В поисках разумности
Шрифт:
— Да того же, что и всегда всем мерзавцам. Власти, денег, чтобы им все завидовали и все их боялись.
— Чего, с головой не всё в порядке?
— Наверно. Я их не понимаю. А ты на фронт как попал?
— Да обычно. Как срок пришел, меня в военкомат призвали, там смотрят — в ФЗУ работал, иди в танкисты. Полгода в учёбке и в части, потом погнали свой танк получать, а для этого надо было на заводе полгода отработать. Потом первый бой — и готово, чуть глаза не лишился.
— То есть тебя ещё до войны призвали?
— Почему? Аккурат в начало.
— Ай-ай, как поёт, просто соловэй, всю душу вынимает, да? — раздался низкий голос двумя рядами выше.
— О нет! Только не это! — пробормотал сидевший впереди Усачёв.
Терзаешь ты сердечко молодое, Тебя твоя зазнобушка здесь ждет, Проходит только время золотое, Зачем же ты, желанный, не идешь. А-а-а-а-а а-а-а-а-а-а а-а-а-а Зачем же ты, желанный, не идешь. Я жду, и вот приходит долгожданный, Целует нежно, за руку берет, Ах, милый мой дружочек ненаглядный, И сердце песню радости поет. А-а-а-а-а а-а-а-а-а-а а-а-а-а И сердце песню радости поет.— продолжала певица.
— Любовь, любовь, как хорошо, когда много любовь, — продолжал приговаривать тот же голос сверху.
Александр обернулся. Голос принадлежал молодому парнишке кавказской наружности, немагу с их курса.
— Это кто?
— Гиви, живёт через стенку от меня, — пояснил Усачёв, — он озабоченный, просто повернут на девушках. Каждый вечер вопит на весь коридор, что хочет женщину. Закроется у себя в комнате, и давай вопить, или стихи читать, с описанием женских красот. А там дальше по коридору комнаты девчонок, каково им это всё слушать…
Песня подошла к концу и получила свои аплодисменты. На передний план снова выдвинулась Ваулина и начала:
Мне приснился дом лесной Под зеленою сосной Где, спасаясь от дождя Повстречались ты да яАлександр скосил глаза на Гиви. Тот слушал внимательно.
Пахло сеном и смолой Было нам тепло с тобой Было всё и всё прошло, Снегопадом замело…— проникновенно выводила Ольга.
— Слюшай, да, а что они там делали, да? — задался логичным вопросом Гиви, — на автобусной остановке, пока дождь ждал, да? Сэвэрный женщин такой развратный, да, просто пэрсик…
Теперь уже все четыре ряда, до которых доносился голос Гиви, внимательно его слушали и дружно легли от смеха, услышав последние слова. Ваулина подарила им гневный взгляд, но песню допела. Аплодисменты в конце песни прозвучали с удвоенной силой. За Ваулиной на сцену вышел джазовый оркестр, составленный из выпускников европейской школы магии. Александрова симпатия весь концерт простояла в глубине сцены, пела со всем хором, и ушла сразу после выступления. Подойти и заговорить шанса не представилось. Но хоть посмотрел.
После джазового оркестра началось ответное выступление старшекурсников. Первые четыре номера были милыми, но не восхищали. Две девушки спели очень необычные, протяжные и красивые песни, затем один парень наигрывал какие-то джазовые мотивы на тысяче колокольчиков, подвешенных над сценой, четвертым вышел парень с саксофоном. Он, несомненно, был большим мастером, но саксофон — не тот инструмент, который можно долго слушать соло. Болтовня во время его выступления была такой громкой, что почти заглушила выступающего. А потом на сцену вышла танцовщица, одетая в множество полупрозрачных покрывал. Заиграла музыка с восточным оттенком, танцовщица начала двигаться. Все разговоры мигом затихли.
Она была восхитительна. Она ухитрялась двигать всеми частями своего тела, да так, что никогда нельзя было догадаться, что она сделает в следующий момент, но проделывала всё это невероятно слаженно и красиво. Она ухитрялась работать всем — начиная от головы и заканчивая пальцами, включая косу и живот. Даже небольшие движения у неё были проработаны до малейшего нюанса и казались верхом эротичности. Когда же она начала поднимать руки выше головы и кружиться…
Александр поймал взгляд Ваулиной и как-то вдруг осознал, что сидит с открытым ртом, готовый перелезть через все кресла, чтобы помчаться к танцовщице и сделать с ней что-нибудь такое… непонятно что, но сделать. Остальные девчонки тоже либо недоумённо озирались, либо спокойно смотрели выступление. Очевидно, на девчонок магия танца не действовала. Парни зачарованно смотрели на сцену и понемногу поднимались с мест.
Александр понял, что сейчас произойдёт нечто очень и очень нехорошее, и начал озираться. Его внимание привлекло небольшое движение в тени, сбоку от сцены. Он присмотрелся и увидел там завхоза со здоровенным пожарным шлангом в руках. В боковых проходах, у самого входа в зал стояли преподаватели с палочками в руках. На сцену они не смотрели.
Танцовщица на сцене разошлась до предела, кружась со вскинутыми вверх руками на одном пальчике.
— Гиви, как тебе нравится дэвушка? — спросил Александр громким "театральным" шепотом.
Гиви встрепенулся и пропел:
— Ай-ай, какой пэрсик, я уже лечу!
Возглас Гиви заставил очнуться последние ряды. Сидевшие в них студенты начали крутить головами, окликать товарищей, и понемногу вывели из гипноза и тех, кто сидел впереди. Танцовщица получила бурные аплодисменты — но и только.
Выходя из зала, Александр услышал, как один старшекурсник сказал другому:
— В первый раз за существование университета первый курс не попался на танец "Саломея". Они что, железные, что ли? Я до половины только смог досмотреть, потом пришлось отворачиваться…
После холодного ветреного утра, веселого и роскошного воскресного обеда, приключений с гарпиями и концерта Александра развезло так, что он свалился спать сразу, как только вошел в комнату. А задание опять осталось несделанным.
Глава 9. Заколдовывание немагов
Утро понедельника началось с теории математики, которую Александр пережил неожиданно легко. В математике была своя логика, осваивать которую было интересно. Да и профессор Сибурова оказалась не какой-нибудь нудной бухтелкой, а дамой с очень острым умом. Все новые понятия она вводила не через математические определения, а через задачи из жизни. Её лекции были на удивление увлекательными.