В пылающем небе
Шрифт:
Драгоценное время - молодость! Как прав был Иван Сергеевич Тургенев, говоря о ней: «И, может быть, вся тайна твоей прелести состоит не в возможности все сделать, а в возможности думать, что ты все сделаешь».
Наступил долгожданный час - я в воздухе вместе со своим наставником Владимиром Алексеевичем Мясковым. Ощущение радостное, никакого страха. Все внимание на первых порах приковано к земле: здания превращаются в квадратики, дороги - в узкие ленточки. А выше - бездонная синева неба. Инструктор начинает выполнять некоторые фигуры пилотажа. У-2 послушен [16] опытным рукам пилота, и это укрепляет чувство уверенности
– Ну как, курсант Медведев, хорошо парить в небе?
– спрашивает Мясков.
Я доволен, но в свою очередь интересуюсь:
– А скоро, товарищ старший лейтенант, мне доверите самостоятельный полет?
– Скоро, Медведев, скоро, - улыбается Владимир Алексеевич.
Мясков для меня «летный бог». Высокий, стройный, всегда подтянутый, все умеющий, все знающий о самолетах, строгий, непримиримый к малейшей небрежности или недисциплинированности, в то же время душевный человек. Он завоевал наши сердца. У меня от Владимира Алексеевича не было никаких секретов.
Инструктор сдержал слово. Мне было доверено первым из нашей группы совершить самостоятельный полет. Накануне, после отбоя, я долго не мог уснуть - в голове все перемешалось: наставления инструктора, советы друзей, мысли о доме; вспомнился почему-то председатель московской приемной комиссии… Забылся в крепком сне и впервые за все время учебы опоздал в строй.
– Не ожидал от вас этого, Медведев, - укоризненно сказал старшина…
Подхожу к самолету. Инструктор дает последние указания. Механик докладывает о готовности машины к полету. Я плохо понимаю, что мне говорят, но внимательно осматриваю наиболее важные узлы управления, шасси… Разбег, и У-2 плавно отделяется от земли. Я в воздухе. Не верится! Покачиваю ручкой управления. Никто не мешает. После второго разворота осознаю, что лечу самостоятельно.
Экзамен сдан. На земле меня поздравляют друзья. [17]
Инструктор говорит:
– Действовали правильно, Медведев.
Учение продолжалось. И в классах, и на летном поле. Прыгали с парашютом, стреляли из авиационных пулеметов. Изучали досконально технику истребителя, хотя учебно-тренировочных машин этого типа тогда в школе не было. От своих наставников часто слышали: «Труд летчика - искусство. За малейшее пренебрежение в подготовке к полету тебя ждет жестокая расплата, вплоть до гибели».
Первый полет на истребителе И-5 я совершил без предварительного полета на учебно-тренировочном истребителе. Позже узнал, что командование разрешило его в качестве эксперимента, а инструктор гарантировал надежность поведения в воздухе учлета Медведева. Внешне я был спокоен - так говорили мне потом друзья, но, чего греха таить, внутри что-то подкатывало. В кабину садился с нескрываемым волнением, но как только с помощью механика запустил двигатель, все переживания куда-то отодвинулись.
Необычно короткий разбег, и И-5 уже в воздухе. От непривычной еще скорости беру ручку на себя, и самолет взмывает ввысь. Ощущение чувства слитности с грозной машиной, ее послушность тебе прибавляют уверенности. От счастья поет душа. Я - летчик!
Тогда мне казалось, что это так. Однако непросто обрести крылья, тем более владеть ими в совершенстве. Сталь закаляют, чтобы она стала прочной. Настоящий военный летчик рождается только в жестких рамках непрерывных тренировок, строгой требовательности командиров. Не всякому это дано. Но только так и не иначе приходит летное мастерство, которое обеспечивает в бою ясность ума, находчивость, решительность, диктует единственно правильное решение в критические моменты поединка с врагом. [18]
Перед окончанием школы пришел приказ: часть курсантов, освоивших хорошо пилотирование на истребителе И-5, оставить на дополнительный курс управления самолетом И-16. В эту группу был определен и я.
Истребитель И-16 - знаменитый поликарповский «ишачок». В середине 30-х годов это был один из самых совершенных самолетов. Он обладал большой скоростью и мощным вооружением, имел хорошую маневренность. Впервые на истребителе после взлета убиралось шасси.
Доучивались упорно. К концу 1937 года вполне освоили полеты на новой машине. Состоялся выпуск нашей группы. Все ребята были рады, но огорчало одно: вместо звания «лейтенант» получили звание «старшина-пилот». Правда, обмундирование наше почти ничем не отличалось от комсоставского: реглан, летная эмблема, ну а что такое «пила» (так мы называли четыре треугольничка в петлицах), не все штатские, особенно девушки, понимали.
Я получил назначение в Смоленскую авиационную бригаду. Срок явки в часть был определен 3 января 1938 года. В моем распоряжении оставалось несколько дней, и я принял приглашение своего товарища Василия Королева встретить Новый год в Москве, у его родных.
Отшумела новогодняя ночь в столице. Полный интересных впечатлений от Москвы и гостеприимных москвичей прибыл я в старинный русский город Смоленск. Авиагородок располагался здесь, как и в Одессе, рядом с аэродромом, в хвойном перелеске. Бригадой нашей командовал Федор Яковлевич Фалалеев. Состояла она из трех полков и разведывательной эскадрильи. Комбригу было сорок лет, из которых двадцать провел он в рядах Красной Армии, участвовал в гражданской войне. [19]
Под стать комбригу был и командир полка майор Стариков, которому я и доложил о своем прибытии в полк для прохождения дальнейшей службы. Когда он подошел ко мне и протянул руку, на его груди блеснул орден Ленина - так Родина отметила боевую доблесть летчика Старикова в боях с фашистами в Испании.
Коротко расспросив меня о полетах в школе, комбриг сказал:
– Летаем мы на новейших истребителях. Свое вступление в нашу семью начните с изучения особенностей аэродрома и окружающего района в радиусе ста километров. Служить будете в эскадрилье капитана Найденова. У него есть чему поучиться.
Комэск тоже был «испанец», получивший за успешные воздушные бои в небе Испании орден Красного Знамени. Командир звена старший лейтенант Стежко боевого опыта не имел, но владел мастерски техникой пилотирования.
Наш полк считался одним из лучших в Белорусском военном округе. Имея учителями командиров с боевым опытом, наша десятка «одесситов», приехавшая в Смоленскую бригаду, с завидным рвением училась искусству ведения воздушного боя. Как мы волновались, когда в августе 1938 года пришлось сдавать трудный экзамен - полк проверяла главная инспекция Военно-Воздушных Сил Красной Армии. Не уронили чести полка молодые лейтенанты (новые звания нам присвоили в день 1 Мая) - все показали хорошую технику пилотирования.