В поисках настоящего
Шрифт:
Я так и не добрался до света… он сам нашел меня.
Тихо, почти беззвучно, в сплетенном из ветвей куполе под тяжестью собственного веса, снег пробил дорогу к земле и стал кучно падать вниз, пока скорость не разбила его на миллиарды снежных хлопьев.
Тихо, почти беззвучно, свет огненным мечом пронзил купол ветвей и снега, чтобы ослепить меня. Я зажмурился, стараясь привести глаза в порядок, а когда разомкнул веки, сияние опутывало меня… небесным озарением меня гладили солнечные лучи. И снег…
Я кружился на месте, наблюдая за сверкающими кристаллами льда, сплетенными в причудливее узоры. Как они застыли в неподвижности, будто и не было стремления, не было движения. Я сделал несколько шагов, желая убедиться, проверить свое зрение на искажение правды – я шел, касаясь застывшего в воздухе снега.
Пар изо рта говорил, что меня окружает холод, но внутри было тепло и… чисто, словно только что кто-то невидимый веником выгреб наружу все захламляющие мои мысли сомнения, страхи и слабости. Все чуждое осталось где-то во мраке за гранью света.
Внутри меня играла музыка. Я когда-то знал эту мелодию, но забыл. Фортепьяно… быстрые переборы в такт наполняющим меня чувствам.Мой взгляд направлен в никуда – вроде я смотрю вперед, сквозь окружающую меня красоту, но на самом деле я глубоко внутри, чутко улавливаю зарождающиеся и угасающие ощущения. Кажется, могу так простоять вечно, погружаясь все глубже и глубже, если бы не…
Боковым зрением слева я замечаю какое-то движение. В окружающей неподвижности это что-то является криком в тишине, заставляющим обратить на себя внимание. С неохотой заставив себя сконцентрироваться и посмотреть в ту сторону, я понимаю, что это луч света. Кто-то светил фонарем, явно осматриваясь или что-то ища в непроглядной темени леса – искусственный свет то блуждал по кронам уходя вверх, то резко падал к снежной равнине…
Люди!
Свет появился издали, но совершенно не думая о расстоянии и возможных неприятностях, я двинулся к появившейся надежде, неуклюже семеня по ледяной корке.
Когда луч также неожиданно пропал, как и появился, мое сердце екнуло, собираясь сдаться. Все сомнения и страхи дожидались в темноте, пока я выберусь из под защиты солнца, чтобы снова враз накинуться на меня.
– Вперед! Двигайся! – твердил я себе, не обращая внимания на подступивший к горлу комок. Запомнив направление, где только что жила надежа, я шел к ней не смея отдыхать. Откуда-то я знал, стоит только лишь раз остановиться и позволить себе слабинку, как больше не смогу идти. «А вдруг люди передвигаются, и я не догоню их? Они ведь не станут ждать? У меня даже фонаря нет!» – сомнения мгновенно свяжут мою волю, сковав остатки сил.
Обернувшись, желая посмотреть как далеко я ушел от света. Между мной и оазисом ослепительного света пролегало большое пространство темноты… темноты, которую я уже преодолел. И только сейчас, в окружении сумрака, мне стали понятны слова старика: «Если вдруг выбрав Рай, путь вынудит тебя пройти по темной стороне улицы, ты уже не сможешь этого сделать, умея видеть только свет. И придется идти обходными путями или дожидаться пока не станет светло, с каждым мгновением все больше отдаляя момент встречи с заветной дверью…».Ни следов, ни людей я не нашел…
Я стоял прямо перед поездом – одиннадцать вагонов растянулись передо мной цепочкой. Железные колеса наполовину утопали в снегу и обледенели, даже рельсов не видно. Открытая дверь звала меня сорваться с места, чтобы в сумасшедшем рвении кинуться к теплу уютного и родного купе. Сквозь тамбур виднелось осеннее небо.
Кто же мне помог? Кто лучом фонаря проложил дорогу к затерянному в снегах поезду? Ответ был очевиден – это я сам светил из тамбура, когда удивленно осматривал замерзший лес.
Что же, это и есть моя смерть, в которой не только миры разных людей наслаиваются друг на друга, но и события идут не прямо, а зигзагами и переплетениями?
Но как бы то ни было, эти загадки я оставлю на потом. А сейчас я пришел… я добрался – уставший, промерзший до костей, но знающий свою главную цель и дорогу, ведущую к ней к ней.
Взгляд уперся в пустую белую табличку, прикрепленную посреди вагона. Подойдя ближе, отломал кусок замерзшей грязи, и недолго думая написал пунктом назначения всего одно слово – «Город».
Откуда я это взял? Я не знаю… Просто смотря на белую пустоту мне показалось, что должно быть именно так. Чтобы выяснить КТО Я и ОТКУДА, вспомнить свое прошлое, я должен найти пункт отправления .
