Чтение онлайн

на главную

Жанры

В поисках настоящего
Шрифт:

Алан решил пойти в санаторий часам к трем, как раз после обеда. Во-первых, он успеет примелькаться матери, сделать все дела по дому и, освободившись, со спокойной душой сказать, что идет в гости к Тамику. Алан специально устроил эту псевдо дружбу с ним, чтобы по необходимости оправдывать свои исчезновения походами в гости или совместными прогулками, которых в действительности не было. Маме Тамерлан нравился, поэтому она с удовольствием отпускала сына к нему на длительное время ни о чем не беспокоясь. Но и Тамику за то, что он не отрицал дружбы, а где надо и привирал, приходилось периодически платит скудными вкусностями, что можно купить в магазинчике. Но свобода, хоть и временная, того стоила.

Во-вторых, в «Красном Замке» как раз закончится обед и Мари, скорее всего, будет свободна. Он безумно хотел вернуться туда, но и навязываться – нет уж. Алан и в обычной жизни боялся быть лишним, а что говорить про таких важных людей как Мари и Джим.

Одевшись, он застелил кровать и вышел из комнаты.

– Доброе утро, – поздоровался с привычно шаманящей за плитой матерью.

Вместо приветствия она обернувшись, поцеловала его в щеку, чтобы затем вновь вернуться к своему занятию.

– Что вы уже с Алиной не поделили? Вылетела пулей из комнаты, – мать кинула через плечо лукавый взгляд. – Небось приставал? Но ничего, дело молодое…

Мать засмеялась. Достала тарелку. Положила еду.

– Вот, со вчера осталось. Хотя тебя на празднике и не было… Много твоих одноклассников с родителями пришли. И Тамик тоже…

Алан налил в чашку молока.

– Я с ним сегодня как раз встретиться должен…

– А разве они не едут в соседнюю деревню к швее? У них же свадьба на носу – старшая сестра и так в девках засиделась. Ей уже двадцать два – еще год, и вообще мужа не сможет найти…

– Мы с Тамиком договорились, он не должен ехать, – Алан напрягся, понимая, что может быть разоблачен. – Они ведь и без него справятся с выбором наряда.

– Только ты сначала с тюками сена разберись. Если не сделаешь отец разозлится – и так уже до предела затянули.

– Хорошо… Я ближе к двум пойду, – предупредил он.

– Смотри сам.

До двух время просто безумно тянулось – это было ужасно. Секундная стрелка, что неподвижно замерла на наручных часах, казалось корнями приросла к самому центру сердца и уже оттуда превратила его жизнь в вековые скалы – холодные, громоздкие, неподвластные времени. А он наоборот жаждал поскорее приблизить столь желанный час встречи… с ней. Пока Алан перетаскал часть соломы в хлев, пока прибрался в комнате, пока сбегал к Тамику предупредить, чтоб тот не высовывался и если что – «прикрыл», пока выбрал лучшие рисунки…

Из всего списка последнее, пожалуй, доставило больше всего удовольствия. Он рассматривал кипы своих карандашных рисунков, пока не выбрал всего семь, в том числе и тот, что нарисовал вчера. Он аккуратно сложил их, чтобы не помять положив между чистыми альбомными листами. Затем выбрал свою самую лучшую одежду: теплые спортивные штаны, зимние кроссовки, свитер с воротником наверх водолазки и пуховую куртку.

Увидев сына с альбомом подмышкой, мать ничего не заподозрила, просто спросив:

– Чего это ты разоделся?

– Вдруг Алину встречу, и извиняться придется – надо быть во всеоружии, – соврал мальчик первое, что пришло на ум.

Мать похвалила его сообразительность. Поцеловала и потрепала по голове, словно малыша, хотя Алан был с нее ростом. Почему-то

в этот раз он даже не испытал раздражения, как обычно – видимо понимая, что оставляет мать со всеми ее недостатками в этом мире, а сам уходит в другой, из которого он может ей это простить.

Ворота сразу же отъехали в сторону, лишь стоило приблизиться к «Замку», гостеприимно приглашая гостя внутрь. Переступив черту ворот, Алан обнаружил стоящего у стены охранника – одного из тех, что вчера понесли Мари к зданию. Он сдержано кивнул, поздоровавшись с Аланом, и на хорошем русском сказал, что мисс Мари и мистер Джим Морли предупреждены о его приходе, и что следует пройти в малый зал.

– Это тот же, где я был вчера?!

– Не могу знать, – ответил охранник. – Если вам нужна помощь, могу попросить кого-нибудь из коридорных проводить вас.

Алан более-менее помнил свой вчерашний путь, к тому же он решил идти не спеша, подробно рассматривая обстановку. Прошлый раз у него не было такой возможности и хотелось наверстать упущенные впечатления сейчас.

Он пошел по направлению к «Красному замку», наслаждаясь и предвкушая встречу. Добравшись до основного строения, поднялся по широким ступеням и прошел внутрь.

Внутри оказалось несколько человек, явно гости, и персонал за высокой стойкой. Иностранцы негромко расспрашивали служащих санатория выделяющихся малиновыми жилетами с надписью «Ред Касл». Когда за спиной Алана негромко хлопнула входная дверь, все обернулись, скользнули по нему мимолетным взглядом, чтобы спустя секунду вернуться к своим делам. Здесь никому не было до него дела! «Как это чудесно, когда каждый занят только своей жизнью!» – думал Алан.

