В постели с Президентом
Шрифт:
— Мне все равно нужны доказательства.
— Хорошо.
Гвен ждала. Лерой молчал.
— Ну?
— Что ну?
— Я думала ты что-то хочешь сказать, — сказала она раздраженно.
— Правда? Ты так думала?
— Ты сказал, хорошо, я предоставлю тебе доказательства.
— Нет, я этого не говорил.
— Перестань. Откуда ты знаешь про меня… все это? Университет, бойфренды, и все остальное?
Он повернул к ней лицо и подмигнул. Отвернувшись, он снова уставился на потолок.
— Хорошо, откуда ты узнал про мою электронику?
— Ты имеешь в виду —
— Это не страсть.
— Подслушивание — не то занятие, к которому следует иметь страсть, — сказал он строго, снова поворачивая к ней лицо, и на этот раз хмурясь.
— Ты уходишь от вопроса.
— Какого вопроса?
— Откуда ты знал?
— Я сделал обыск в твоей квартире. Разве я тебе об этом не говорил? Ордера не было. Можешь меня судить за незаконное вторжение. Следствие тут же закроют, но ты сможешь подать иск, апелляцию, и так далее. Почему бы тебе это не сделать?
— Чего не сделать?
— Не сделать так, чтобы меня арестовали?
Она опять закатила глаза. Вздохнула.
— Хорошо, расскажи мне про университетское время. Ты уверен, что мы не учились вдвоем?
— Тебе не нужно об этом ничего знать. Тебе не понравится.
— Это я сама как-нибудь решу — нравится мне или нет, — сказала Гвен.
— Хорошо. Помнишь, был такой парень по фамилии Гаррик?
— Гаррик? Подожди-ка. О! Джордж Гаррик?
— Именно.
— Толстый такой, типичный нерд. Гаррик-нерд?
— Да.
— Он еще, помню, смухлевал на экзаменах в середине семестра. Хам и дурак.
— Да, он самый.
— Помню, он ко мне клеился. Отвратительный тип. Ну так что же, при чем тут Гаррик?
— Помнишь, он однажды купил тебе тюльпаны?
— Да. Он что, твой друг?
— Это как посмотреть. День на день не попадает. Дружба — сложная вещь. Думаешь — парень тебе друг, а он берет и продает тебе наркотики. Какой же он друг после этого.
— Прекрати сейчас же. Какое ко всему этому отношение имеет Джордж Гаррик?
— Джордж Гаррик — это я.
— Слушай, я еще не старая и из ума не выжила, понял? Я прекрасно помню как выглядел Джордж Гаррик. Ты совершенно на него не похож.
— Понятное дело.
— Тогда перестань кривляться и говори серьезно.
— Ты могла бы прямо сейчас пойти в полицию, здесь или дома, и сказать им, что Джордж Гаррик и Детектив Лерой — одно и то же лицо. Ты бы стала героиней, а я бы получил от двадцати пяти до пожизненного.
Он, вроде бы, не шутит, подумала Гвен.
— Я не понимаю, — сказала она.
— Повторяю — тебе не нужно этого знать.
— Нужно.
— Ладно.
Он заложил руки за голову и некоторое время размышлял, чем чуть не привел Гвен в совершенное исступление.
— После диплома я переехал во Францию, — сказал он. — Мама моя из Парижа. Я собирался стать большим предпринимателем.
Он замолчал.
— Так вот почему ты знаешь французский, — сказала она, помогая.
— Нет. Я знаю французский потому что это мой родной язык. Моя мать много говорила по-французски, и гувернантка тоже. А отец всегда был в разъездах. Я его видел, может, раз в три месяца. Со мной
— Почему?
— Потому что других языков я не понимал до тех пор, пока не пошел в подготовительную школу. А предпринимателем я собирался стать потому, что мои родители обанкротились, когда я был еще в университете и развлекался сексуальными фантазиями по твоему поводу.
— По… моему?… поводу?…
— Никто об этом не знал, конечно же.
— Мы в данном случае говорим о Принстоне?
— Да.
— И никто не знал? Да ладно! Все обо всех знают.
— Только когда люди не держат язык за зубами. Помнишь Анн Руссо?
— Анн Руссо? Нет.
— Профессорша биологии. Она у тебя была целых два семестра. Что с тобой!
— А! Я думала, ты о студентке какой-то говоришь.
— Помнишь, ее уволили?
— Да. Она спала с тем парнем… красивый парень…
— Рой Гетс.
— Да. Второкурсник.
— Все стало известно потому, что Рой болтал. Хвастал всем. Думал, что ему будут завидовать. Типа он самый крутой парень на селе, спит с профессоршей, и прочее. Завидовать — завидовали. Но Рою никогда не приходило в голову, что огласка — неправильный подход к делу. Самое глупое было — знаешь что? Она его действительно любила. Она была — лет на десять, кажется, его старше? В наше время это вообще не разница. Мне было ее жалко. Я находился в том же положении. К тому же и сделать ничего не мог. Я посвятил тебе стихи, но они были очень плохие. К живописи способностей не было. Я вообще не очень интересный человек. К тому же я был тогда толстый. Ничем тебя заинтересовать я не мог. Руссо переехала на Средний Запад. Работает в какой-то совершенно безумной страховой компании. Мы до сих пор с ней обмениваемся открытками на Рождество.
Гвен помнила Анн Руссо — маленькую брюнетку со странно красивыми руками, легкой шепелявостью, и страстью к богемной одежде. Рой Гетс получил со временем докторскую степень по биологии.
— В общем, я бросил университет и стал антрепренером, — сказал Лерой.
— В Нью-Йорке?
— В Париже. Мои родители скандально развелись. Я решил сперва стать очень богатым, и только после этого сделать тебе предложение.
— Перестань. Ты дело говори.
— У меня был партнер, международно известный тип. Ты знаешь — из тех, чьи лица периодически показывают по телевизору, когда мир в очередной раз возмущен какой-нибудь очередной американской затеей. Семья у него неприлично богатая. У нас был план. Замешаны были нефть, оружие, мусульмане, и все прочее. Где еще в наше время найдешь большие деньги, если у тебя самого ничего нет изначально.
— Как-то это неэтично? — предположила Гвен.
— Ты меня этике будешь учить? Слушай, всякий американец, чья кровь красна, оплачивает оружие и бомбы Ближнему Востоку каждый раз, когда заливает бензин в бак. Дали бы шанс публичному транспорту — не было бы никаких хлопушек и пулялок в том регионе. Наша зацикленность на вождении драндулетов как раз и есть причина всех неприятностей.
— А какой у нас выбор? — сказала Гвен. — Не каждый город — Нью-Йорк. В некоторых местах без машины нельзя.