В прятки с отчаянием
Шрифт:
— Руки! — прорычала я недружелюбно, держа на мушке мужчину. — Живо руки за голову, дернешься, наделаю в тебе дырок.
Он удивленно воззрился сначала на собственное же оружие, потом на меня, и грязно выругался, зажав ладонью порез на ноге и морщась от боли. По салону поплыл тяжелый запах свежей крови. Я перевожу дух, отдуваясь, не сводя ни глаз, ни пистолета с моего пленного.
— А теперь медленно, и, не делая резких движений, выходи из машины и клади руки на капот. Ты арестован, — еще больше радую его. Видимо, это кочевник, раз не стал в меня сразу стрелять. Хотел поживиться
— Значит, ты все-таки бесстрашная, — констатирует мужик, смотрит на меня исподлобья, но делает то, что я говорю.
Уперев дуло ему в спину, для пущей убедительности, что шутить я не намерена, сковываю наручниками его запястья за спиной, обхлопываю карманы, и не найдя больше оружия, даю добро лезть на переднее сидение, чтобы был всегда на виду. От волнения пульс зашкаливает, но я заставляю себя успокоиться и внимательно смотрю, как несостоявшийся угонщик, прихрамывая бредет к дверце и усаживается.
На вид, мужчине не больше двадцати пяти лет, среднего роста, довольно крепкая мускулатура, развитая, такая бывает не от постоянных тренировок в тренажерке со снарядами, а от тяжелой физической работы. Он не похож на грязного бродягу, джинсы, футболка вполне пригодные. Небольшая щетина, растрепанные на макушке темные волосы. Точно, кочевник. Вот разбери, что у такого на уме?
— Ну что, нравлюсь, рассмотрела? — недовольно буркает он, заметив интерес к своей персоне.
— Не очень, — лениво отзываюсь я, еще раз проверив его руки, и устраиваюсь на водительском месте. — Дай-ка, ногу посмотрю.
Темное пятно расползлось на пол штанины, такими темпами загнется еще от кровопотери. Разодрав зубами перевязочный пакет, быстро перетягиваю порез, потом приходится делиться регенерацией. Мужик молча сверлит меня тяжелым взглядом, но не сопротивляется, понимает, что так ему же лучше.
— Это ты типа добренькая такая? — отмирает раненый, когда с врачеванием покончено, и я завожу мотор.
— Нет, просто не хочу тебя на себе таскать, если много крови потеряешь. А теперь рассказывай, зачем тебе понадобилась моя машина? — отвернулся и молчит, разглядывая подступающий к просеке лес. Вот как, обиделся, что ли? — Ты от кого-то убегаешь, я права? — поинтересовалась я, понаблюдав за ним еще какое-то время и приметив, что мужчина бросает взгляды в зеркало заднего вида, словно ожидая погони.
— Чего пристала? — снова недовольно бурчит он, но выглядит при этом настороженным. — А молча баранку крутить и не доставать меня своими тупыми расспросами не можешь?
Вот здорово, он еще и хамит, словно это я к нему в машину влезла и тыкала в затылок дулом… Но если не придираться к судьбе, мне повезло, а ему не очень, поэтому и злится. Сам виноват, за бесстрашную он меня, видите ли, не принял… Тоже мне, всезнающий, тьфу… Много он понимает! А что, обязательно всем нужно устраивать на голове разноцветный хаер, и выставлять татуировки напоказ, чтобы выглядеть как бесстрашные? Настроение становится просто ни к черту.
Из-за этого молодчика я потеряла много времени, и день давно склонился к исходу. Сумерки в лесу сгустились настолько, что между деревьями ничего не разглядеть, если будет засада, и я гоню внедорожник быстрее. Пассажир
— Гони, — рявкнул на меня мужчина, пригнувшись, хотя я как-то и без его ЦУ вдавила педаль до упора, уводя с линии огня внедорожник. Интересно, это за ним, или же за мной? Хотя какая разница, ни прибор, ни своего арестанта, я отдавать не собиралась. Ага, шаз, прям, не на ту напали.
Новая очередь режет слух, пули пробивают стальную обшивку и заднее стекло, я успеваю вывернуть в сторону, но на лобовухе расцветает кругляшок из мелких трещинок. Чувствую, как кожа покрывается мурашками, сердце заходится ускоренным ритмом. Рев мотора, визг покрышек, машину трясет по ухабам, выстрелы — грохот такой, что я глохну. Выскочив на ровный участок просеки, дергаю пистолет и, не глядя, пускаю несколько патронов назад, желая осадить пыл погони. Их фары слепят зеркало, толком ничего не видно, а потом мою ладонь перехватывает чужая пятерня, отнимая оружие…
— Следи за дорогой, я сам, — и пока я ох*еваю от того, как это он смог незаметно выкрутиться из наручников, мой пассажир начинает отстреливаться.
Ладно, потом разберусь с ним, сейчас надо вспоминать, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и вывезти нас из леса. Выстрелы снова бьют в корпус багажника, я давлю на газ, виляя из стороны в сторону, надеясь только на то, что нам не пробьют колеса. Забирая вправо, резко выворачиваю на нужную развилку, но когда дорога делает петлю, свет фар выхватывает довольно толстый ствол упавшего дерева, перегораживающий проезд.
Проявив невиданную ловкость — Алекс бы охренел от такого зрелища и возгордился своими инструкторскими способностями по вождению — я пытаюсь обогнуть опасный участок, где тянется крона с достаточно тонкими ветками, по заросшей кустами обочине, цепляя бочиной преграду. Скрежещет протащенной древесины сопровождается неприличной руганью моего нежданного подельника, которого хорошенько встряхнуло и припечатало плечом в дверь, а потом машина теряет управление и чуть кренится набок, налетев на очередной ухаб.
Намертво вцепившись в руль, стараюсь вывернуть ее, но колеса заносит, нас тащит в стену леса. Сердце у меня обмирает за ребрами и скатывается в пятки при понимании, что столкновения избежать не удастся, пробую хоть притормозить, чтобы не превратиться в маленькую лепешку. Мotherfucker! До полигона-то уже рукой подать. Становится ужасно страшно. Паника пронзает холодными щупальцами весь позвоночник, пальца пляшут по ободу руля, стискивая его так, что вот-вот хрустнет. Страшный удар, машину подбрасывает капотом вверх, звук сминаемого железа… Меня толкает грудью на руль, онемение и боль такая, что ни вздохнуть, ни выдохнуть, последнее что я успеваю заметить — приближающееся к голове лобовое стекло. Искры в голове, оглушающая тишина, темнота падает подобно сплошному занавесу.