Как сказал старик, я единовластный творец своего мира, а это значит лишь одно – следующая остановка ГОРОД.Глава II. Время вспять
Алáн проснулся от дикой, нестерпимой головной боли. Еще балансируя на грани сна и реальности в кромешной темноте, он почувствовал громкие, ритмичные пульсации волнами расползающиеся по поверхности сознания.
Открыв глаза, и тем самым окончательно развеяв сонные грезы он понял, что это звук секундной стрелки чеканящий каждый шаг, громко отзывается в висках.
– Опять… – простонал он.
Хотя сильные головные боли являлись неотъемлемой частью жизни Алана, все равно он не мог смириться с выпавшим на его долю бременем. Как бы не пыталась успокоить его мать постоянно повторяя, что подобное бывает у многих подростков, что его мучения имеют временный характер, он все же считал жизнь несправедливой, роняя в ее адрес проклятья.
– Что я такого сделал?! – часто спрашивал он неизвестно кого, когда в очередной раз огромный мир сосредотачивался в пульсациях вен на висках и затылке… В моменты, когда боль достигала наивысшей точки и хотелось реветь, заползая от боли на стену (а случалось подобное не меньше раза в неделю), Алан просто ненавидел себя и свое предательское тело.
«Ах, если бы сорвать с себя голову, и аккуратно положить ее на стул, чтобы проветрилась, придя за ней лишь, когда по улыбке и ясному взгляду станет понятно, что боль отступила и вернется не раньше вторника!» – мечтал мальчишка.
Но, не смотря на сопротивление души и тела, хочешь – не хочешь, приходилось отрывать чугунную башку от подушки и идти собираться в школу. Мать давно не реагировала на его жалобы, отнекиваясь от них таблеткой аспирина: «Если бы ты не ходил на уроки каждый раз, как уверяешь меня в своей головной боли , то учителя даже не знали как ты выглядишь».
И в этот раз Алан ничего нового от нее не услышал.
Несмотря на вчерашнее голодание, он не смог заставить себя хоть что-нибудь съесть, чем дополнительно взбесил мать. Но по-другому Алан просто не мог – тошнота была сильнее страха обидеть мать: «В общем-то, все как всегда, – размышлял он, наскоро напяливая на себя теплую куртку, – боль управляет жизнью ».
Он спешил выйти на улицу зная, что ледяной ветер хоть на немного заставит недуг отступить.
Весь мир словно скрывала толстая пелена – знакомая дорога, дома́ и серое небо ощущались как-то сами по себе. Больше всего это состояние походило на настройку телевизора – когда наклоняешь антенну в разные стороны, пытаясь поймать волну, на экране сквозь бело-серую мишуру проглядываются чьи-то лица, а сквозь шум – невнятные голоса. Точно так сейчас Алан воспринимал мир.
Свернув за угол дома, прямо перед собой в двухстах метрах он увидел школу, от чего головная боль возобновилась с прежней силой.
Первым уроком шел русский язык. Алан поднялся на второй этаж и нашел нужный кабинет. Деревянная табличка на белой с голубоватым отливом двери гласила, что здесь покоится «Каб. 11. Русский язык и литература». Почти все одноклассники в сборе, но учительница еще не пришла.
Алан, было выдохнул с облегчением, но лишь переступил порог класса, как за его спиной заголосил звонок-предатель, а уже вслед за ним…
– Скажи матери, чтобы купила тебе будильник! – раздался неприятно насмешливый голос.
Он обернулся. Сквозь толстое стекло очков недовольно, с укором, смотрела учительница.
– Зачем? – совсем растерялся мальчик.
– Во-первых, здравствуйте!
– Здравствуйте, – послушно повторил Алан.
– А во-вторых… – продолжила она, отстранив застывшего мальчика в сторону, и направившись к своему столу. – Ты так и будешь у дверей стоять?! А во-вторых, часы тебе нужны чтобы вовремя на уроки приходить. У тебя ведь нет часов, да?!
– Есть, – снимая куртку под пристальным взглядом одноклассников, прошептал он, стараясь не тревожить собственным голосом чуть задремавшую боль.
– Видимо не помогают! – пошутил кто-то из учеников. – Пусть наручные подарят! Хотя и это вряд ли спасет.
По классу разошелся гвалт смешков, хотя сам Алан не понимал, что такого забавного было сказано.
Он прошел к месту за партой, и неспешно стал выкладывать из рюкзака всю необходимую для урока канцелярию. Мальчик, конечно, понимал, что его медлительность могла вызвать новую волну учительского сарказма, но по-другому сейчас все равно не получится.
Когда он, наконец, уселся, Алина (соседка по парте и по совместительству единственный друг Алана) прошептала: