В поисках Золотого тельца
Шрифт:
«Мы чужие на этом празднике жизни».
Получив миллион, Бендер мечется из стороны в сторону. В безуспешных попытках понять, что с ним происходит, он даже прорывается на встречу к индусскому философу с пошлым вопросом о смысле жизни.
Это, конечно, тоже поза. Это игра. Но игра вялая, для самого себя; игра усталого стареющего комедианта…
Остап Бендер прекрасно знает, кто он и чего хочет, но, как и многие из нас, боится себе в этом признаться. Когда он произносил погребальную речь над могилой Паниковского, то говорил отчасти и о себе:
«Я часто был несправедлив к покойному.
Глава 15
Начал я традиционно:
– Добрый вечер, дамы и господа! Дяди и тёти! Мальчики и девочки!
(Говорят, у богатых свои причуды. Меня, например, позабавило расположение гостей. Все мужчины сидели за столом по правую руку от хозяина, а женщины - по левую. Сам он восседал в центре и вдохновлял меня гагаринской улыбкой.)
– Не стану, - продолжал я, - говорить вам о цели нашего собрания – она вам известна. Цель святая. Хорошенько отметить сегодняшнее событие и от души поздравить виновника торжества. Но прежде чем мы поднимем первый бокал в его честь, я хочу вас спросить… - Я подошёл к младшему сыну Романова Андрею. – Знаете ли вы, кто этот мощный старик?
Я сунул Андрею микрофон. Андрей, смущаясь, ответил:
– Мой отец.
– Это конгениально, - воскликнул я. – Стыдитесь, юноша. Это не только ваш отец. Аркадий Петрович Романов, насколько мне известно, отец русской демократии, гигант мысли и, судя по фамилии и разрезу глаз, особа, приближённая к императору.
Кое-кто, включая Аркадия Петровича, рассмеялся. Я сказал:
– Лёгкие, но тёплые овации не помешают.
Гости с удовольствием зааплодировали.
– Сегодня великий день, дамы и господа. Мой подзащитный Романов Аркадий Петрович обвиняется в том, что ему исполняется 60 лет. Но это неправда. Посмотрите в его молодые глаза, проанализируйте его поведение, померьте ему давление и попробуйте побороться с ним на руках – уверяю вас, вы согласитесь со мной – этот человек моложе, сильней и энергичней большинства присутствующих здесь молодых людей.
Я перевел дыхание:
– Господа присяжные заседатели, мой подзащитный невиновен. Ему не шестьдесят, ему от силы тридцать. Он мой ровесник! И никакие паспортные данные не убедят меня в обратном. Я кончил.
Я с достоинством поклонился, и гости снова, но уже по собственной инициативе, зааплодировали.
Все отлично, решил я. Публика что надо. Фразочки заходят. Люди реагируют, клиент доволен.
Я поднёс микрофон к своим лживым устам:
– Вы не поверите, я мог бы часами говорить о достоинствах дорогого Аркадия Петровича, но вы знаете его лучше, чем я. Поэтому сегодня вы будете рассказывать мне о нём. А я, словно спикер нашей Верховной Рады, буду следить за двумя вещами: за регламентом и за тем, чтобы никто из вас не начал пулять в меня сырыми яйцами.
Лёгкий смешок пронёсся по столу; некоторые знали и помнили о недавнем скандальном событии, учинённом одной партией.
– Но прежде всего я хотел бы предоставить слово моему подзащитному. Оркестр – туш!
Ребята из группы «Не формат» были явно не готовы, но молниеносно спохватились, и через мгновение, пока я нёс микрофон Романову, грянул необходимый туш. Он, правда, почему-то отдалённо напоминал «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…».
Романов говорил долго, но с воодушевлением. И с юмором. Судя по реакции слушателей. Я так понимаю, шутки были внутрикомпанейские, поэтому оценить их по достоинству был не в состоянии.
Речь свою Аркадий Петрович заключил так:
– Сегодня здесь собрались самые близкие и дорогие мне люди. Если завтра у меня отнимут всё, что у меня есть, но останетесь вы, я буду считать, что ничего не потерял. Спасибо вам.
– Прекрасный тост, – провозгласил я, и все дружно потянулись бокалами и рюмками к Романову, чтобы чокнуться с ним и сказать ему несколько тёплых слов.
– А теперь, - сказал я, - вас ожидает сюрприз. Дело в том, что сегодня вы имеете возможность не только преподнести хозяину дома подарок, но и получить дорогой подарок от него. Но «халява», дорогие мои, во все времена стоит дорого. И нужно поднапрячься, чтобы уйти с подарком. Я объявляю первый конкурс. Все вы знаете Эллочку-людоедку. Эллочка, детка, выйди на передний план.
Виляя костлявыми бёдрами, Вера подошла ко мне.
– Словарный запас этой красотки - всего три десятка слов и выражений. Называйте его. За каждую удачную попытку Эллочка будет вручать вам красную ленточку. Тому, у кого в результате окажется наибольшее число ленточек, мы вручим подарок от Аркадия Петровича. Итак, по одному. Кто знает – поднимает руку.
…Победу одержала Заречная-младшая.
Ещё один миф разрушен, - сказал я,– красота не всегда соседствует с глупостью. Мы поздравляем Настю и вручаем ей чайное ситечко из чистого золота.
Я подошёл к Насте и проникновенно шепнул в микрофон:
– Вы нежная и удивительная. А я типичный Евгений Онегин, у меня налицо все пошлые признаки влюблённости. Отсутствие аппетита, бессонница и маниакальное стремление писать стихи. Вот послушайте, что я накропал вчера ночью при колеблющемся свете электрической лампочки…
Я набрал в лёгкие побольше воздуха. Гости замерли и затаили дыхание. Клянусь, или это я был на высоте, или это просто была лучшая публика, с которой мне приходилось работать.
В полнейшей тишине я продекламировал:
«А за соседним столом – компания,
А за соседним столом – веселие.
А она на меня – ноль внимания:
Ей сосед её шпарит Есенина».
Вздохнув тяжело и печально, я медленно проговорил:
– И только утром я вдруг вспомнил, что это стихотворение уже написал Владимир Семёнович Высоцкий.
Переждав шквал аплодисментов и даже чей-то одинокий и неуверенный возглас «Браво» (кажется, это был Седой), я предложил:
– А теперь самое время выпить за здоровье моего подзащитного и закусить. А я вас оставлю на пару минут, дабы не мешать вам выделять желудочный сок, столь необходимый нам для лучшего пищеварения.