В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего года
Шрифт:
– Не успел, - оправдался Тимка.
– Ну-с, граждане, белыми ручками за черные бревна, и - раз!..
Бревна лежали вразброс. Как срубили их осенью, как очистили от ветвей, так и оставили. Бревна привыкли здесь, вросли в вялую серую землю.
Сначала раскачивали и выворачивали из земли, потом тащили по скользкой траве, затем по двум слегам закатывали на тракторную телегу. За полчаса вшестером - девять кубов.
– Колхозник!
– крикнул Тимка трактористу.
– Заводи кобылу!
Тракторист сложил брезент
– Совсем одичал, крестьянский сын?!
– злобно осведомился Тимофей.
Тракторист, видя, что телега остановилась, упершись в единственное дерево на склоне, заглушил мотор. Все закурили от переживаний. Некурящий Петрович от нечего делать пошел смотреть, что с телегой.
– Мужики, сюда!
– вдруг крикнул он.
Сметя хворост и проскользив до дерева, телега открыла вход куда-то, прикрытый дощатой крышкой. Тимка догадался:
– Блиндаж еще с войны!
Только сейчас Алик понял, что мягкие, заросшие травой углубления по овражному берегу - окопы сорок первого года.
– Дверца-то никак не военная, свежая дверца-то!
– возразил Петрович. Решительный Тимка подошел к дверце и открыл ее. Из темной дыры вырвалась стая энергичных золотисто-синих крупных мух и удручающая вонь. Тимка зажал ноздри, шагнул в темноту и тут же, не торопясь, вновь объявился.
– Ребята, там - мертвяк, - сказал он.
– Шкелет, что ли?
– спросил тракторист.
– Шкелет не воняет, - ответил Тимка.
– Что ж это такое, что ж это такое?!
– завопил тракторист.
– Сообщить надо, - решил Петрович.
– А ты не врешь?
– вдруг засомневался тракторист.
– Знаем ваши московские шуточки!
– и радостно кинулся в блиндаж. И тут же выскочил из него, заладив по новой: - Что ж это такое, что ж это такое?..
– Мы здесь покараулим, чтоб все было в сохранности, а ты дуй в деревню и сообщи по начальству, - приказал ему Алик.
Первым прибежал высокий, с виду городской парень. Задыхаясь от быстрого долгого бега, он выкрикнул:
– Где?!!
– А ты кто такой?
– строго спросил Тимка.
– Я - работник МУРа Виктор Гусляев, - представился парень, показал книжечку и повторил вопрос: - Где?
Тимка, присмиревший при виде книжечки, кивнул на дверцу. Гусляев нырнул в темноту, где пробыл значительно дольше первопроходцев. Вынырнул наконец и распорядился:
– Никому к блиндажу не подходить, - осмотрел шестерых, решил для себя: - Наш наверняка, не областной.
– Ему, вероятнее всего, без разницы теперь, чей он - ваш или областной, -
Услышав такое, Гусляев обрадовался чрезвычайно, вытащил записную книжку, вырвал листок, нацарапал на нем огрызком карандаша нечто и протянул листок Алику:
– Не в службу, а в дружбу. Я не могу отлучиться отсюда, а вас очень прошу сообщить из конторы по телефону обо всем, что здесь произошло.
– Не в вашу службу, а в нашу дружбу, - бормотал Алик, изучая листок бумаги, на котором значилось имя, отчество и фамилия Ромки Казаряна и номер телефона.
– А почему Роману Суреновичу? Может, сразу Александру Ивановичу Смирнову?
– Его нет, он в отъезде, - автоматически ответил Гусляев и только потом удивился: - А вам откуда известно, что Смирнов - мой начальник?
– Страна знает своих героев, - усмехнулся Алик и, сложив листок, сунул его в карман.
Москву давали через Новопетровское, и поэтому слышимость была на редкость паршивая.
– Мне Романа Суреновича Казаряна!
– орал в трубку Алик.
– Ни черта не слышу!
– орал в трубку с другого конца провода Казарян.
– Мне Романа Суреновича Казаряна!
– еще и еще раз повторял криком Алик.
– Ни черта не слышу!
– еще и еще раз оповещал Казарян. Вдруг что-то щелкнуло, и до Алика донеслось, как из соседней комнаты:
– Откуда ты звонишь, Алик?
– Ромка по сыщицкому навыку опознал голос приятеля.
– От верблюда, - огрызнулся Алик?
– Это не я звоню, это ваш паренек Гусляев звонит.
– То ни черта не слышал, теперь ни черта не понимаю.
– Сейчас поймешь, - пообещал Алик.
Группа прибыла на место происшествия через час тридцать две минуты. Неслись под непрерывную сирену.
К блиндажу подъехать не было никакой возможности, и от шоссе группа шла пешком, неся на себе все необходимые причиндалы. Ромка важно поздоровался с Аликом за руку и распорядился:
– Собирай своих, Алик, и мотайте отсюда подальше. Нам работать надо...
Чистоплюй Казарян выбрался из блиндажа первым. Следом за ним - Андрей Дмитриевич, который спросил невинно:
– Запах не нравится, Рома?
– Фотограф отстреляется, и вы его забирайте.
– Кто он, Рома?
– Жорка Столб. Как его, Андрей Дмитриевич?
– Металлическим тяжелым предметом по затылку. Железный прут, свинцовая труба, обух топора - что-нибудь эдакое. Вскрою дома, скажу точнее.
Выскочил из блиндажа фотограф с перекошенным от отвращения личиком.
– У меня все!
– И, отбежав подальше, уселся на бревно, на котором уже давно пристроились индифферентные санитары. Вышли эксперт Егоров и Витя Гусляев. Все.
– Можно забирать?
– спросил у эксперта Андрей Дмитриевич. Ему Егоров кивнул, а Казаряну сообщил:
– В блиндаж затащили уже труп. А кокнули где-то поблизости.