Как-то на одном из уроков Тимур Сергеевич рассказывал им о психологии, и приводил примеры исследований этих психологов, объяснял, зачем они нужны и важны для обычных людей. Учитель говорил, что для человека жизненно важно получать эмоции и жить в обстановке, где люди проявляют большую эмоциональность. В качестве примера учитель привел результаты серии экспериментов, в которых люди проявляли к семенам те или иные эмоции, наблюдая за их ростом. Лучше всего росли те семена, которым выражали положительные эмоции, намного хуже те, на которые ругались, а те, которые купались в равнодушии – вообще не проросли.

Но сейчас Алан бы поспорил, ох как поспорил бы и с Тимуром, и с самими учеными психологами. Они и не представляют, как здорово, когда на тебя не обращают никакого, ни хорошего, ни плохого внимания.

Только лишь Алан об этом подумал, как один из служащих вышел из-за стойки и направился к нему.

– Здравствуйте! Давайте я проведу вас в зал.

– Да нет, что вы, не стоит. Я сам, – замахал руками мальчик.

– Меня попросили помочь вам не заблудиться, – коридорный дал ему понять, что и сегодня хорошенько рассмотреть «Замок» изнутри не получится. – Пойдемте.

И повел Алана бесконечными лабиринтами, заполненными яркими декорациями предметов и людей. Почем-то Алану казалось, что они идут совсем другой дорогой, нежели вчера. Все, за что цеплялся взгляд, ему было незнакомо. Какие-то новые статуи, картины, цветы и ткани. Без проводника, он бы точно не нашел нужное направление, заблудившись призраком.

– Извините, – обратился Алан к шедшему впереди него провожатую. – Вы уверены, что мы идем в зал с фортепьяно? Мне сказали, что меня будут ждать именно там.

Служащий повернул голову, не сбавляя хода.

– Есть какие-то сомнения? – вместо ответа спросил коридорный.

Алан старался понять, почему человек так странно среагировал на его вопрос. Чувствовался какой-то подвох, но в чем именно, понять не мог. Если бы служащий ответил: «Да, это та самая дорога», или наоборот, «Нет, способов попасть в зал много, и наверное вас вели другим путем». А то «Есть какие-то сомнения?».

– Просто я, кажется, вчера ничего такого не встречал на своем пути. Вот этой статуи точно не было. Я бы запомнил…

Служащий довольно улыбнулся:

– Мне приятно, что вы столь внимательны и смогли заметить изюминку «Красного Замка»…

– «Изюминку»? – Алан все не мог взять в толк, что этот человек имеет в виду.

– Вы когда-нибудь были в других отелях или санаториях? – спросил он, но не став дожидаться ответа, продолжил. – Если были, то должно быть заметили, что традиционно они имеют просторный холл и интуитивно понятное расположение комнат. В других местах чтобы объяснить вновь прибывшему постояльцу, где находится его номер достаточно указать направление: «Вверх по лестнице, там налево, прямо по коридору вторая дверь». В «Красном Замке» так не получится. Центральный холл маленький и от него расходятся двери во всех четырех направлениях. Множество коридоров и лестничных пролетов, то пересекающихся, то ведущих к тупику, больше походит на лабиринт, чем на отель. Номера тоже разбросаны абы как. Двести пятнадцатый граничит с четыреста седьмым, а за ним идет тридцать первый… – озвучивал он номера табличек, мимо которых проходили.

– Да уж, попробуй тут не заплутай, – согласился Алан.

– И это с учетом, что не только номера комнат меняются, но и сама обстановка коридоров!

– То есть?

– Ровно в полночь служащие санатория начинают перестановку. Коридоры здесь совсем не случайно узкие и заставлены различным дорогим хламом. Столики, картины, цветы, статуи, занавески, бра и люстры – все это можно снять и перенести в другое место. И даже обои – это куски материи подвешенные к специальным креплениям. Чтобы поменять обстановку во всем «Замке» уходит всего час. Поэтому-то заблудиться здесь – раз плюнуть.

– Но зачем такие сложности? – Алан действительно не мог понять, необходимость таких сложностей.

Служащий пожал плечами:

– На мой взгляд, это тоже слишком хлопотно и дорого. Господину Директору приходиться платить много лишних денег. Представь, какую армию персонала нужно содержать, чтобы обслуживать санаторий, такие вот перестановки и нас – коридорных… Но как ни странно, оно себя оправдывает! Нашим постояльцам, в основном очень богатым людям, по душе видеть каждый день обновленные коридоры. Я часто слышу восхищенные отзывы, когда человек выходит из своего номера, смотрит в первую очередь на табличку с цифрами, а затем оглядывает неузнаваемый коридор. Людей это приводит в восторг.

Алан задумался. Несмотря на абсурдность растрачиваемого времени и средств, сама идея удивляет и забавляет одновременно, а ее воплощение вызывает уважение. Алан почувствовал, что ему захотелось рисовать, как бывает каждый раз, лишь стоит столкнуться с чем-нибудь интересным и необычным.

