В поисках дракона
Шрифт:
Когда я работал в проектном бюро, то каждый год весной ездил вместе с коллегами на Иссык-Куль в командировку. Мы готовили к летнему сезону пансионат, в котором располагался коттедж, отведенный нашему бюро. Мы убирали участки от прошлогодней травы и мусора, красили заборы и стены, производили мелкий ремонт. На такие работы обычно посылали молодых работников, так что компания у нас была веселая. Вечерами разводили костер, пели песни под гитару, купались в озере, несмотря на то, что вода еще была ледяная.
Неизменным участником этих поездок был Слава Воробьев, наш инженер-механик. Когда-то Слава был спелеологом и душой общества:
При советской власти все относились к работе с прохладцей. Был даже такой анекдот. Комиссия проверяет какое-то учреждение, тайно наблюдает за служащими и делает заключение: никто на самом деле не работает, а лишь делает вид, что работает. На что начальство со знанием дела отвечает: «А мы им и зарплату не платим, а только вид делаем, что платим». Так же и в нашем конструкторском бюро работа текла ни шатко, ни валко: кто кроссворды разгадывал, кто кофточки вязал – в основном в бюро женщины работали. Слава с утра до вечера разрабатывал рыболовные снасти, изобретал какую-то особую подкормку для рыб, придумывал составы каш, на которые будет ловиться заветная рыба. Что-то варил, вытачивал, подгонял.
Каждый понедельник Слава с гордым видом появлялся в бюро и садилсяза свой рабочий стол с видом победителя. Любопытные коллеги, а Славу в его комнате окружали только женщины, спрашивали: «Ну что, Слава, на рыбалку ездил в воскресение?» И Славу прорывало. Он живописал свои приключения, словно в одиночку пересек Атлантический океан. То это был внезапно налетевший ветер, то гигантский сазан, который норовил перевернуть утлую лодочку рыбака. Но Слава всегда выходил победителем и возвращался домой с огромной рыбой в качестве награды. Каждый раз размер пойманной добычи становился все больше и больше. Наконец одна из потрясенных слушательниц не выдержала:
– Славик, ты хоть бы раз принес нам кусочек от пойманной рыбы. Что ты все рассказываешь, да рассказываешь нам.
Воробьев как-то сник и пару понедельников молчал, словно воды в рот набрал. Женщины спросят его о выходном дне, а он зыркнет на наглую коллегу и отмахнется рукой. Некогда, мол, ездить на рыбалку, дел по горло. Но вот в очередной понедельник Воробьев вошел в кабинет гордой походкой, с высоко поднятой головой. Взоры присутствующих дам обратились на Славика.
– Вчера поймал, – без всяких предисловий начал Воробьев, – вот такого сазана. – И насколько мог, развел в сторону руки, а рост у него был не маленький, около 190 сантиметров.
– Ну, – выдохнула ошеломленная публика и даже привстала из кресел в волнении, – кусок принес?
– Нет, – спокойно ответил Слава и гамлетовским жестом простер к ним руку со сжатым кулаком. – Я принес вам это, – и медленно разжал пальцы. На ладони лежала влажная от его рук чешуйка от рыбы. – Видите, какая огромная была. А рыбу вчера гости съели, грамма не осталось.
Женщины со стоном повалились назад в кресла.
Естественно, что на Иссык-Куле Воробьев горел неугасаемым огнем рыболовной страсти. Когда он отдыхал летом на озере, то часами просиживал под водой под пирсом в маске с трубкой. Наблюдал, как клюет рыба. На пирсе-то с утра
Однажды весной, когда мы в очередной раз занимались благоустройством пансионата, Славик предложил мне пойти с ним на пирс. Я отказался, сказав, что абсолютно равнодушен к рыбалке. Воробьев начал возбужденно мне объяснять, что он научит меня ловить рыбу, что мне это должно понравиться. Ведь это же азарт. Противостояние человека и рыбы. Рыбак должен обмануть «хитрую» рыбу, показать свое превосходство и ум. Славик тут же нашел мне удилище и смастерил удочку. Несколько девушек из нашей компании принялись уговаривать меня принять участие в рыбалке. Зная, что из этого занятия ничего не выйдет, я все же потащился за Славиком на пирс.
Там уже сидели заядлые рыбаки. Окинув нас оценивающим взглядом, они вновь уставились на свои поплавки. Мы тоже закинули удочки и устроились рядом.
Время от времени то один, то другой рыбак вытаскивал удочку, осматривал крючок, плевал на червяка и вновь бросал его в озеро. Рыба почему-то не ловилась. Но вот на пирсе появился мальчик лет двенадцати, из «местных». Это определялось по замусоленной одежде и черной просмоленной коже тела. Пацан пристроился сбоку от рыбаков, размотал свои снасти и тоже воззрился на свой поплавок.
Минут через пять у него «клюнуло», а еще через минуту пацан уже снимал с крючка трепещущуюся добычу. Рыбаки послали в его сторону испепеляющий взгляд.
Закинув удочку, мальчик почти сразу же дернул ее назад. На крючке снова билась серебристая рыбка. Изумлению рыбаков на пирсе не было предела.
Когда пацан вытащил пятую рыбу из озера, почти все рыбаки непроизвольно пересели поближе к «рыбному» месту. Поплавок пацана теперь плавал в окружении целой флотилии поплавков. Я боялся, что снасти переплетутся, но рыбаки искусно владели ими.
Однако, странное дело, мальчик продолжал тягать из озера одну рыбу за другой, а у остальных рыбаков… ну хоть бы один поплавок дрогнул. Все зашушукались.
– Глубину посмотри, какое грузило, толщину лески, где поплавок закреплен.
Слава тоже пришел в волнение. Он три раза менял глубину, ничего не помогало. Увидев, что мальчик ловит на простой хлеб, Славик отшвырнул в сердцах жестяную банку с червями, которых мы с ним утром накопали, и понесся в столовую. Вскоре он вернулся с буханкой хлеба. Все рыбаки, умоляюще взирая на него, протянули руки.
Поделившись с собратьями по несчастью хлебом, Воробьев с новым азартом забросил снасть.
Хлеб не помог. Наглый пацан, искоса поглядывая на несчастных рыбаков и тихонько ухмыляясь, продолжал тянуть рыбу. Наконец Воробьев не выдержал и подступил к пацану:
– Ты на что ловишь?
– Хлеб, – мальчик с трудом говорил по-русски.
– Вижу, что на хлеб. В хлеб-то что добавил?
Пацан непонимающе пожал плечами.
– Ну, масло, валерьянку… – попытался объяснить Славик. – Что-нибудь ароматическое? Мы ведь все на хлеб ловим, но у тебя рыба берет наживку, а у нас нет. Может, траву какую-нибудь или листья? – обреченно закончил допрос Воробьев.