В поисках дракона
Шрифт:
Конечно, я все понял. Но мысли мои метались от запоминания этих нехитрых действий к представлению той пугающей неизвестности, которая поджидает меня там, в мрачной глубине. И легче от этого мне не становилось. Лодочка раскачивалась волнующимся Иссык-Кулем, сверху лил дождь, я был в воде, и Саша Жуканин помогал мне надеть акваланг. Рядом с лодкой «барражировал» воду Коля Ионов, показывая мне, как это просто – «плавать с аквалангом». Сердце мое стучало гулко и тревожно. Я успокаивал себя, что в этом месте глубина всего метра четыре-пять, не больше, плавать я умею и выплыть всегда смогу. Но страх перед неизвестностью был сильнее моих убеждений.
Вот я взмахнул ластами и пошел вниз. Под водой действительно было спокойно и не чувствовалось «волнение» озера,
Маска ограничивала обзор, и приходилось вертеть головой направо и налево, чтобы как-то осмотреться. Рядом я заметил Колю Ионова. Он поднял большой палец вверх, молодец, мол.
Я начал всплывать. Так как я сильно волновался, то дышал часто и беспорядочно. Вокруг меня вода бурлила, как от действующего вулкана или гейзера. Пузыри воздуха, которые я выдыхал на глубине, были величиной с теннисный шарик. Поднимаясь к верху, они росли в размерах, принимали вид больших воздушных шаров и с шумом лопались, достигнув поверхности.
Я еще несколько раз в тот день совершал погружения и понял, что мне это нравится. Страх ушел, теперь я знал, что там – на дне. Пришли новые, неведомые ощущения. Свобода плыть туда, куда хочешь. И это приносило чувство радости и счастья. Больше я не боялся плавать на глубине.
Точно так же с этим страхом рассталась и моя дочка Ольга.
Она училась в десятом классе, и мы с ней отдыхали на Иссык-Куле. Вместе с нами оказались два ее одноклассника, которые пожелали нырнуть с аквалангом. Я пообещал научить их, ныряя с каждым из них по очереди. К моему удивлению, Ольга вызвалась плыть со мной первой. До этого все мои предложения заняться подводным плаванием ею напрочь отвергались. Видимо, ей хотелось доказать этим немного трусившим парням, что она не из робкого десятка. Я с радостью согласился.
Но, одев акваланг и войдя в воду, Ольга побледнела и готова была отказаться от своей затеи. Дно в этом месте круто уходило вниз на глубину десять-двенадцать метров. Я понимал дочку. За резким изгибом песчаного дна в глубине таилось «страшное» неизвестное. Я ободряюще сжал руку Ольги.
– Я буду рядом, – этого оказалось достаточно.
Объяснив еще раз, как следует «продуваться», я нырнул. Погрузившись метра на четыре, я оглянулся. Дочка в нерешительности застыла на глубине двух метров. В глазах ее я прочитал страх. Я повернул назад. Ольга хотела лишь одного – вернуться на поверхность. Я сделал руками успокаивающий знак и поманил ее к себе. До меня, лежащего на песчаном склоне, круто уходившем в глубь, было недалеко, и Ольга решилась подплыть ко мне. Я потихоньку погружался, пятясь задом, все время держа дочку в поле зрения глаз. Да и она сама неотрывно смотрела мне в глаза, боясь глянуть в сторону.
Так мы спустились на самое дно. На глубине двенадцати метров песчаное дно выравнивалось и шло горизонтальной террасой. Кое-где среди водорослей виднелись ловчие сооружения в виде небольших клеток, в некоторых из них плавала попавшая туда рыба. Видимо, это и есть «мордушки», решил я, так как только слышал о существовании подобной рыболовной снасти. Рыба свободно вплывала внутрь «мордушки» через узкое отверстие, привлеченная запахом еды, а наружу выход отыскать уже не могла.
Немного поплавав, мы с Ольгой вернулись на берег. С тех пор нырять она уже не боялась…
Итак, после своих первых погружений, я уехал в спелеологическую экспедицию. Необычайно оторванный от цивилизации район, окруженный пустынями и горами, люди, не имеющие ни радио, ни телевидения, получающие газеты с месячной задержкой, живущие своей неторопливой размеренной жизнью скотоводов, ландшафт, сохранивший следы жизни, бушевавшей
И вот, наконец, я спускаюсь по вертикально повисшей веревке в один из провалов, обнаруженных нами посреди выжженной пустыни. До зеркала воды, таинственно поблескивающей внизу в полумраке пещеры, около сорока метров. Я представляю себе, какую опасность являет собой этот провал для машины, двигающейся по пустыне ночью. Он возникает совершенно неожиданно посреди ровной поверхности. Почти круглая дыра в несколько метров в диаметре, в которую может спокойно провалиться наша машина. Сорок метров полета, и удар о поверхность подземного озера. Даже подумать страшно о возможных последствиях такого падения.
Я постепенно спускаюсь вниз к застывшему возле конца моей веревки небольшому резиновому катамарану. Там ожидает меня Вася Филипенко, первым опустившийся на дно. Зияющая дыра, через которую я проник в гигантский каменный зал, с каждым моим движением уплывает вверх, превращаясь в небольшое оконце в куполе пещеры. Оно выглядит далекой замочной скважиной, в которой виднеются крохотные головки наших товарищей.
Подземное озеро в поперечнике около сорока метров. На дне его в самом центре возвышается небольшой холм, покрытый илом. Глубина здесь около трех-четырех метров. На холме стоит затонувший автомобильный прицеп и насос для подкачки резиновой лодки. В северной части зала дно круто уходит вниз в темноту. Туда должен плыть я вместе с Колей Ионовым. Он вслед за мной спускается в провал по перильной веревке.
Катамаран отплывает от центра, где висит веревка – наша связь с внешним миром, к восточной стене каменного зала. Там, возле кромки воды, есть скальная полочка, на которой мы высаживаемся. Мы с Ионовым надеваем акваланги, к каске на голове прикрепляем фонари, вешаем на пояс свинцовые грузы, чтобы легче было уйти на глубину, и прыгаем в воду. Василий Филипенко альпинисткой веревкой страхует Колю, который должен идти первым. Я плыву следом.
В пещере живут дикие голуби. Они со свистом срываются с каменных стен и исчезают в окне внешнего мира. Мимо меня проплыл скелет давно погибшего голубя. Его голый череп с большими глазницами и длинным клювом кажется мне похожим на очертания древнего птеродактиля. Сходство дополняют распластанные в разные стороны кости крыльев. Пространство постепенно сжимается до лучей наших фонарей, закрепленных с каждой стороны каски, защищающей голову от удара о скалу.
Потолок уходит вниз, так же как и дно подземного озера. Прозрачность очень хорошая. Кажется, мы парим над землей. Лишь пузыри воздуха, выдыхаемые Ионовым, говорят мне, что мы глубоко под водой. Воздушные шары, поднимаясь к скале, скользят вдоль нее, стремясь поскорее выбраться из-под воды.
Коридор сужается, и я плыву, касаясь каской скального потолка. Я даже отталкиваюсь от него руками, пытаясь догнать плывущего впереди Колю. Дно тоже сильно приблизилось к нам. До него можно уже дотронуться рукой. Узкий проход уходит куда-то дальше и вниз. Поднятый нашими ластами ил клубится вокруг нас, совершенно лишая нас видимости. В свете фонарей я вижу лишь сплошной поток летящих мимо меня частиц ила. Я замираю, стараясь не делать лишних движений. Полупустые баллоны акваланга, словно поплавки, тянут меня наверх. Я прижимаюсь к скальному потолку. Мелкая взвесь продолжает водить вокруг меня свой бешеный хоровод. Сквозь мглу и ил мимо меня проплывают переливающиеся пузыри воздуха от аппарата Коли Ионова. Вскоре вслед за ними показывается и сам Коля. Он показывает наверх. На большой глубине расход воздуха значительно увеличивается. Это видно по пузырям воздуха, которые поднимаются рядом с нами. Тот объем воздуха, который помещается в наших легких, сжатых мощным давлением толщи воды, теперь многократно возрастает. Освобождаясь от избыточного давления, воздух расширяется, превращая пузыри в гигантские воздушные шары. Мы плывем рядом, наблюдая их трансформацию. Над головой, где-то вдалеке уже видно слабое пятно света. Это наше заветное окно во внешний мир.