В прятки с «Прятками»
Шрифт:
Она чуть поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, и моя рука тянется к ее волосам, проскальзывая в них, и я сам склоняюсь к ней, чтобы втянуть еще больше ее животного запаха. Я не мог отказать себе, и сначала губами дотронулся до ее плеча, прихватывая нежную кожу, а потом прикусывая ее бесконтрольно, заставляя девицу дернуться и недовольно простонать. Не переставая двигаться в ней, укладываюсь на нее сверху, а она шевельнула бедрами в нетерпении. В таком положении она почти полностью обездвижена, но мне нравится чувствовать свою полную власть над ней. Опираясь на локоть, я подсовываю ладонь ей под живот, и вынуждаю ее повернуться ко мне, чтобы я опять смог почувствовать ее пухлые губы. Едва я до них дотронулся, как она
Я заставляю себя сдержаться, чтобы полностью прочувствовать ее, но мое тело отказывается подчиняться мне, и, окатив острым, пьяным удовольствием, оргазм не заставил себя ждать. Это было совсем непохоже на то, что произошло в моей комнате с рыжей, это было... по-другому. Эта девица, она… другая. И я рядом с ней другой.
— Ты пойдешь со мной, если я тебя позову? – вдруг спрашиваю я у нее, и она подняла голову, удивленно на меня уставившись.
— Пойду? – просто ответила она, безо всяких условий и раздумий.
— Я психопат, ты не забыла? Садист и убийца. Ты можешь пожалеть о своем поспешном решении. Все, что обо мне говорят чистая правда.
— Я знаю. А я чокнутая. Психопат и чокнутая, по-моему, все логично. Тем более что мне все равно п*здец.
— Это еще почему? — нахмурился я, смеривая ее взглядом.
— А разве с тобой может быть по-другому? – ее взгляд осторожный, в отличие от того, которым она смотрела на меня вначале нашего поединка. Его я проиграл, полностью, безоговорочно, расписавшись в абсолютном поражении. Меня неудержимо тянет к ней, а некоторые вещи просто сводят с ума. Я сейчас не могу нормально думать, мне надо срочно оказаться от нее подальше.
— Нам надо убираться отсюда, пока нас тут не запалили, — хмурое бормотание явно не то, на что она рассчитывала, но мне сейчас не до ее обид. – Скоро финальный тест, будет лучше, если ты… подготовишься. На его результаты я не смогу повлиять.
Я уже успел натянуть штаны, когда она вдруг резко вздернула голову и в ее взгляде опять проскользнула ярость.
— На что это ты намекаешь? А? Что ты влиял на какие-то мои результаты? – я, тем временем, натягиваю футболку и киваю.
— А то как же?!
— Брехня все это! И я любому докажу, что я совершенно сама…
— Тренировала ты себя тоже сама? Что еще ты делаешь сама? Морковкой себя любишь?
— Какой же ты подонок, Эрик!
— Закрой пасть, — с потаенной угрозой говорю ей, чувствуя, как темный туман опять начинает застилать разум, — есть вещи, которые лучше не произносить. Если хочешь коптить воздух Бесстрашия дальше!
Я поворачиваюсь и выхожу из Ямы, оставив ее на ринге. Вслед мне неслись еще какие-то проклятия, но я уже не разбираю, да и не хочу. Она все-таки когда-нибудь нарвется и я, бл*дь все-таки сброшу ее в пропасть!
====== «Глава 4» ======
Эшли
Страсть и гнев, вспыхнувшее желание, блуждающее по пустошам отчаяния — всё спуталось в один клубок, и не отыскать его начала. Этот с ума сводящий запах выплеснувшегося адреналина, яростные поцелуи умелых губ, превращающиеся в укусы, грубые движения, посылающее волны тепла в живот и лихорадочно блестящие глаза лишили воли настолько, что все чувства неправильности гасли, и мне это нравилось... Да так, что крышу напрочь снесло. Ой, чокнутая... А теперь души коснулась горечь, взыграв внутри разрушительным ощущением использования. Я сгребаю свои тряпки с ринга, быстро натягивая лосины — вот и все, что осталось от моих вещей. Майка в лоскуты. И как мне возвращаться в таком виде назад, через коридоры штаб-квартиры? Мог бы и озаботится, если б было не плевать. И обидные слова, и затуманенный удовлетворением взгляд, в одно мгновение превратившийся почти в ненавистный, вползали холодной змеей. Да, именно с ненавистью он посмотрел на меня перед уходом... Мне мерзко, гадко, паршиво всё! И больно, черт возьми, больно так, что не вздохнуть, не выдохнуть, только острые спазмы терзают грудь. Ладно, чего разнылась тут, сама ж выбирала себе мужчину. Знала же прекрасно, что он такой. Ведь знала?
