внешнем мире поступали от пленных гуннов. Китайский император, как его называли – Сын Неба, знал, что на западе живут народы, которые тоже подвергаются гуннским нашествиям. Знал, что есть страна юечжей – народа, который гунны принудили покинуть свои земли и уйти на запад. Пленные гунны хвастались, что убили вождя юечжей и из его головы сделали сосуд для питья. Сын Неба решил обратить юечжей в своих союзников против гуннов. С этой целью в 139 году до рождества Христова на запад был послан офицер стражи Чжан Цянь, в сопровождении более ста человек прислуги, свиты и охраны. Этот отряд вел проводник – раб-гунн из рода Тантьи по имени Ганьфу.
Едва Чжан Цянь со своими людьми пересек границу, как был пленен гуннами. Китайский посланник был доставлен к вождю гуннов – шаньюю Гюньченю. Тот предложил Чжан Цяню перейти на сторону гуннов и служить им. У Чжан Цяня выбора не было. Долгих десять лет прожил он в плену. Шаньюй дал ему жену, у Чжан Цяня родился сын. Сам он, будучи офицером, принимал участие в битвах гуннов и показал себя искусным воином и командиром. Чжан Цянь заслужил доверие шаньюя и получил высокий пост в армии гуннов. Но сам он никогда не забывал, что он китайский посланник, хранил императорские бунчуки – грамоты посла, и, как только гунны ослабили контроль за ним, бежал вместе с горсткой своих людей и со своим верным рабом – гунном Ганьфу. Бежали они на север – в Давань. Жена и сын последовали за Чжан Цянем.
В Давани, которая располагалась в Ферганской долине, беглецы были встречены тепло. Там знали о Китае и хотели дружбы с могучим государством. Чжан Цяня провели в Кангюй – древний Хорезм, и оттуда, наконец-то, китайский посланник добрался до цели своего посольства – государства юечжей. В те времена юечжи, или массагеты, захватили Бактрию, или, как они ее называли, Дахя. Новый правитель юечжей жил в роскоши и наслаждениях и не помышлял о мести гуннам за своего отца. Чжан Цянь не смог уговорить его выступить против гуннов на стороне Китая. Пришлось китайскому посланнику ни с чем пуститься в обратный путь. И опять он попадает в плен к гуннам. Прошло более года, как он бежал от них. И год Чжан Цянь снова провел в плену. В это время умер старый шаньюй, и в стране началась смута – борьба за власть. Чжан Цяню удалось вновь бежать. И вот, через тринадцать лет после начала своего похода на запад, в 126 году он вместе с женой, сыном и преданным рабом Ганьфу возвращается в Китай. Лишь они двое, Чжан Цянь и Ганьфу, уцелели в этом долгом походе. Ганьфу – искусный стрелок и воин не раз спасал жизнь своему хозяину. Благодаря ему удалось спастись от голодной смерти в тяжелых переходах – Ганьфу охотился на диких зверей.
Доклад Чжан Цяня привел в восторг императора Поднебесной империи. Посланник поведал Сыну Неба, что в далеких странах знают о Китае, ценят китайские вещи: шелк, изделия из бамбука и бронзы. Но эти товары приходят окольным путем из таких стран, как Шеньду, так тогда называли Индию. Китайцы тогда имели смутное представление об окружающих их странах. Их удивляло, что в Давани, Бактрии и Парфии знали об Индии, Индокитае, торговали с этими странами. Император слушал Чжан Цяня так, словно тот рассказывал ему волшебные сказки – о странах, в которых люди ездят и воюют на слонах, о Давани, где лошади так прекрасны, словно спустились с небес. Чжан Цяню был пожалован титул сановника, а Ганьфу стал его слугой.