В пылающем небе
Шрифт:
– Да это Александр Косарев, наш генсек. Неужели не узнал?
– отвечает сосед.
Но вот названа моя фамилия. Члены комиссии просматривают рекомендации, заключения врачей. Спрашивают:
– Кем хотите стать?
Отвечаю:
– Авиационным техником. [12]
– А стране нужны в первую очередь летчики, - говорит председатель мандатной комиссии.
– Могу и летчиком, - тотчас соглашаюсь я.
Вижу, как улыбается Косарев. Председатель встает:
– Поздравляю. Вы зачислены курсантом школы военных летчиков.
Фантастично!
В конце августа 1935 года пришло официальное извещение о зачислении меня курсантом Ейской военно-морской летной школы. Я очень ждал этот документ, но и волновался также: справлюсь ли? Нелегко было покидать Узловую. Волнение не могли скрыть и родители, особенно мама. Мне до слез было жаль ее. Нелегко было ей в голодное время быть хозяйкой большой семьи, сглаживать строгое отношение мужа к детям. Красивое лицо этой настоящей русской женщины никогда не искажалось переживаемыми тяготами, она никогда не повысила голос на нас, даже виноватых.
Сборы были коротки. На вокзал с котомкой пришел один. Отец был на работе, товарищи - кто на каникулах, кто в отлучке. Маму, чтобы не расстраивать, попросил не провожать меня к поезду, о чем позже горько сожалел. Очень часто молодежь начинает ценить доброту материнского сердца слишком поздно. Так было и со мной.
Гудок паровоза (поезд следовал на Москву) показался мне на этот раз необычным, каким-то грустным. Защемило в груди… Прощай, Узловая… Прощай, юность. [13]
Обретение крыльев
Из Москвы до Ейска мы добирались двое суток. Мы - это ребята, в основном москвичи, отобранные для учебы в летной школе. Почти все попутчики были старше меня, некоторые уже работали на промышленных предприятиях, другие учились в техникумах и даже на первых курсах высших учебных заведений. Чтобы не прослыть провинциалом, я забрался на верхнюю полку, где и провел большую часть пути.
А внизу шел интересный разговор о строительстве метро, о комсомольских делах столицы и, конечно, об авиации. Мелькали имена неизвестных мне авиаторов, говорили ребята об исключительном мастерстве летчика-испытателя Валерия Чкалова.
Чкалов! Его жизнь в авиации помогла обрести крылья многим молодым пилотам. В дни моей учебы в летной школе его имя уже приобрело всенародное признание. Чкалов стал гордостью Советской страны. Прекрасно сказал о великом летчике великий поэт Александр Твардовский:
Изо всех больших имен геройских,
Что известны нам наперечет,
Как- то по-особому,
По- свойски,
Это имя называл народ.
Попросту -
Мы так его любили,
И для всех он был
Таким своим,
Будто все мы в личной дружбе были,
Пили, ели и летали с ним…
И вот мы в Ейске. Большого
– Вот тебе и летчики-пилоты!
– Служить в пехоте не собирались!
Про себя ропщу на первых порах и я. А начальники наши - ноль внимания на наше недовольство… И незаметно для себя мы начинаем привыкать к размеренному укладу воинской жизни, подчинять свои желания интересам службы. Все это бесспорно благотворно влияло на укрепление волевых черт характера, приучало нас к большим физическим нагрузкам, так необходимым авиаторам.
7 ноября 1935 года, в годовщину Великой Октябрьской революции, я и мои товарищи принимали военную присягу. Строгий и торжественный ритуал принятия присяги всегда вызывает чувство гордости у юношей, призванных в ряды защитников Отечества, помогает осознать великую ответственность их перед народом. Традиция принятия присяги связана с рождением Красной Армии. Первый текст присяги был представлен в «Формуле торжественного обещания», утвержденной ВЦИКом в апреле 1918 года.
В те дни меня постигло большое горе: умерла мама. Мне дали краткосрочный отпуск. А когда я вернулся в Ейск, то узнал, что зачислен в группу курсантов, откомандированных в Одесскую военную летную школу. Почему так было сделано, нам не объяснили, да мы особо и не задумывались над этим.
Одесса многих очаровала своей неповторимой красотой. Был очарован и я. В дни увольнений часами бродил у моря. Гудки пароходов напоминали мне родную Узловую. А чайки, пикирующие в воду за добычей, вызывали чувство зависти. Вот так бы на самолете! [15]
Летное поле нашей школы находилось на северной окраине города. Здесь же были учебные помещения, казармы. Рядом жилые дома постоянного состава школы. Все в едином комплексе. Небольшой авиагородок. Он всем нам правился.
Мне всегда везло на друзей. Одним из них стал Михаил Мухин, который до поступления в школу уже работал на авиационном заводе вместе с женой Диной. Мы познакомились с ним при переезде в Одессу. Подсев ко мне, Мухин спросил:
– Ну, Медвежонок, как дела? Все скучаешь по дому?
Тогда же я познакомился с курсантом, пристально смотревшим на меня немигающим взглядом. Я не выдержал и отвел глаза в сторону. «Гипнотизер» по-детски рассмеялся и представился:
– Сергей Герасимов.
Мы разговорились. Вагонный разговор положил начало дружбе с двумя хорошими людьми. Она закрепилась в отряде, готовившем летчиков-истребителей, куда мы трое попали.
Дни учебы летели быстро. Этому способствовало горячее стремление большинства курсантов поскорее все познать и, как в песне, «сказку сделать былью».