– Люди зачастую не в состоянии найти путь в спортзал, сауну или в кинотеатр, и вернуться обратно в номер. Для этого здесь работают коридорные, такие, как я. Нас просят пройти в такой-то номер. Вызывают специальной кнопкой, и мы отводим человека куда нужно.

– А как вы не путаетесь? – недоумевал Алан.

– Мы заучиваем расположение всех комнат, лестниц и коридоров наизусть. Сейчас я веду вас ориентируясь не на обстановку, потому что как вы уже знаете это бесполезно, а на собственную карту в голове. Повернув здесь направо, мы окажемся в Зале с фортепьяно, как вы его назвали…

И действительно, стоило лишь повернув за угол, как перед Аланом оказались те самые двери, из за которых доносилась приглушенная музыка. Он знал, что это играет Мари. В мелодии ощущались те же самые чувства, что мальчик смог разглядеть в ее взгляде.

– Я вас покину… – говорит коридорный и кивнув, оставляет Алана наедине с трепещущим сердцем.

«Не стоять же мне здесь вечно! Мари ждет…»

Он толкает дверь и оказывается внутри «зала из слоновой кости».

Кроме Мари и его самого здесь никого нет. Она играет за фортепьяно, слегка покачиваясь, словно находится в трансе. Глаза закрыты, она не замечает Алана.

Как и в прошлый раз его охватывает мистический трепет перед звуками, что порождают пальцы Мари, бегло перебирающие клавиши. Кружится голова, воздух превращается в жидкость и начинает медленно стекать внутрь, постепенно заполняя легкие.

Алану кажется, будто он видит ослепительно-яркий луч света, спускающийся с неба, пронизывающий Мари насквозь и перетекающий через ее плечи, руки, пальцы… выливаясь стройной мелодией.

Вдруг музыка обрывается и Мари, уронив голову на клавиши, начинает рыдать. Алан в растерянности. Только что он смог добраться до самых небес, как вдруг тяжелый груз заставляет его разбиться о землю.

«Почему она плачет? Ведь не может же это совершенство быть недовольным своей игрой!»

Какое-то время Алан просто молча наблюдает за ее плачем, но затем, наконец, решается и подходит. Мари все так же всхлипывает, уткнувшись лицом в руки. Клавиши, наверняка, уже затоплены ее слезами.

Мальчик как можно нежней касается ее плеча. Она вздрагивает, и медленно возвращается из своего горя в реальность.

Опухшее от слез лицо, покрасневшие глаза. Девушка вытирает пальцами размазавшуюся тушь, и без всякого выражения смотрит на Алана. Затем замечает рисунки в его руке.

– Пошли… – Мари встает, берет его за руку и ведет из зала. – Не хочу быть здесь. Музыка сейчас мне вредна…

Послушно следуя за ней, Алан сжимает ее теплую, чуть влажную ладошку.

Лишь выйдя из зала он понимает, что указать путь коридорного нигде нет.

– Куда мы? – спрашивает Алан.

– В номер сто шестьдесят семь – сегодня. Вчера – в номер триста двадцать один. Позавчера… уже забыла, – неумело скрывая недавние слезы, протянула Мари. – Мы идем ко мне.

– А как ты дорогу найдешь?

Она улыбается:

– Тебе уже объяснили уникальность «Красного Замка»? И хорошо. Найти я могу. Мне, конечно, понадобиться чуть больше времени, чем коридорному, но я и без них неплохо справлюсь…

– Но как? По мне, тут сам черт ногу сломит!

Мари какое-то время молчит, видимо подбирая нужные слова.

– У каждого угла… – наконец нарушает она тишину, – воздух движется по-своему. И я слышу его движение. Запомнив звуки, по ним можно найти верный путь.

Алан не просит разъяснений, хотя многое из ее слов он не понимает. Например, шутит она или говорит вполне серьезно. По дороге он замечает, что подходя к очередному повороту или лестничному пролету, Мари чуть сбавляла шаг, затем неуверенно поворачивала или шла прямо.

– Если ты не можешь слышать звуки издаваемые переливами воздуха в пространстве, настоящим музыкантом стать не получится, – зачем-то пояснила она.

– Понятно… – лишь говорит Алан, продолжая идти.

Им навстречу постоянно попадались люди, невидимыми поводками привязанные к поводырям-коридорным. Служащие санатория послушно вели за собой то одного человека, то целую группу. Никто не обращал внимания на верных провожатых, словно они всего лишь какие-то устройства, помогающие найти верный путь.

– Я их называю ДжиПиэС-навигаторами… – сказала Мари.

Также на пути довольно часто встречались люди без коридорных. Некоторые быстро проносились мимо номеров, словно знали точный маршрут. Другие больше походили на блуждающих призраков – они бесцельно передвигались от комнаты к комнате, внимательно всматриваясь в очередные цифры на дверях, чтобы плыть дальше.

– Постояльцы здесь очень любят играть в прятки. Словно дети носятся по коридорам, стараясь случайно столкнуться с теми, кого ищут. Им это занятие вообще не надоедает. Так можно днями напролет разыскивать кого-нибудь.

А некоторые предпочитают вообще не пользоваться услугами коридорных, блуждая в поисках своего номера. Почему-то люди очень любят теряться, особенно когда знают, что это безопасно.

– Странное место, – Алан проговорил вслух, засевшую в голове мысль.

