В поисках Минотавра (сборник)
Шрифт:
Пока я думал, мама успела от меня отойти. На пустырь хлынула толпа людей, и людской поток начал относить от меня маму. И понял я, что хочу оставшееся время провести рядом с ней, рядом с самым близким человеком, и поняв, бросился в человеческий поток. Работая локтями и кулаками, давая по морде и получая в ответ, я приблизился к маме. Я крепко обнял её, и сказал, что люблю.
– Я тоже тебя люблю, – ответила мама.
Проснувшись, я чуть не заплакал от глубины собственного идиотизма. Ведь, как и многие другие, я растрачиваю отведённое мне время на всякую ерунду, на ссоры, на пустяковые
И, что совсем самое-самое мерзкое, так это то, что постоянно об этом читаем, постоянно думаем – после ударов судьбы, – думаем, чтобы в следующую секунду забыть, и накричать на любимого человека из-за какой-нибудь ерунды, не стоящей и дырки от бублика.
Мне сильно захотелось позвонить маме, сказать, что я её люблю, что она – самый дорогой мой человек, но было слишком рано, и я решил позвонить позднее. Мне же пора было собираться, и идти по полученному столь грязным способом адресу. А ведь там могло ждать всё, что угодно.
Нужный офис располагался в бывшей квартире первого этажа «хрущёвского» дома. Никакой опознавательной таблички у входа не было, а охранник был, этакий патриотично-серийный головорез из голливудского блокбастера.
– Вы куда? – спросил он, преграждая путь.
– Мне назначено, – ответил я, не зная, что говорить, если спросит, кем и когда.
К моей великой радости он не стал задавать вопросы, а, посторонившись, сказал:
– Проходите.
Я вошёл и оказался в большом предбаннике, в котором, каждая за своим столом, сидели три барышни лет по двадцать, в деловых костюмах и с ещё более деловыми лицами. Других посетителей не было. Стоило войти, как барышни, забыв на время о своих пасьянсах, блогах и прочих важных вещах, уставились на меня, как Ленины на вошь.
– Что вам угодно? – строго спросила одна, и так посмотрела, словно я был букашкой, которую она рассматривала, держа в пинцете.
– Мне назначено, – повторил я открывшую входную дверь фразу.
– Ваша фамилия?
– Борзяк.
Она несколько раз клацнула по клавишам, посмотрела на меня, потом в монитор, потом снова на меня и, наконец, сказала:
– Всё в порядке. Можете раздеваться.
– Как раздеваться? – спросил я, не привыкнув к эротическому сюрреализму.
– Полностью, – совершенно спокойно, словно речь шла о предельно будничных вещах, ответила барышня. Хотя это для меня происходящее было «чем-то из балета», у них же – обычный рабочий день.
– Вы сами разденетесь, или охрану позвать? – недовольно спросила вторая, видя, что я не спешу срывать одежду.
Перспектива быть раздетым при помощи охранника меня не устраивала, поэтому, зачем-то оправдываясь, я сказал:
– Не пойму, куда складывать одежду.
– Ах, да, извините. Вот… – вступила в разговор третья барышня и поставила на стол вместительную картонную коробку, сильно
Делать было нечего, я разделся и сложил вещи в коробку. Надо отдать должное барышням: их процесс совершенно не интересовал.
– Что теперь? – спросил я.
– Входите, – сказала первая барышня, и кивнула в сторону двери в кабинет босса.
Не зная, стучать или нет, я открыл дверь и вошёл.
Кабинет… Примерно так в Аксае выглядят кабинеты нотариусов. Огромный стол, стеллаж с папками, панели на стенах и потолке, линолеум на полу, вертикальные жалюзи на окне. Только вместо кресел для посетителей стоял обычный кухонный табурет в количестве одна штука.
Зато хозяйка кабинета была поистине шикарной женщиной, хоть и не красавицей: хорошенькая, но не более. Одета… нижнюю часть я не видел, а верхняя состояла из белоснежной блузки и красивого серого пиджака в еле заметную полоску. Шикарной её делал какой-то совершенно неземной магнетизм, что ли.
– Здравствуйте, – сказал я, входя, – можно?
– Проходите, – ответила она приятным голосом, – прошу на табурет.
Сиденье было холодным, но нагреть его задницей не удалось. Едва я сел, хозяйка кабинета словно взбесилась.
– Встать! – рявкнула она, – вы понимаете, где находитесь?!
От вопля я буквально слетел с табурета.
– Но вы же сказали… – растерялся я.
– Я что, разрешала садиться? – строго спросила она.
– Нет, но…
– Вам же объясняли.
– Ничего мне не объясняли. Только заставили раздеться.
– Да нет же, – в её голосе чувствовалось нескрываемое раздражение, – вам должны были объяснить перед тем, как дать аламут.
– Ничего мне не объясняли. Просто дали пилюлю, и всё.
– И вы не подписывали протокол о проведении инструктажа? – удивилась она.
– Я его в глаза не видел.
– Такого не может быть! – уверенно заявила она, затем достала из стола папку с бумагами, порылась в ней, потом немного растерянно сообщила: – и правда. Что ж, наше упущение. Но аламут вы уже приняли, и значит, обратной дороги нет. Так что, хотите или нет, лабиринт придётся пройти до конца.
– А если не пройду?
– Аламут сожжет вам мозги. И в лучшем случае станете как этот… который нёс всякую хрень про какого-то зверя и вавилонскую блудницу. В худшем… про худший лучше не спрашивать.
– И что мне теперь?
– Проходить лабиринт. Это делается пошагово… Просто делайте всё, что говорят.
– А что делать сейчас?
– Сейчас биометрический тест. Вам что, не объяснили, что это такое?
– Нет.
– Вам надо забраться на стул, как в детстве, когда читали стихи для деда Мороза.
В детстве меня никто не заставлял читать стихи, стоя на стуле, за что родителям отдельное спасибо и низкий поклон, но я не стал это говорить хозяйке кабинета. Зачем? А просто забрался на табурет. Чувствуя себя конченым идиотом.
– Держите.
Она всучила мне бланк, посреди которого было написано: «место для спермы».
– И что теперь? – спросил я, совершенно не понимая, чего хочет эта шикарная женщина.
– Дрочите и улыбайтесь, – ответила она так, словно нет ничего более естественного, чем стоять голым на стуле и дрочить.