Но злые слезы предательски текут по лицу, я их смахиваю, но они возвращаются, пытаясь принять и осмыслить совершенно чудовищную для себя мысль, которая все глубже и прочнее поселяется в сердце, врастая туда под тяжестью его поступков. Эрик никогда не пустит меня в свою душу — я ему не нужна. Никто ему не нужен. Потому что он не хочет, чтоб его любили. Ему и так хорошо. Он приближает меня на мгновение, а потом, словно почувствовав что дал слабину и боясь стать уязвимым, отталкивает еще дальше, и мне вновь приходится сживаться с едва-едва оставленной ролью живой куклы, пытаться смириться с произошедшим, ища в себе силы справиться со всем, пережить. А меня тянет к нему все равно так, будто латунными цепями приковали. И эти желания заставляли какой-то униженной себя чувствовать. Это всё как-то подло, отвратительно, очень больно, эта боль плескается на самом дне души, откуда не достать, и Эрик понимает, что отворачивает так меня от себя, конечно же, понимает, и не скрывает даже этого. Ему не жаль. Нисколько. Тогда что же я делаю со своей жизнью? Не знаю, что же его так неотвратимо исковеркало, что он меня к себе не то что не подпускает, а так и хочет избавиться. Вычеркнуть и забыть. Хотя в этом я его прекрасно понимаю, потому что мне тоже очень хочется ничего не помнить и не чувствовать, потому что я устала терзать себя сомнениями, глотать слезы, пристальнее всматриваться в серые, по-хищному сощуренные глаза, готовясь к чему угодно, от нежного взгляда и до оплеухи, и ждать, когда уже, наконец, разрешится этот ноющий надрыв в душе. Вот только вплавился он в мою жизнь слишком непозволительно прочно. И вот в этом вся загвоздка.
— И куда мы идем? — воплю я, повиснув на втором локте Грега, который тащит нас, как путеводная звезда куда-то на нижние уровни фракции по дребезжащим лестницам.
Настроение последние дни совсем ни к черту, с Эриком ничего не проясняется, он и слова-то мне не сказал, только как-то подозрительно посматривает сквозь хмурость на расстоянии. Между нами расходится черта пустоты, зашиваемая нитками моих глупых надежд. Так себе перспективка, правда? Я сама не знаю, чего уже жду от него, запрятавшись в персональный кокон, наверное, какой-то ответный ход. Вот меня вновь неудержимо и потянуло к друзьям, которым можно поныть в уши, испортив настроение и тем самым получить моральное удовлетворение. Прихватив с собой Линн, мы вперлись в салон к Грегу, и ему уж деваться было некуда, кроме как взять нас с собой.
— Крошь, не ори, увидишь сама, — пропела Хирут, ероша своему парню синюю «щетку» на голове. — У вас инициация почти закончилась, так что ничего страшного не будет, если мы разочек сбегаем в одно местечко.
— Так что за местечко-то, хоть намекните? Интересно же.
— Бои без правил, — раскрыл все карты Грег, глянув на меня с таким торжественным видом, будто я должна была завалиться в эстетический обморок.
— Чего? И нафига они? Вам рингов что ль мало? — глаза мои превращаются в блюдца от удивления.
— Да не нуди, чего такого-то? — подключилась Линн, пробиваясь через толпившихся в коридоре людей, пребывавших в каком-то ажиотаже. — Для Бесстрашия — это абсолютно нормальное явление, правда, незаконное, и мало кто о них знает.
— А ты откуда знаешь? — прицепилась я, но пришлось заткнуться, потому как дорогу нам перегородил здоровенный бугай, но Грегушка что-то зашептал ему, и нас беспрепятственно пропустили в неприметную дверку, ведущую в подвальное помещение. Ого!
— Девид предупредил, что мы придем, — пояснила Хирут, — он частенько сам участвует в боях.