– Не то слово, – согласилась Мари. – Но людей всегда привлекает странность. Именно поэтому, насколько мне известно, чтобы попасть сюда на две недели, людям приходится ждать по нескольку лет. Такая огромная очередь… Так, нам кажется сюда.

Мари прошла прямо по коридору, оставила позади себя пять дверей, вынула из кармашка пластиковую карточку с помощью которой, проведя по специальному устройству, отперла дверь.

– Сегодня это комната сто шестьдесят семь. Добро пожаловать ко мне…

Ее комната оказалась совсем не комнатой, а целым номером – просторным, уютным, по-домашнему теплым. В мире Алана все вещи давно изжили свой век, потускнели, отсырели, и были готовы в любой момент рассыпаться в прах. Здесь же все сверкало новизной и жизнью. Огромное количество каких-то ярких, явно приятных на ощупь ковров, подушек, гладких и шершавых, больших и маленьких статуэток. Все это хотелось потрогать, осмотреть… Но одновременно даже страшно дышать в столь прекрасной обстановке.

Мари прошла в комнату и уселась на просторный диван. Алан же встал в дверях, не решаясь переступить черту порога.

– Помнишь, что я говорила тебе? Богатство не будет окружать тебя, пока ты не позволишь ему поселиться внутри. Позволь себе иметь все самое лучшее!

Алан кивнул, снял кроссовки, скинул с плеч куртку и прошел к Мари… Ковер, по которому он шел, был настолько мягок, что к нему хотелось припасть лицом, а не ступать ногами.

Когда он присел рядом с ней на диван, англичанка спросила, хочет ли он что-нибудь выпить.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался мальчик.

– Ну, смотри сам, – Мари встала и прошла к небольшой барной стойке, расположенной в углу комнаты. Зазвенела стаканами. Что-то налила. И все же принесла два пузатых бокала, с ярко оранжевой жидкостью.

– «Отвертка», – пояснила она, и поставила их на маленький столик. – Показывай… – кивнула она на листы, что Алана держал в руках.

Он протянул ей свои рисунки. Мари вкрадчиво рассматривала каждый из них. То приближала, чтобы разглядеть мелкие детали, то отдаляла, желая понять как они будут смотреться издалека. Чтобы изучить его рисунки у Мари ушло намного больше времени, чем Алан мог ожидать. Так внимательно его работой еще никто не интересовался. И хуже всего, что все это происходило в тишине… гнетущей тишине. Алан вдруг обратил внимание, что его ладони мокрые от пота.

В конце концов, Мари разложила рисунки на столике, вокруг бокалов.

– Мне ли не знать цену признания, – нарушила она молчание, смотря то на Алана, то на рисунки. – Я его добивалась упорным трудом, преодолевая огромные расстояния и делая неимоверные усилия над собой. И вот я на вершине славы, откуда мне хорошо видно, что девяносто девять процентов моих усилий были напрасны. Я растрачивала себя впустую, стараясь добиться признания. Только лишь потому, что сама не могла признать свой талант. Могу поспорить, ты сейчас сидишь на иголках, дожидаясь моего вердикта: похвалы или унижения. Ты превратил меня в судью, от которого зависит, хороший ты художник или ни на что не годен… Я это знаю, потому что сама делала так же. Как только я поняла, что самое главное – это моя самокритика, что только я сама решаю пределы своего таланта и мастерства, ко мне пришла слава. Когда я признала себя, признали меня и другие. Я не буду говорить, понравились ли мне твои рисунки, а спрошу тебя. Нравиться ли тебе рисовать?

– Больше всего на свете! – послушно ответил Алан.

– Нравиться ли тебе то, что получается в результате?

Немного подумав, Алан ответил:

– Не всегда, но в большей степени мне хочется любоваться результатами своей работы. Из этих рисунков, что я принес, мне нравятся все. Я ими горжусь…

– Ты хороший художник? – спросила Мари.

На этот раз Алан знал наверняка:

– Да. Я много не знаю, но у меня есть талант и стремление его совершенствовать.

Мари удовлетворенно улыбнулась:

– И я так считаю… Мне постоянно приходиться сталкиваться с искусством во многих его проявлениях, и я уже давно научилась отличать фарс от настоящего. Так вот, ты – настоящий. Твои работы хочется разгадывать.

Алан заулыбался. Увидев это, Мари поспешила добавить:

– Только, пожалуйста, не сливайся со своими рисунками, не считай, что они – это ты, ты – это они. Так тебе легче будет принимать правдивую критику, которая призвана не растоптать тебя, а сделать совершеннее. В свое время, я бы многое отдала, чтобы это понять.

Мари встала, сделав всего один глоток из бокала.

– Пошли. Я хочу сделать тебе подарок за то, что помог мне вчера выбраться из гор… – и взяла его за руку, поведя в другую комнату.

В комнате кроме книжного шкафа во всю стену, огромной кровати и ковра ничего не было. Она подошла к шкафу, взяла с одной из полок большой лист бумаги А3, прикрепленный к планшету, пинал из ткани, и протянула это Алану.

Он чувствовал себя полным дураком, уставившись на ее дары, словно видел такие вещи впервые.

– Спасибо, – протянул Алан, хотя не понимал, за что благодарит.

