В поисках Нигера
Шрифт:
Ровно через год, 22 мая 1795 года, Парк, так и не дождавшийся консула Уиллиса, отплыл на торговом паруснике из Портсмута. 21 июня судно бросило якорь у северного берега Гамбии. Парк обосновался в Пизании[6], у доктора Лэдли, и пробыл там несколько месяцев, ожидая окончания дождливого сезона. За это время он изучил наиболее распространенный в тех районах Западной Африки язык мандинго и собрал сведения о глубинных областях бассейна Гамбии и Нигера, занятиях и быте населения. Данные были крайне противоречивыми. «Это обстоятельство еще более усилило мое желание самому установить истину», — отмечал Парк.
Наконец 2 декабря 1795 года началась первая африканская экспедиция Мунго Парка. Согласно письму Бэнксу от 1 декабря, с Парком отправились несколько человек: переводчик Джонсон, местный уроженец, хорошо говоривший по-английски, мальчик Демба, прислуживавший Парку, кузнец, работавший у Лэдли и теперь возвращавшийся на родину в город Джамбо.
Лондонское общество поскупилось отпустить средства на снаряжение экспедиции — оно состояло только из карманного секстанта, компаса, термометра, зонта, двух охотничьих ружей и двух пар пистолетов. Двигались путники вдоль берегов Гамбии на восток, по направлению к Сегу. Во главе каравана ехал верхом Парк, его спутники и грузы размещались на ослах. Парк следовал почти точно по маршруту Хаутона, и эта часть пути была пройдена без особых осложнений.
В Медине, столице Вули, первого государства малинке, путники были тепло приняты старым правителем Дьятой, который дружески отнесся в свое время и к Хаутону. При встрече присутствовали форбана (наследник престола) и ал-каиды (губернаторы провинций). Должности эти, как подчеркивает Парк, тоже наследственные. Обязанности ал-каидов заключаются в том, чтобы поддерживать порядок, собирать пошлины, а также председательствовать в судах при рассмотрении таких дел, как неуплата долгов, убийства, отравления (однако два последних преступления среди малинке крайне редки). С удивлением отмечал Парк присутствие в судах мусульманских законоведов, которые славились особым знанием законов пророка. «Если судить по их речам в защиту потерпевших, при которых я часто присутствовал, — записывает путешественник, — то сомневаюсь, что они уступают превосходнейшим европейским адвокатам в искусстве запутывать дело и отсрочивать приговор по всем правилам крючкотворства».
Дьята обещал пропустить Парка через территорию своей страны, однако не советовал ехать дальше. «Люди в восточных районах никогда не видели белого человека и обязательно уничтожат его», — предупреждал правитель. Это звучало довольно мрачным пророчеством. Но Парк был непоколебим.
Вопреки ожиданиям, в Фетеконде, столице фульбского государства Бонду, все обошлось благополучно. Парку удалось добиться, по его собственным словам, довольно вежливого обращения со стороны альмами, который с таким недоброжелательством отнесся к Хаутону и был, по всей вероятности, повинен в гибели майора. Помогли, очевидно, подарки — табак, ящичек пороху, зонтик, — которые очень понравились правителю.
Парк был даже удостоен особой чести — его представили десяти женам альмами. Вот тут-то ему впервые и довелось столкнуться с африканской любознательностью: женщинам было необходимо во что бы то ни стало удостовериться, что нос у путешественника не приклеен. Наконец они пришли к единодушному заключению, что его вытягивали щипцами до тех пор, пока он пе принял теперешнюю неестественную форму. А кожа у чужестранца белая потому, решили женщины, что в детстве его купали в молоке. В ответ шотландец учтиво похвалил черную кожу и плоские носы африканок, чем доставил им большое удовольствие. Однако они не преминули заметить, что в Бонду не в почете «медоточивые уста».
Женщины стали относиться к Парку с еще большей симпатией, когда он подарил им лекарства. Народная медицина у фульбе, отмечает путешественник, довольно хорошо развита. Они знакомы с причинами возникновения многих болезней и уважительно относятся к лекарственным веществам, несмотря на широкое применение и таких средств, как заклинания и колдовство. Африканки в свою очередь снабдили путешественника рыбой и бочонком меда. Альмами же подарил ему на дорогу пять унций золота, сообщив, что на них тот сможет покупать в дороге продовольствие.
Дальнейший путь Парка лежал на северо-восток, к государству Каяга (более известному как Галам), населенному народом серер[7]. Здесь в городке Джоаг (в двухстах сорока семи милях от Пизании) произошел первый неприятный инцидент. 25 декабря среди ночи путешественник был разбужен прискакавшими от правителя всадниками. Его обвиняли в нарушении обычая обязательного подношения подарка правителю и в неуплате торговой пошлины. В результате этого визита Парк остался без денег и без пищи.
Спустя несколько дней в Кассоне, другом государстве малинке, повторилось то же самое. Племянник кассонского правителя, который вел дипломатические переговоры в Каяге и вызвался проводить Парка, потребовал за это права перетрясти его багаж. Таким образом, пройдя не более трети пути, Парк лишился почти всех товаров, предназначенных для подарков вождям и покупки продовольствия. К счастью, 10 января 1796 года Парк и его спутники прибыли в Джамбо, на родину кузнеца, и были приглашены остаться на пышную встречу, приготовленную ему родственниками. Там они провели два дня и участвовали в развлечениях и пирах.
Особенно врезалась в память Парка трогательная встреча вернувшегося сына с его старой слепой матерью. «Эта умилительная сцена полностью убедила меня в том, что если и существует разница между негром и белым в форме носа и цвете кожи, то ее нет в нежных чувствах и характерных чертах нашей общей человеческой натуры», — записал Парк в дневнике.
Из Джамбо отправились в Кониакари, столицу Кассона. Правитель Демба Сего Яйла, в свое время помогавший Хаутону, обещал покровительство и Парку. Он сообщил, что подарил майору белую лошадь (знак особого расположения), на которой тот отправился в соседнюю страну Каарту, где и оборвалась его жизнь. Однако обстоятельства гибели Хаутона были правителю неизвестны.
Демба сдержал слово и дал Парку проводника, предупредив, что назревает война и его ждут большие трудности. Как только путники добрались до территории княжества Каарта, обстановка изменилась. Отношения этого государства с Каягой и Бамбарой[8], восточным соседом, были крайне напряженными. Жители пограничного города Лакараго были охвачены паникой. Ожидали нападения бамбарской армии. Дороги были забиты беженцами, спешившими укрыться в Кассоне.
Непосредственным поводом к военному конфликту, как узнал Парк, послужил угон стада, совершенный маврами в пограничной бамбарской деревне. Скот был куплен каартским вождем. Воспользовавшись этим, бамбарский владыка (манса), который стремился помешать слишком быстрому, по его мнению, возвышению Каарты, объявил ее правителю — даиси — войну. Сделал он это, на наш взгляд, весьма любопытным образом. Гонец мансы передал даиси пару железных сандалий со слонами, что каартский правитель «износит их в бегах гораздо раньше, чем долетят до него бамбарские стрелы».