В поисках копей царя Соломона
Шрифт:
Две книги Хейтера об Эфиопии содержат большое число черно-белых фотографий. Это снимки золотоискателей и верениц мулов, больных проказой, поселков, ритуалов различных племен, а также множество портретов самого Хейтера в пробковом шлеме и костюме в стиле «сафари». Единственное, чего нет в книгах — это фотографии входов в шахты. Тем не менее приятель Хейтера капитан Бартлетт, пересказывая в своей книге «Земля царицы Савской» эту историю, иллюстрирует рассказ удивительным снимком. Поначалу в нем не заметно ничего особенного, но, присмотревшись повнимательнее, начинаешь понимать его значение. В правом верхнем углу снимка виден естественный вход в пещеру.
Вечером, перед тем как отправиться на мулах к Туллу-Валлель, я сидел на своей кровати в деревенском борделе и лучом фонарика освещал фотографию из книги Бартлетта. В соседней комнате вскрикивал мужчина. Поначалу я думал, что это звуки страсти, но затем вспомнил, что эту комнату занимает Самсон и что он верен своей терпеливой подружке. Поэтому я встал с кровати и негромко постучал в дверь — звуки, доносившиеся из комнаты Самсона, беспокоили меня. Крики сменились тихим протяжным стоном.
Я толкнул дверь. Самсон лежал на полу, обливаясь потом и держась руками за живот. Насколько мне удалось разобрать, он жаловался на сильную боль. Хорошо бы не аппендицит, подумал я. Мне припомнилась книга, в которой рассказывалось о восхождении на Эверест. Там говорилось, что перед началом восхождения всем альпинистам удаляют аппендицит. Я стал упрекать себя, что не позаботился об этом раньше. У нас больной, а подъем на Туллу-Валлель еще не начался.
Не зная, что делать, я обратился к проституткам. Они не говорили по-английски, и тогда я схватился за живот, высунул язык и показал на комнату Самсона. Девушки недоуменно переглянулись, и одна из них тоже высунула язык. Затем они удалились в соседнюю комнату, откуда послышался приглушенный шум. Я вернулся к Самсону. Через минуту в дверь постучали. На пороге стоял высокий атлетически сложенный мужчина в одном нижнем белье. Он сказал по-английски, что он врач. Я указал на своего спутника. Врач ткнул пальцем в живот Самсона.
— Наверное, аппендицит, — глубокомысленно произнес я.
— Нет, — ответил врач, — это глисты.
Я спросил, сколько мы ему должны за постановку диагноза.
— Пятьдесят быр.
Затем врач сказал, что пошлет одну из проституток за лекарством, и вернулся к себе в комнату. У него явно остались там неоконченные дела.
После этого происшествия я вернулся к книге Бартлетта и перебрал в уме имеющиеся у меня факты. Похоже, все совпадало. Американская штурманская карта сообщала, что высота горы Туллу-Валлель составляет 10738 футов и что у нее действительно две вершины. Расстояния от Гамбелы и Горе, которые приводил Хейтер, тоже совпадали. И самое главное — этот район, как и Бени-Шангул на севере, с древности был известен как источник золота. Тем не менее мне не давал покоя вопрос, почему Хейтер не опубликовал фотографию входа в пещеру в своей книге. Бартлетт опередил его, сообщив о находке в 1934 году, за год до выхода книги Хейтера. Бартлетт объяснял, что должен был присоединиться к Хейтеру, но заболел и остался в Аддис-Абебе. Поэтому Хейтер отправился в путешествие один, и Бартлетт собственными глазами не видел четырнадцать рукотворных входов в пещеры. Я предположил, что Хейтер сфотографировал находку, но решил не публиковать снимок. Возможно, он боялся, что другие найдут это место.
Я настоял, чтобы мы выехали из Беджи на рассвете. Ранний старт в первый день путешествия заставляет непроверенных людей и животных быть
Тадессе взял с собой двух сыновей, которые, как он заявил, будут работать бесплатно. Мальчишки хитро улыбались — сказывались отцовские гены. У младшего в руках был заостренный бамбуковый шест, которым он безжалостно тыкал в зады бедных мулов. Когда он не подгонял животных, он заострял шест. Другой мальчик не проявлял никакого интереса к ремеслу погонщика мулов — к великому разочарованию отца. Он сказал, что слышал о месте, которое называется Америка и в котором просто так раздают деньги.
Самсон проглотил два пакетика желтого порошка, прописанного врачом, и заявил, что все симптомы недомогания исчезли. Я чувствовал себя виноватым, что не отложил отъезд, но он с жаром возразил, что абсолютно здоров. Мне показалось, Самсон стеснялся, что у него глисты.
Тадессе подогнал мулов к входу в бар. Они сгрудились в кучу, сверкая глазами и топая копытами. Несмотря на этот притворный страх, я почувствовал, что они жаждут убежать. Это были дикие животные, и они не любили работать на людей. Такое же беспокойное выражение я видел в глазах наших осликов за день до их побега.
Вещевые мешки закрепили кожаными ремнями, младший мальчик заточил конец своей бамбуковой палки и вонзил ее в зад одному из мулов, как будто хотел продемонстрировать животным, кто здесь хозяин. Я поднял голову, чтобы посмотреть, не проснулся ли любитель джина, но он, как и все жители маленького городка, по всей видимости, крепко спал.
В путешествии с мулами есть что-то такое, что возбуждает меня. Я ездил на верблюдах, яках и даже ламах, но мулы — это совсем другое. Меня кусала лама, и я был оплеван несколькими разозленными верблюдами. У ослов не такой дикий нрав, но вас ни на минуту не покидает чувство, что вы несправедливы к этим животным.
Мулы же созданы для тяжелой работы, и трудности идут им лишь на пользу.
Самсон был рад, что мы направляемся к горе.
Он то и дело намекал на свою роль миссионера.
Я отозвал его в сторону и напомнил, что мы никакие не миссионеры. Чтобы у него не осталось никаких сомнений, я объявил, что я даже не христианин.
Дорога из Беджи поворачивала на восток и огибала холм, который назывался Джими. Мы были совсем близко от границы с Суданом, проходившей с противоположной стороны холма.
Я волновался, что нас могут арестовать, приняв за шпионов, потому что пограничные области в Африке патрулируются силами тайной полиции.
Если нас схватят, проинструктировал я Самсона, он должен высоко поднять Библию и заявить, что мы слуги господа. Сам я решил, что в случае допроса заявлю, что недавно принял христианство. Известно, что самые фанатичные приверженцы любого вероучения — это неофиты.
Мы шли почти до самого вечера. Седла мулов пребывали в плачевном состоянии, но они хотя бы защищали раны на спинах животных от мух.
При первой же возможности мулы останавливались, чтобы поесть, и я знал, что все они ищут способа сбежать. Влажность постепенно повышалась, и после обеда начался дождь. Мы укрылись под деревьями и стали ждать, пока закончится дождь.
Тадессе спросил, действительно ли я миссионер.
— Конечно, — уверенно ответил я.
— Тогда почему вы так много говорите о сокровищах?
— Сокровище, о котором мы говорим, — это Библия.
Погонщик мулов прищурился и дал команду трогаться в путь.