– Нет-нет… – покачала она головой и вышла из комнаты. Спустя минуту в воздухе закружилась приятная мелодия.

– Я хочу, чтобы ты меня нарисовал… – вернувшись с бокалами, сказала Мари. Один она поставила на ковер, а другой оставила у себя, усевшись на кровать. – Пожалуйста. Это очень важно, и я этого очень хочу.

В той комнате она успела переодеться в голубую, почти белую мужскую рубашку. Рубашка доходила ей до середины бедер, а ноги оставались почти оголены. Для Алана, который за всю жизнь и декольте ни разу не видел, это было все ровно, что раздеться.

Мари улыбнулась, оглядев себя:

– Нравиться? Специально попросила принести, чтобы я на рисунке получилась посимпатичней… Чего молчишь?

У Алана сперло дыхание, во рту пересохло, а мысли начались сумбурно сталкиваться внутри головы.

– Ты очень красивая в ней, – еле выдавил он из себя.

– Вот и отлично! – обрадовалась Мари. – Тогда я сяду, чтобы получилось хорошо. Полубоком пойдет? Вот так…

– Да, хорошо… – Алан уселся на пол, вытянув перед собой планшет с листом так, чтобы Мари не дай Бог не заметила его возбужденный член, предательски выпирающий бугром. – Только когда я буду рисовать, ты молчи, хорошо?

– Договорились… – она показала жестом, как застегивает губы на замок.

Алан глубоко вздохнул, стараясь вернуть себе способность мыслить, прикрыл глаза, и на несколько минут замер в неподвижности. Его окружала лишь темнота и музыка, доносящаяся из гостиной.

Разомкнув веки, он сразу коснулся заранее выбранным великолепно отточенным карандашом шершавой бумаги… В ту же секунду его будто пронзил разряд электричества, заставив каждую клеточку чувствовать, и весь сгусток ощущений постепенно оказался на кончике грифеля. Алан сделал огромное усилие над собой, чтобы заставить руку сделать хоть черточку… Все! После этого от Алана не требовалось хоть какого-то сознательного участия – рука сама выводила короткие штрихи, чертила линии и ставила точки… Ему нужно лишь смотреть на Мари, а затем на бумагу, удивляясь, как постепенно рождается ее образ. Все это продолжалось считанные секунды. Ему так казалось…

Когда карандаш и планшет с листком рухнули на ковер, Мари ожила, разрушив окружающую ее оболочку из неподвижности камня.

– Я посмотрю?! – спросила она, но не дожидавшись разрешения, взяла лист.

Алан залпом выпил стоявший рядом напиток.

– Сколько времени прошло? – спросил он по-русски зная, что Мари поймет вопрос. Ему нужно следить, чтобы попасть домой вовремя.

– Больше часа, но точно сказать не могу… А разве твои часы не работают? – она неотрывно рассматривала свой портрет, в необычной интерпретации художника. – Какая я… оказывается… красивая.

Алан улегся спиной на ковер, ему хотелось спать.

Девушка положила рисунок на кровать, а сама вышла из комнаты, прихватив пустые бокалы, чтобы прийти с новой порцией дурманящего напитка. Алан принял от нее коктейль чувствуя, как по телу медленно расползается ватная истома, сладкое опьянение прекрасной Мари, медленной музыкой, роскошью свободы, творчеством… и жизнью в целом.

«Вот оно счастье?» – спрашивал он себя.

– Научи меня рисовать… – попросила Мари. – Только я хочу разукрашивать свои ощущения яркими красками: гуашью или маслом…

Она лежала на ковре напротив него в каком-то полуметре. Он мог слышать аромат ее кожи.

– Я не умею рисовать кистью, – с сожалением признался Алан. Больше всего на свете он хотел бы отдать Мари хоть что-нибудь в благодарность за ее уроки, за мудрые слова и веру в него.

Она улыбнулась:

– Тогда давай учиться вместе…

Девушка поднялась, прошла к шкафу, и достала оттуда несколько кисточек, банки с гуашью, пластиковый стакан с водой. Алан еще не совсем понимал…

Мари дала ему кисточку:

– Выбери цвет.

Алан из двенадцати выбрал красный – энергия желания и счастья распирала, разрывала его изнутри. Мари расстегнула еще две верхние пуговицы и оголив свое плечо попросила:

– Рисуй…

Он коснулся красной кистью ее шеи. Мари вздрогнула, отдаваясь чувствам. Тело мгновенно покрыли «мурашки». Алан вел кистью, оставляя линию от шеи к плечам. Он прикусил губу, чтобы не вгрызться похотью в столь желанное тело.

Время от времени он очищал кисть, чтобы смочить ее другим цветом. Алан сам не понимал себя, рисуя всплывающие в голове образы.

Когда Мари легла на пол, расстегнув рубашку, Алан впервые в жизни смог увидеть груди женщины. Кисть сама вела к ним, прокладывая неведомую, запретную до этого мгновения тропу… дорогу страсти, желания и любви… В данный момент он не мог управлять собой, полностью отдаваясь на волю овладевающим чувствам.

Потом настала очередь Алана стать холстом. Мари помогла снять с него рубашку, штаны… Теперь они не ограничивались кисточками, рисуя пальцами и ладонями. Прежде, чем закрасить часть кожи, они покрывали ее поцелуями, после чего на этом месте возникали цветы, образы людей и целых миров. Вокруг них все было залито смешавшейся краской… Алан думал, что сойдет с ума от необузданной силы требующей тела этой странной девушки. Мари притянула его к себе, помогая проникнуть внутрь…

Страх, неуверенность, бессилие, пустота… уверенность, мощь, жажда смешались внутри него в тот самый миг. Сейчас он был всем – и злом, и добром, и тьмой, и светом. Он был собой, воплощением гармонии.

Когда Алан вышел из ванной комнаты и, преодолев гостиную, вернулся в спальню, то обнаружил Мари все так же голую лежавшую животом на кровати, мыслями полностью погруженную в небольшой ноутбук. Он перешагнул через разбросанные по измазанному ковру краски, стараясь не наступить на яркие пятна. Лишь только он улегся рядом, Мари закрыла ноутбук, и положила его на полку, чтобы не мешал.

– Ведь это у тебя было впервые? – спросила Мари, смотря на него влюбленными глазами. Алан наслаждался прикосновениями – ему казалось, гладкость ее кожи никогда не надоест.

– Да… У нас девушка не может заниматься сексом до свадьбы… Иначе будет опозорена и не выйдет замуж.

Мари хмыкнула:

– Так все серьезно? Как в средние века.

– Ну, конечно, бывало, что парень с девушкой начинали спать вместе до свадьбы… Но парня потом вынуждали жениться…

– А если не согласится? – удивилась Мари.

– Его с позором изгоняют из деревни, из дома. Все перестают с ним общаться…

– Короче, пока не женишься, радости секса не познать, – подвела она черту. – А если женишься, но в постели она тебе не подходит?

Алан недоумевающе посмотрел на Мари:

– Как это «не подходит»? Такое разве бывает?

– Конечно бывает! Сплошь и рядом, – засмеялась она. – Ты ведь совсем ничего о сексе не знаешь? Придется просвещать… Хотя, как ты уже понял, я не против научить тебя тому, что сама знаю, – улыбнулась девушка.

– Как мужчина и женщина могут не подойти друг другу в постели?

– Да элементарно! Хотя бы по запаху. Может быть с человеком и весело, и легко в общении, но запах секса полностью неприятен – с этим тяжело ужиться. Да и вообще очень редко бывает, чтобы получалось все гладко, как у нас с тобой. Это скорее даже исключение, чем правило…

– Тебе не понравилось? – испугано спросил Алан.

– Я не это имела ввиду. Если бы ты читал книжки и смотрел побольше фильмов, то у тебя наверняка сформировался образ, как должно все произойти: красивые тела сливаются, он тверд, она влажна и горяча, оргазм одновременно – «Браво! На бис!»… И больше всего на свете, ты боялся облажаться – быть не идеальным любовником. Сразу начинаешь себя контролировать, а значит и нервничать, «крепость» смягчается. Я, не чувствуя твое напряжение, думаю, что дело во мне, и тоже совершенно не получаю удовольствия. Короче, идеальный секс трескается по швам. Наверняка у нас все здорово получилось только лишь потому, что ты даже понятия не имеешь, как оно должно было произойти…

Какое-то время Алан обдумывал ее слова.

– Ты говоришь о «мужской» неудаче?

Она отрицательно качает головой:

– Я говорю о мужской норме. Телам двух разных людей нужно привыкнуть… подстроиться друг под друга. И пока этого не случится, провалы нормальны и естественны. И даже наоборот, они помогают показать и мужчине, и женщине, что они обоюдно не идеальны.

– Для меня все это слишком сложно и запутанно. Я просто делал интуитивно все то, что хотел…

Мари засмеялась.

– Вот и молодчина, – похвалила она Алана, игриво потрепав его по голове, но он отстранился.

– Подожди, я не договорил. Я делал то, что хотел… а хотел я выразить тебе свою любовь, показать или сказать, что люблю тебя…

– Стоп-стоп-стоп! – на этот раз настала очередь Мари отстраниться от Алана, от всего сердца выражающего пламенные речи. – Перестань!

– Но почему? – он не понимал ее реакции.

– О какой любви ты говоришь?

– О той, что чувствую к тебе…

Мари сползла на край кровати, и сидела в раздумьях, подбирая правильные слова:

– Алан, пойми, ты совсем молод…

– Молод?! Я не на много младше тебя. Семь лет?! Разве это разница?

– Дело не в возрасте. Никогда не смотри на прожитые годы. Некоторые понимают в шестнадцать то, что многие и в шестьдесят не способны понять. Называя тебя молодым, я не имела в виду возраст.

– А что тогда?

– Пойми меня правильно, и постарайся не обижаться. Хотя… поступай, как хочешь. Почему я должна искажать свою правду ради кого бы то ни было?! Вот, что я думаю… В молодости мы принимаем секс за любовь, а любовь за секс. Потому что не с чем сравнивать, потому что не умеем разграничивать одно с другим. Откуда ты знаешь, что испытываешь ко мне любовь, если до этого даже не встречался с подобием этого чувства?

– Знаю, потому что чувствую!

