В полночь упадет звезда
Шрифт:
Ответ. Я не мог.
Вопрос. Почему?
Ответ. Потому что… потому что в тот момент я находился в уборной. Если вы намерены арестовать меня как предполагаемого убийцу Темистокле, то можете это сделать. Моя беда состоит в том, что я в тот момент находился в таком месте, где приличие не позволяет иметь свидетелей.
Вопрос. Я должен заметить, что ваша, ирония дурно пахнет. Но это между прочим. Важно другое: когда вы покинули двор мастерских, труп младшего лейтенанта Войнягу был увезен?
Ответ. Да.
Вопрос. Вы
Ответ. Да, потому что я увидел несколько солдат, толпившихся у этого места. Я остановился, чтобы спросить, что случилось… На земле виднелись пятна крови.
Вопрос. Вы можете мне назвать несколько имен тех солдат, которых вы там встретили?
Ответ. Конечно. Там были денщик господина майора Братоловяну, старшина Панделеску из санитарной части. Был еще…
Вопрос. Достаточно! Какое расстояние, по-вашему, между мастерскими и местом, где упал младший лейтенант Войнягу?
Ответ. От сорока до пятидесяти метров. Хочу еще уточнить для вас, что я был без оружия… я оставил свое оружие на квартире. Впрочем, я плохой стрелок.
Вопрос. Пока вас никто не обвиняет. Я бы хотел Еас спросить еще об одном: не показалось ли вам, что младший лейтенант Войнягу спешит?
Ответ. Не знаю, что ответить вам на этот вопрос. Он шел довольно быстро. Но, насколько я знаю, у него всегда была быстрая походка.
Вопрос. Можете вы еще что-нибудь добавить к сказанному?
Ответ. Абсолютно ничего!»
Капитан Георгиу сунул листки протокола в папку, потом обратился к Уле Михаю:
— По-моему, Томеску лжет. Лжет, когда утверждает, что между ним и младшим лейтенантом Войнягу не было никакой ссоры, и лжет, когда говорит, что проводил его до сапожной мастерской. Но в этом я убедился лишь после допроса. Я не хотел бы, чтобы вы думали, что я полностью убежден в его виновности, хотя показания старшины Доробыца говорят не в пользу Томеску. Но прежде чем вы будете знакомиться с ними, я хочу вам рассказать, в каком направлении я повел свое расследование.
Первым долгом я допросил тех, кто работает в мастерской. Мне надо было выяснить, в котором часу явился Томеску в сапожную. Сапожник называет время, которое ни о чем не говорит: «около трех часов». Я потребовал, чтобы он точно указал, сколько времени ему понадобилось, чтобы зашить ботинок. Он сказал, что примерно пятнадцать минут. Следовательно, ничего интересного этот допрос не дал. Не многим больше дал и допрос остальных солдат из мастерской. Никто не видел, как Томеску разговаривал с Войнягу, никто не видел, когда он пришел и ушел, и заметьте, что всё это время два солдата пилили дрова во дворе мастерской. Но, как я ни допытывался, мне не удалось ничего от них добиться. Ничего другого, кроме: «не знаем», «мы не видели», «мы его не знаем».
Когда я увидел, что от людей из мастерской мне не удается ничего вытянуть, я решил допросить сотрудников штаба. Мне хотелось знать, не видел ли кто-нибудь из них Томеску с Войнягу в тот момент, когда они проходили мимо штаба. Не знаю почему, но у меня было предчувствие, что Томеску проводил его не только до мастерской. Писарь штаба, сержант Тондикы, отсутствовал в это время. Он уходил
Единственным, кто мог дать мне интересные сведения, оказался старшина Доробыц. Я вам прочту его показания:
«Я видел курсанта-капрала Томеску Адриана, проходившего мимо канцелярии вместе с незнакомым младшим лейтенантом. Это было в пятнадцать часов двадцать семь минут. Я могу вам точно назвать время, потому что всего несколько секунд до этого посмотрел на часы. Я стоял у окна. Вы, вероятно, знаете, что господин капитан Медреа курит сигары. Он всё утро работал с сержантом Тондикы, и комната была полна дыма. Я не курю, и так как мне тоже нужно было работать, я открыл окно. В тот момент я и увидел проходившего мимо курсанта-капрала Томеску Адриана. Через десять минут, когда я подошел к окну, чтобы закрыть его, он шел обратно. На этот раз один. Шел он очень быстро. Я не придал этому значения, подумав, что он спешит, чтобы не опоздать на занятия.
Я закрыл окно и начал работать. Надо было составить отчеты, которые требовал Первый отдел. Немного спустя, — я не знаю точно, через сколько минут, — раздался выстрел. По правде сказать, я не обратил на него никакого внимания. Несмотря на категорическое запрещение, солдаты иногда балуются оружием и постреливают. Впрочем, я бы напрасно стал воображать, что смогу найти нарушителя. Так что я продолжал заниматься своим делом. Обо всем случившемся я узнал гораздо позже от сержанта Тондикы. Но мне и в голову не могло прийти, что убитый офицер — тот самый, которого я видел проходившим мимо вместе с курсантом Томеску.
От сержанта Тондикы я узнал, что на шоссе собрались солдаты, которые обсуждали это происшествие здесь же, на глазах у местных жителей. Я оставил работу и пошел, чтобы разогнать их всех по своим квартирам. И не пожалел, что пошел, потому что высланный вами для патрулирования шоссе наряд, вместо того чтобы навести порядок, присоединился к толпе любопытных, чтобы разузнать подробности.
Навести порядок оказалось нелегко. Стоило разогнать группу любопытных в одном месте, как они собирались в другом. В конце концов мне удалось всех их отправить по своим местам. Пока я вернулся в канцелярию, прошло больше часа. В кабинете меня ждал повар, чтобы сообщить, что у него пропала винтовка. Он объяснил мне, что, когда уходил за продуктами, винтовка висела на гвозде на кухне. Он подозревал одного солдата из наряда, который оставался чистить картошку. Люди были еще на кухне, и я вызвал их и по очереди допросил. Все они клялись, что ничего не знают. Я думаю, что никто из них винтовки действительно не брал. Скорей всего, взял кто-то третий, чтобы поиздеваться над владельцем винтовки. Вы же знаете, что у повара всегда найдется несколько недоброжелателей, особенно среди обжор.
Именно поэтому я склонен думать, что винтовку взял один из тех, кого повар обижает. Вероятно, кто-нибудь из них приходил в штаб и, заглянув на кухню — обычно все так делают, — увидел винтовку, висящую на гвозде, и спящих солдат из наряда. Вот он и унес винтовку, решив таким образом отомстить повару. Я убежден, что в конце концов ее вернут.
Это всё, что я хотел вам заявить».
«Вопрос. Скажите, Доробыц, когда Томеску и младший лейтенант Войнягу проходили мимо вас, вы не заметили — разговаривали они дружелюбно? Вас ничем не поразило поведение одного из них?