В прятки с реальностью
Шрифт:
«Моя любовь, пальцы переплетая
Держи мою руку крепче
Мы идем с тобой, родная
Идти вместе по радуге легче »* (см. примечания)
Я поднимаю глаза на мужчину. Самого лучшего мужчину на свете. Я тону в его темно-синих глазах, я растворяюсь в нем, в его прикосновениях… Я люблю его, больше жизни! Только он! Он спас меня, он защищает меня, он меня любит… Моя голова покоится на его плече. Рука гладит его щеку. Пальчик дотрагивается до татуировки…
Воспоминания нахлынули волной. Мужчина мечет в меня ножи, мы с ним в зале симуляций, проходим его пейзаж, поцелуй у реки, финальный
Маленький мальчишка вбегает в огромное помещение, убегает от меня. Я злюсь, мне надо его оставить в комнате для детей, а он убегает… Я иду за ним, я знаю, куда он пойдет. Сто раз уже проходили. У меня большой живот, мне тяжело бежать за мальчишкой, а он как-будто не понимает…
— Папа! Меня мама догоняет, — мальчишка с разбегу запрыгивает мужчине на спину, и повисает там. Мужчина смеется, он, явно, очень любит мальчика. Снимает его с себя, берет на руки.
— Ну-ка, расскажи мне Матиас, как ты тут оказался?
— Я от мамочки ушел, я от нянечки ушел… — загибая пальчики, перечисляет малыш. Мужчина смеется.
— А от папы ты никуда не уйдешь!!! — страшным голосом говорит мужчина. Пугает ребенка, между прочим. Ой, что это я такая вредная? Наверное, потому что очень тяжело. Мужчина замечает меня.
— А вот и наша мамочка, и никуда мы от нее не уйдем, а как налетим, как обнимем… — Мужчина, продолжая держать на руках ребенка, подходит ко мне, обнимая меня свободной рукой. Все люди в Яме встали и глазеют. Очень интересно, правда? ..
— Тобиас, Мата нужно отправить в детскую, иначе я сейчас с ума сойду.
— Я побуду с ним, у меня тут мальчишки Эвансов, им будет весело, иди, полежи.
— Да, не хочу я лежать! Я хочу бегать, ясно! Стометровку! Немедленно!
— Трис… — глаза у мужчины становятся растерянными, — когда все закончится, я клянусь, я лично прослежу, чтобы ты пробежала стометровку…
— А я хочу сейчас! — на глаза наворачиваются слезы. Муж прижимает меня к себе, выпуская мальчишку, который уже заметил своих приятелей и издает боевой клич. Ну все. Если сегодня обойдется без ранений и драк, считай повезло.
— Трис… Что мне сделать, чтобы тебе было полегче?
— Тобиас, выноси за меня ребенка, очень прошу. Я больше не могу…
Он опять обнимает меня, гладит по голове. А мне кажется, что я сейчас завизжу. Я уворачиваюсь и ухожу из Ямы. За моей спиной мальчишки устроили потасовку. А муж к ним присоединился. Сейчас они его раздерут на сотню маленьких Тобиасов. Так ему и надо.
Любимого мужчину зовут Тобиас. И он мой муж. И у нас двое детей, мальчик и… еще кто-то. Не помню… Но очень хорошо чувствую, что люблю их, очень-очень.
Ночь, тихий плач малыша, пора кушать. Время три часа, мне не надо смотреть на датчик времени, я и так знаю. Андерас отличается редким постоянством. На автопилоте бреду в пищеблок, готовлю бутылочку. По возвращении удивляюсь, что ребенка не слышно. Неужели уснул? Странно, обычно, пока не поест, не заснет. Иду к малышу и не нахожу его в кроватке. Спросонья, не могу понять, как так, кроватка пустая, этого не может быть!!!
Никогда не бросай моей руки!
Мы достигли радуги другой стороны,
Мы не знаем кто тут, друзья иль враги
По эту сторону стены…
Посреди комнаты, с нашим малышом на руках СТОИТ Тобиас, тихонько качая Андре, поглаживает его по спинке. Слезы потекли сами собой, бутылочка упала на пол, да и я сама осела, не в силах стоять… Тобиас, на ногах, ходит, боже… К малышу встал…
Восемь месяцев назад.
Хаос, разрушение, дым, обломки горящего строения… Нападение… Очередное внезапное нападение. Как-будто они видят нас насквозь, все наши шаги они просчитывают вперед, наши атаки отражаются, как-будто они сами их планировали… Второй полигон разрушен, у них новое оружие основанное на новых принципах… Эрудиты еще будут с этим разбираться…
Я сижу на крыше, отстреливаюсь от сволочей, а они все лезут и лезут и конца края им нет. Майру подстрелили, она истекает кровью, а медики пытаются вытащить из-под обстрела раненных, сюда, на крышу они не полезут. Я перетянула, конечно, рану, но вопрос времени, сколько мы еще продержимся…
Они расстреливают нас обычными патронами, но когда стреляет эта их импульсная пушка… Тобиас ведет огонь из засады, у него кончились патроны. Перебегает на следующую огневую точку, его задевает пуля, а потом накрывает импульсный удар… Это конец… Я вижу своего мужчину, он лежит на земле, неподвижно, весь в крови, а я ничего не могу сделать…
Когда подмога подошла, мы почти отбились… Я сижу на крыше и не могу сдвинуться с места. Я боюсь увидеть моего любимого мужчину… не живым… Я не вынесу, я не переживу. Не смогу дальше жить без него… Чьи-то сильные руки подняли и понесли меня… Я не сразу поняла кто это, что случилось. В какой-то момент, до меня дошло, что это Эрик…
— Не дергайся, Трис. Это я, всего лишь. Жив твой Итон, с позвоночником что-то. Я быстрее донесу тебя, чем уговаривать пойти.
Тобиасу прострелено бедро и поврежден позвоночник импульсной пушкой. Эрудиты только разводили руками, говорили, что шанс восстановится есть, но нужно время. И потянулось оно, это время. Мой сильный, бесстрашный мужчина совсем сник. Есть люди, для которых инвалидное кресло — все равно, что приговор… На момент нападения, нашему второму сыну был месяц…
Я задом пятясь, открываю дверь и захожу в нашу квартиру. В руках у меня большая кастрюля. Тобиас наотрез отказывается выходить из комнаты, боится, что бесстрашные увидят его в таком виде. Дин сделал ему подпорки, автомеханическое, если их одеть на ноги, можно встать и идти. Но Тобиасу не нравится походка в этих вот подпорках. «Деревянная» слишком, говорит. И не выходит.
Не успела я поставить кастрюлю на стол, как выезжает Тобиас. По комнате сразу распространяется стойкий запах алкоголя. Пил опять, и где только берет? Сначала я скрывала, гоняла всех, кто приходил и приносил ему выпивку, ну как же, бедный Тобиас, так мучается… Потом перестала гонять. Бесполезно. Они стали приходить, пока я на работе, на тренировке, и приносят ему тайком. Чаще всего Юрайя, но могут и другие. Они думают, что делают ему лучше, но, по факту, становится только хуже.