– Откуда, я тебя спрашиваю? Тебе со мной хорошо, ты наслаждаешься моим равным отношением к тебе, моим признанием твоего таланта – вот и наслаждайся… просто. Не надо сразу лезть на рожон – сравнивать жопу с пальцем!

– Я не… – попытался он вставить слово, но разъяренная Мари стояла у кровати, гневно пытаясь объясниться.

– Любить может только взрослый… Еще раз повторяю, что не имею ввиду количество прожитых лет… Только взрослый человек – тот, кто сам полностью способен справиться со своей жизнью, со всеми проблемами, что сваливаются на него… Взрослый – значит самостоятельный, НЕ-ЗА-ВИ-СИ-МЫЙ от других. Как ты можешь быть независимым, требуя похвалы за любимую работу? Взрослый – значит реализовывающий свой потенциал. Ты же, могу поспорить, прячешь свои рисунки под шкаф или в стол, никому не показывая. Ты – взрослый человек?! Нет! Тогда как ты можешь кого-то по-настоящему любить?

Алан молчал, исступленно уставившись в белое одеяло.

– Тем более ты знаешь меня лишь второй день. Любовь не рождается, она создается – долго и упорно она созревает в сердцах двух людей живущих бок о бок. Понимаешь?

– Откуда ты можешь все это знать наверняка? – еле слышно, сквозь зубы процедил Алан.

– Откуда?! Да потому что я сама раба любви. Потому что я сама не умею любить по-настоящему, а только зависеть. Потому что я бесконечно, мучительно страдаю, словно без дозы, вдалеке от того, кого я называю любимым. Но я знаю, что не люблю, а всего лишь больна. И в этом мое преимущество. Я стремлюсь вылечиться, побороть свой недуг. Я и уехала в санаторий в попытке разобраться в себе, постараться понять. И именно в тот момент, когда я не справилась и в приступе бредовой ревности выскочила из здания, а затем и за территорию «Красного Замка», ты и нашел меня замерзшую в горах. Теперь-то ты видишь, что моя болезнь зовущаяся любовью может и убить.

Если ты хочешь научиться любить по-настоящему, взрослой, зрелой, осознанной любовью, я смогу тебе помочь преодолеть тот путь, что прошла и я, и указать направление, в котором двигаюсь я, чтобы научиться любить, а не раболепствовать. Ты хочешь этого?

Все это время Алан молча слушал ее. Оторвал взгляд от пола, он посмотрел в глаза Мари:

– Хочу…

Тогда она берет лист со своим изображением, и переворачивает его, что-то пишет на обратной стороне. Затем протягивает лист Алану. Он внимательно читает.

– Что это? – спрашивает он.

– Как я уже сказала, это мой тебе подарок, – пояснила она. – За этот рисунок и мое подтверждение, что он рисовался с натуры – ты сможешь получить огромные деньги. Я до сего момента никому не позволяла рисовать мой образ. Продай его в любую галерею или журнал Англии, и тебе хватит денег, чтобы выучиться где угодно и даже пожить какое-то время. Одновременно, так как ты автор этого рисунка, твой талант могут увидеть многие люди… В том числе и те, кто захочет заказать у тебя картины. Ты сможешь зарабатывать, и делать это на том, что больше всего любишь. Только так ты станешь взрослым, а значит, и научишься любить.

Мой самолет послезавтра – во вторник в двенадцать. Захочешь, сможешь отправиться со мной. У меня огромные возможности. Даже без документов вывезти тебя куда угодно не составит особого труда. У тебя будет время сегодня и завтра, чтобы все хорошо обдумать.

– Я не смогу уехать! Я даже не представляю жизнь вне деревни, – Алан испугано машет головой.

Мари пододвигается к нему, берет кисти его рук в ковш своих горячих ладоней:

– Алан, не оглядывайся на остальных. Поступай всегда только в соответствии с велением души. Человек может взрослеть только лишь в движении. Слышишь, двигайся! Совершенствуйся! Но здесь, среди серостей и серости у тебя вряд ли это получится. Я говорю так не просто, поверь. Я всегда была убеждена, что человек, если захочет, может развить свой талант в любых условиях – и не надо пенять на место и обстоятельства, все это отговорки. Только ты слишком слаб, чтобы противостоять окружению, требующему от тебя стать таким же, как и они сами. Поэтому и хочу забрать тебя с собой. Помочь тебе, наконец, сдвинуться с мертвой точки…

Алан вертел головой:

– Нет… Как я уеду? Я не представляю. Я не могу… Как я мать оставлю одну? Нет…

– Именно потому, что решение, которое ты примешь, полностью изменит твою судьбу, я и даю время подумать. Оглядись по сторонам, посмотри хочешь ли ты всю жизнь прожить здесь, или увидеть новые города и людей, запечатлеть их в своих рисунках…

Он молчал.

– Если ты поймешь, что больше не желаешь оставаться запертым среди гор, я буду ждать до отъезда – два дня. Правда я всего лишь помогу тебе выбраться и поначалу устроиться на новом месте, а дальше – справляйся сам. Я живу своей жизнью, ты – своей. Если ты готов к таким переменам, то я тебя поддержу. Просто знай, что реализуешь ты себя на полную мощь или же останешься навсегда несчастным – только твой выбор. И в конце концов, будешь отвечать за то, насколько ты смог выполнить свою миссию…

– Что еще за «миссия»? Минуту назад ты говорила, что я отвечаю только лишь перед собой, а тут уже оказывается кому-то должен …

– Ты верно сказал, что никому не должен. Только лишь перед одним существом ты несешь ответ.

