В поисках настоящего
Шрифт:
У меня не получилось четко уловить и понять, каким образом в открывшемся проеме образовалась дверь в другую комнату. Пришлось мотнуть головой в попытке избавиться от наваждения, но результатов это не принесло. Старьевщик же, пока я старался прийти в себя, исчез в проеме. Мне для обзора была доступна лишь малая часть комнаты – кусок кровати, большой белый ковер и какие-то полки. Не так-то просто оказалось одновременно удержать все в голове – и вид на распластавшиеся бескрайне поля муравейника, и вход-портал в комнату возникший на месте стеклянной стены.
Стараясь найти разумное объяснение, я решил, что стены обклеены обоями-обманками, создающими иллюзию прозрачности, а на самом деле за ними другие помещения. В надежде разоблачить иллюзию, обернулся еще на две другие прозрачные двери. Их наличие в комнате выдавали лишь застывшие в воздухе стеклянные ручки. Хорошенько все оглядев, пришлось признать, что стены «всамомделешные» – через них видно как ходят люди внизу, что-то переставляют и двигают в своих магазинчиках. В конце концов, я плюнул на очередную нелогичность, на чем и успокоился.
Старьевщик вышел из комнаты, толкая перед собой большое зеркало на колесиках, в тяжелой на вид резной оправе из дерева.
– Это еще что? – удивленно поинтересовался я.
– Зеркало, – как ни в чем не бывало, добродушно пояснил Старьевщик.
– Я вижу… А для чего?
– Ну, как же… будем меняться! – довольно хихикнув, сказал он, и водрузил зеркало напротив меня. – Сейчас-сейчас, я быстро.
Сначала Старьевщик направился к открытой двери, чтобы резким движением захлопнуть ее, и лишь затем подошел к другой – той, что справа от меня. Повозившись с ручкой, он все же сумел отворить прозрачную дверь. Что находилось за ней я так и не смог разобрать – просто очень темная комната.
Прежде чем он появился, я уже успел изрядно зазеваться. Старьевщик аккуратно затворил за собой дверь, держа в руках какой-то предмет прикрытой темной тканью.
– Что это?! – я напрягся, предчувствуя неприятности.
– Разве ты не узнаешь старых знакомых? Помнишь их? – и он сдергивает вуаль.
Меня сразу охватила тошнота и страх. У Старьевщика в руках находился трехлитровый баллон, а внутри бесновалась и скользила по стеклу одна из тех личинок, что присасывались к спинам блуждающих в сумраке людей.
– Пожиратели Времени собственной персоной, – словно добрую знакомую, он представляет эту тварь.
– Убери это! – не на шутку перепугавшись, кричу я ему.
– Тише-тише… – примирительно отступает на пару шагов Старьевщик. – Оно нам нужно…
– Убери! – не могу успокоиться я. Отвращение сильнее разумных доводов и слабых попыток Старьевщика успокоить меня.
– Помнишь я говорил слова Пророка о том, что у всего есть две стороны: белое и черное, добро и зло, потребление и создание… У этого создания тоже две сущности. Оно не только пожирает время, но и превращает воображение в реальность. Если ты поскорее хочешь найти себя и выбраться из этого странного мира, ты должен довериться мне. Нет, конечно же, ты можешь и сам попробовать – верных путей всегда несколько, но не факт, что та дорога окажется короче. Ну, успокоился? Просто доверься мне… Эта создание – не червь, а метафора, созданная кем-то, чтобы его суть была понятней.
Несмотря на охвативший меня ужас, я все же решаюсь доверится этому человеку:
– Что мне нужно делать?
– Пока что просто поудобнее сядь в кресле, утони в нем, и закрой глаза…
Я так и поступил.
– Сейчас я коснусь твоего лица, поэтому не пугайся, – спокойный голос Старьевщика убаюкивал меня.
Моих губ коснулась слизкая дрянь… Я знал, догадывался что это за мерзость, но не хотел себе признаваться.
– Облизывай губы! – скомандовал он. – Не потеряй ни капли…
Пришлось облизать терпкую, безвкусную субстанцию со своих губ, а она продолжала прибывать. Я ее выпивал, а в голове сами собой всплывали картины – хаотично болтающихся в темноте людей, разгребающими ногами черную жижу. Приступы рвоты опять подкатили к самому горлу.
– Не сметь!!! – заорал Старьевщик.
Когда жидкость, наконец, перестала литься, у меня безумно, ужасно заболела голова. Казалось, она вот-вот взорвется.
– Можешь открывать глаза.
Я открыл, но от света и навалившейся информации голова разболелась еще больше. Даже не думал, что у покойников тоже может болеть голова, чем я и поделился с Ази.
– Это что-то значит, – сказал он. Его руки были измазаны черной мерзостью. Пустой баллон поставлен на стол, твари нигде нет. – Чернила выделяемые «Пожирателями», как я тебе уже объяснял, актуализируют желания, мечты, воображение, опыт, страхи и так далее. Ты правильно подметил, здесь головная боль не нужна. Значит боль – это что-то важное из твоего прошлого, которое ты должен найти. И так… – он вытер руки о костюм, сильно вымазав его. – Теперь смотри в зеркало, не напрягаясь, просто смотри, пока что-нибудь не увидишь…
В зеркале отражался я. Измотанный, с грязным лицом, весь мой вид говорил, каково мне – боль отражалась во всем. Я смотрел, думая лишь об острой, словно игла, злой, тянущей силе, не дающей покоя. Она отдавала в висках, в глазах, на затылке. Казалось, она по венам расползалась по всему телу, начинала от сердца, проникая в каждую клеточку, в каждую молекулу… Я буквально услышал биение сердца, как оно стучит, разнося вместе с кровью опасный яд. Мне не хотелось терпеть это, но заставить замолчать сердце, означало повергнуть себя смерти… СМЕРТИ?!
Ничего не оставалось делать, кроме как слушать биение скорого краха.
Тук-тук… тук-тук… тук-тук… тук-тук… тик-тук… тик-так… тик-так… Я полностью исчез слившись, растворившись в странном звуке жизни.
Из спокойствия и пустоты меня выдернули настойчивые шлепки по лицу. Пришлось открыть глаза. Старьевщик куда-то указал взглядом и произнес одними губами:
– Смотри!
На кисти левой руки, застегнутые на ремешок, держалась диковинная вещица, похожая на браслет, но странного вида – округлой, приплюснутой формы камешек со стеклянной крышкой, внутри которой можно различить белую поверхность с четырьмя цифрами, двумя стрелочками и квадратным отверстием, с такими же двумя черными цифрами – ноль и ноль.