– Мать? – предположил Алан.

– Нет… Тот, кто поверил в тебя первее всех, кто даровал тебе жизнь и отпуская на землю сказал: «Живи, и стань счастливым. Создавай и учись любить!» Он поверил в тебя… в то, что несмотря на все препятствия ты поймешь – главнее собственной реализации ничего нет . Выполнишь ты свое предназначение или нет, зависит только от тебя. Он поверил в тебя, поверила я, и поверят еще многие, лишь только стоит захотеть.

Пойми, ты сможешь стать счастливым только если будешь рисовать. Сколько бы ты не мечтал, что завтра будет лучше чем сегодня, что проблемы сами отпадут – этого не случиться. Наслаждайся жизнью, как музыкой. Музыку нельзя заморозить или радоваться, лишь мечтая о ней. Музыкой можно наслаждаться прямо сейчас. Так и живи, словно слушаешь мелодию.

Настоящее счастье – это быть творцом, отдавать, создавать. Соз-давать, значит давать свое создание. Если я не играю, я не могу чувствовать себя счастливой. Без фортепьяно, словно сама душа не так насыщена жизнью. Играя, я пропускаю через себя что-то настоящее, удивительное… и сливаюсь с чем-то б о льшим чем материя, выхожу за рамки собственных мыслей… Наверняка точно так же, как ты держа в руках карандаш. Если хочешь узнать, что для тебя важнее всего в жизни, спроси себя: «Что останется от меня, если отобрать…?». Если отобрать у тебя родителей, что останется? Ты – сам. А если отобрать твое рисование? А?

Алан завороженный услышанным проговорил:

– Лишь тело…

– Именно! Рисование – это твоя душа. Так следуй за ней.

Они стояли перед выходом в коридор. Дверь закрыта, потому что оба знали, лишь стоит открыть ее, как их встреча станет прошлым.

– Обещаешь подумать? – шепчет Мари.

– Обещаю… – отвечает Алан. В руках у него рисунки, среди которого есть и ее изображение.

– Вне зависимости увидимся ли мы… Можно я оставлю на память одну из твоих работ? – просит она, показывая на листы, что он держит в руке.

– Да, конечно, – Алан с радостью протягивает ей рисунки. – Хоть все…

– Все мне не нужны. Они принадлежат тебе, и я хочу чтобы лишь один остался со мной. Вот этот… – она выбирает лист, на котором вагоны на своей спине несут к солнцу фигуру одинокого человека . – Пусть он останется у меня.

Мари улыбнулась, прижала Алана к себе, и нежно поцеловала. Он протянул руку, желая погладил ее.

– А ты говорил не идут…

– Что? – не понял Алан.

– Ты говорил, что твои часы не идут. Хотя очень даже бодро тикают.

Алан прислушался – невидимая секундная стрелка звонко перебегала от деления к делению… и судя по еле заметному движению минут шла в правильном направлении ! Алан ошарашено глядел на чудо…

Мари открыла дверь, за которой уже дожидался коридорный – тот самый, что провожал его в зал.

– Надеюсь, до встречи… – помахала она Алану, и закрыла сегодняшний день на замок.

Поделиться:
Популярные книги

Фараон

Распопов Дмитрий Викторович
1. Фараон
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Фараон

Вечный. Книга II

Рокотов Алексей
2. Вечный
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Вечный. Книга II

Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце

Лесневская Вероника
2. Суровые отцы
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце

Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19

Михайлов Дем Алексеевич
Фантастика 2023. Компиляция
Фантастика:
боевая фантастика
5.00
рейтинг книги
Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19

Ты нас предал

Безрукова Елена
1. Измены. Кантемировы
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Ты нас предал

Его нежеланная истинная

Кушкина Милена
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Его нежеланная истинная

Под маской, или Страшилка в академии магии

Цвик Катерина Александровна
Фантастика:
юмористическая фантастика
7.78
рейтинг книги
Под маской, или Страшилка в академии магии

Дикая фиалка Юга

Шах Ольга
Фантастика:
фэнтези
5.00
рейтинг книги
Дикая фиалка Юга

Сердце Дракона. нейросеть в мире боевых искусств (главы 1-650)

Клеванский Кирилл Сергеевич
Фантастика:
фэнтези
героическая фантастика
боевая фантастика
7.51
рейтинг книги
Сердце Дракона. нейросеть в мире боевых искусств (главы 1-650)

Мимик нового Мира 11

Северный Лис
10. Мимик!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 11

Пистоль и шпага

Дроздов Анатолий Федорович
2. Штуцер и тесак
Фантастика:
альтернативная история
8.28
рейтинг книги
Пистоль и шпага

Авиатор: назад в СССР 10

Дорин Михаил
10. Покоряя небо
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Авиатор: назад в СССР 10

Идеальный мир для Лекаря 6

Сапфир Олег
6. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 6

Ваше Сиятельство 4т

Моури Эрли
4. Ваше Сиятельство
Любовные романы:
эро литература
5.00
рейтинг книги
Ваше Сиятельство 4т